Мы, конечно, понимали, что долго нам отдыхать в Толпине не придется. Накапливая свои силы, мы ожидали, что немцы предпримут против нашей партизанской зоны новую, более массированную карательную операцию. Но фактически этого пока не произошло. У гитлеровского командования, в связи с быстрым наступлением наших войск в направлении на реку Днепр и Смоленск, не было больше сил и резервов для этой операции. Наоборот, партизанские бригады, находившиеся севернее нас, начали разворачивать активные операции против крупных немецких гарнизонов.
В эти осенние дни 1943 года обком партии дал указание командованию партизанских бригад всячески оказывать помощь наступающим войскам. «Все силы — на помощь Красной Армии» — такой был выдвинут лозунг в партизанских соединениях.
С этой целью Центральный штаб партизанского движения 5 октября 1943 года передал комбригу бригады «Дубова» генерал-майору Дубровскому радиограмму, согласно которой предлагалось силами нескольких бригад провести операцию по разгрому большого вражеского гарнизона в Лепеле и очистить этот район от оккупантов.
Для гитлеровцев Лепель был важным узлом дорог, идущих во всех направлениях. Занятый врагом Лепельский район разъединял партизанские зоны Витебской, Минской и Вилейской областей. Поэтому, если бы партизанам удалось освободить этот город и район, то образовался бы обширный партизанский край в тылу у немецких войск. Ф. Ф. Дубровский вместе с секретарем обкома партии И. Б. Поздняковым решил для этой большой операции привлечь бригады Ушачской и Сенненской партизанских зон. Они также разработали план удара по Лепелю и другим близлежащим гарнизонам противника.
Пришел приказ от генерал-майора Дубровского и в нашу бригаду. 18 октября 1943 года комбриг Гудков вызвал в штаб бригады командиров и комиссаров всех отрядов бригады на совещание. На нем он объявил, что по приказу генерал-майора Дубровского бригадам Гудкова и «Гроза» 19 октября 1943 года необходимо занять Черею, окопаться там и держать оборону 3–4 дня. Гудков также объявил, что наша бригада будет занимать оборону Череи с западной и южной сторон, а «Гроза» — с восточной и северной. 5-му и 4-му отрядам нашей бригады было приказано занять оборону с западной стороны, против двух больших немецких гарнизонов, находящихся в деревнях Большие и Малые Хольневичи. 1-й и 2-й отряды — с юго-западной и южной сторон против гарнизона противника в деревне Заборье; а 3-му и 6-му отрядам — с юго-восточной стороны. Было также приказано всем отрядам выехать из деревень в ночное время, чтобы наша передислокация была проведена скрытно от вражеской авиации.
На этом же совещании Гудков сообщил нам, что в августе месяце на сторону партизан бригады «Железняк» в Бегомльском районе добровольно перешла «1-я русская национальная бригада», которой командует Гиль-Родионов и которая теперь стала именоваться «1-й антифашистской партизанской бригадой». Эта бригада перешла со своей артиллерией и другим вооружением. В первом же бою на стороне партизан солдаты и офицеры Гиль-Родионова проявили храбрость и большую боеспособность. Они разгромили узловую железнодорожную станцию Крулевщина, истребили свыше 600 фашистов и взяли много пленных. А также уничтожили все станционные сооружения, много автомашин и подвижного состава, захватили много трофеев, в том числе два орудия, двадцать станковых пулеметов, несколько складов: продовольственный, боеприпасов и другое военное имущество. Эта партизанская бригада и по сей день ведет успешно боевые операции бок о бок с бригадой «Железняк» против оккупантов.
Все присутствующие на этом совещании партизаны с большим вниманием прослушали сообщение Гудкова и с большой радостью восприняли его. Выйдя на улицу из дома, где находился штаб бригады, Агапоненко, увидев меня, тихонько сказал:
— Ну вот, комиссар, и кончился наш отдых в Толпино. Начинаются горячие денечки.
— Да, снова придется повоевать, — ответил я.
— Ты, Володя, собирай все наше штабное хозяйство, а я пойду к командирам взводов и сообщу им о подготовке к походу.
Ночью, как только стемнело, мы двинулись в сторону Череи. С вечера сильно подморозило, и дорога, разбитая колесами повозок, стала очень неровной, и наши повозки сильно трясло на этих ухабах. Я решил ехать на велосипеде, который мне подарили пришедшие к нам из гарнизона Михайловщина бывшие военнопленные. Как и Стась Подберезский, я не любил ездить верхом на коне и предпочитал коню велосипед. Ехать на велосипеде по ночной да еще такой неровной дороге было очень трудно, и меня трясло на нем, как в лихорадке. Велосипед был женский, рама его не выдержала этой тряски и к концу дороги, совсем лопнув, развалилась. Пришлось положить велосипед на повозку и идти вместе со всеми партизанами пешком.
Рано утром 19 октября мы прибыли в Черею. Проехав по этому очень большому населенному пункту с восточной части на западную, командир отряда Агапоненко выбрал для штаба самый крайний дом. Не знаю, чем ему понравился этот дом, может быть, только потому, что нижний этаж его был из кирпича, но потом этот выбор оказался не очень удачным. Весь отряд мы разместили по домам этой улицы. Штаб бригады расположился в центре Череи, там же — штаб бригады «Гроза» и подпольные райкомы партии и комсомола.
Разгрузив нашу повозку со штабным имуществом и оставив Шуру Пляц в штабной избе, мы с Агапоненко и с начальником штаба Евсеенко решили осмотреть район возможной обороны Череи. От нашего крайнего дома, где мы расположились со штабом отряда, начиналось поле, а дальше, километрах в двух на запад, виднелись небольшие высотки, на которых кое-где росли одиночные деревья. Левее их вдалеке виднелся лесной массив. Мы вышли в поле, где обнаружили выкопанные в полный рост окопы с ходами сообщений. Кем были сделаны эти окопы, то ли немцами, которые долгое время, до декабря 1942 года, находились в Черее, то ли они были выкопаны партизанами, стоящими до нас в Черее, нам было неизвестно. Осмотрев высотки через бинокль, Агапоненко заявил:
— Черт знает, что там делается за этими высотками. Ничего не видно! Нам нужно послать в сторону того лесного массива секрет, и пусть наши ребята оттуда наблюдают за противником в гарнизонах Малые и Большие Хольневичи.
— А как же они нам сообщат в случае приближения немцев к Черее? У нас же нет телефонной связи, — осведомился я.
— Как мы всегда делали в таких случаях: тремя выстрелами из винтовки, — предложил Евсеенко.
— Тогда давайте будем организовывать оборону, — предложил я. — Пусть командиры взводов распределят между собой эти окопы и, если возникнет опасность, сразу же по тревоге займут свои огневые точки.
Во второй половине дня наши бойцы заняли оборону. Подправили кое-где обвалившиеся окопы, разметили пулеметные точки. Все пока было тихо, и со стороны противника никаких боевых операций не было. Мы уже несколько успокоились, но напрасно. На другой день, 20 октября, в 12 часов дня выставленный нами секрет обнаружил приближающегося противника на двух автомашинах с двумя пушками на прицепах со стороны Малых Хольневичей. Секрет оповестил нас тремя выстрелами. Мы объявили боевую тревогу, и наш отряд в количестве 100 бойцов и командиров занял оборону в окопах. Как всегда перед боем, я сильно волновался. Но пока нам из окопов противника не было видно, хотя мы с Агапоненко и пытались увидеть немцев в наши бинокли. Через некоторое время на высотке около одиночных деревьев появились эти автомашины. Гитлеровские солдаты сошли с них и небольшими группами, в общей сложности их было около 50 человек, цепочкой стали двигаться в нашу сторону. Они пока находились от нас еще далеко, примерно на расстоянии двух километров. Затем подошла еще одна автомашина, с которой сошло еще около 40 человек. И все направились к левому флангу нашей обороны.
В это время комбриг Гудков приказал 4-му отряду выйти на левый фланг и занять там оборону. В этом отряде было 60 бойцов. Помимо этих двух групп немцев было замечено появление со стороны Малых Хольневич еще одной группы противника общей численностью 50–60 человек. В это время первая группа немцев довольно быстро продвигалась к центру нашей обороны, то есть прямо на окопы нашего отряда. Приблизившись к нам на расстояние примерно 800 метров, немцы открыли по нашим окопам огонь из пулеметов и миномета. Одновременно с этим артиллеристы противника начали обстрел окраин Череи. Снаряды рвались и на улице, и во дворах наших домов. Огонь артиллеристов был бесприцельный, немцы брали нас на испуг. Через некоторое время в воздухе появились немецкие самолеты, их было шесть. Они сначала бомбили центр, а затем и другие места в Черее. Налет авиации продолжался в течение часа. Черея горела, во время налета было убито 6 мирных жителей и много ранено.
