Журавский прицелился в эту кошку и нажал спусковой крючок винтовки. Вместо оглушительного винтовочного выстрела, который ожидали, мы услышали слабый хлопок, похожий на удар крыльями взлетающего голубя. Вылетевшая из винтовки пуля не попала в кошку, а упала рядом с ней в землю, и кусочек земли, подскочивший в том месте, только слегка напугал кошку. Она подскочила и опять принялась за свою охоту, не обращая на нас никакого внимания.
— Вот это да! — восхищенное восклицание вырвалось у партизан.
— Да, с таким глушителем хорошо ходить на «чугунку», — сказал один из партизан. — Патруль идет по дороге, а ты тихонько из винтовки «пук» — и одного фрица нет, а другой в это время, склонившись над убитым фрицем, спрашивает: «Фриц, вас ист дас?» А ты тихонечко перезарядил винтовку и во второго патрульного Ганса «пук», и его не стало. А теперь работай себе спокойно на «чугунке» и подкладывай мину, — с большим восторгом фантазировал партизан.
Все мы были под большим впечатлением от этого глушителя и долго еще изумлялись этим очень нужным для партизан оружием. Уже хорошо знакомая нам дорога Бегомль — Бук на третьи сутки подходила к концу. Безо всяких приключений наш сборный отряд во главе с комбригом Гудковым рано утром прибыл на Бук. Разведотряд стоял вместе со всей бригадой в одном лагере среди елок в сильно заболоченном лесу. Мне бросилось в глаза, что вместо шалашей были натянуты самодельные палатки, сшитые из цветных льняных покрывал, которыми в деревнях накрывают кровати. Такого еще не было, когда мы с Голиковым уезжали в Бегомль. Эти палатки, изобретенные местными партизанами, оказались очень удобными. Они спасали партизан и от дождя, и от ночной прохлады.
Доложив командиру отряда Агапоненко о своем прибытии и о здоровье Голикова, я, очень уставший с дороги и не спавший почти двое суток, решил где-нибудь устроиться на отдых. В поисках укромного местечка под одной из елок я неожиданно натолкнулся на Нину Родионову, которая только что выползла из одной такой палатки. Она, увидев меня и несколько смутившись, спросила:
— А Саша Голиков улетел?
— Нет, Нина, мы не сумели его отправить за линию фронта, так как аэродром в Бегомле все время бомбили немцы и наши самолеты уже больше не прилетали. Он вместе с Володей Мухиным и фельдшером Каминским остался там, около Бегомля, в одной из деревень. Боюсь, как бы они не попали к немцам в кольцо блокады. А у вас тут какие новости? — в свою очередь, спросил я.
— У нас особых новостей нет. Вот моя старшая сестра тоже пришла в партизаны, и мы с ней живем в одной палатке.
— Ну, так познакомь меня со своей сестрой.
— Ольга! — крикнула она в палатку, из которой только что выползла сама. — Иди сюда, я тебя познакомлю кое с кем, — неопределенно и двусмысленно позвала она свою сестру.
Из палатки выползла ее сестра. Поправив волосы на голове и подав мне руку, она, смутившись, сказала:
— Оля.
— Ну, будем знакомы. Вы тоже в отряде Агапоненко?
— Да, вот вместе с сестрой Ниной.
Ольга оказалась более высокого роста, чем ее сестра. Худощавая, довольно стройная девушка лет двадцати. Во время этого разговора с сестрами Родионовыми все небо заволокло тучами и стал накрапывать довольно частый дождик.
— Девочки, — обратился я к сестрам, — вы разрешите мне немного поспать в вашей палатке. Я почти двое суток не спал и сильно устал с дороги. Хотел расположиться где-нибудь под елкой, но земля здесь настолько мокрая, что нигде сухого места не нашел. У вас здесь, видно, был сильный дождь.
— Ольга, — обратилась Нина к своей сестре, — давай уступим палатку Володе, а сами пойдем посидим в других палатках, пока он спит.
Ольга кивнула головой в знак согласия. Поблагодарив сестер, я забрался в их палатку и крепко заснул. Спал я очень долго. Проспал весь остаток этого дня и всю ночь. Когда я проснулся и узнал, что уже утро следующего дня, то прежде всего у меня возникла тревожная мысль, а где же спали сестры Родионовы. Выходит, я их выгнал из своей же палатки. Вот это да!
— Как поспали, товарищ комиссар? — встретив меня, с улыбкой спросила Нина Родионова.
— Какой я тебе комиссар, ты что, смеешься, что ли, надо мной? А где вы, девочки, спали сегодня? Оккупировал я вашу палатку.
— Не волнуйся, комиссар, мы спали в своей палатке, рядом с вами. Вы так крепко спали и всю ночь так храпели во сне, что все время пугали нас и не чувствовали, что рядом спят девушки.
— Да что вы говорите? Вот так соня, — пошутил я.
— Вот так-то, товарищ комиссар.
— Да что такое, Нина? Я никак не пойму, почему ты меня называешь комиссаром?
— Вы, товарищ комиссар, все проспали. Вчера вечером комбриг Гудков Николай Петрович всех нас построил, только не стали будить вас, больно вы спали крепко, и огласил приказ, по которому Игнатовича Федора Петровича от нас из разведки забирают в штаб бригады. Теперь он стал вместо Финогеева Ивана Григорьевича комиссаром бригады, а Иван Григорьевич его заместителем. А вас, Володя, комбриг назначил комиссаром разведотряда. Вот так-то, товарищ комиссар, все вы проспали.
Я про себя подумал, что, может быть, Нина как-нибудь разыгрывает меня, и не придал этому значения, но все же решил спросить Агапоненко о назначении комиссаром бригады Игнатовича.
— Товарищ командир, — обратился я к Агапоненко, — что, это правда, что Игнатовича Федора Петровича назначили комиссаром бригады?
— Да, был вчера приказ Николая Петровича об этом. Кстати сказать, тебя тоже надо поздравить. Ты будешь у меня комиссаром отряда, так приказал Гудков.
— Ну какой из меня комиссар? Я же был всего только комсомольцем, а сейчас у меня и комсомольского билета-то нет. Как я понимаю, комиссаром должен быть обязательно член партии.
— Ничего, Володя, справишься. Я тебя рекомендовал Гудкову, да и сам он тебя хвалил, так что принимайся за работу, товарищ комиссар, — с улыбкой сказал мне Николай.
На другой день меня вызвал к своему костру комиссар бригады Игнатович Ф. П. и, улыбаясь своей подкупающей улыбкой, сказал:
— Ну, Володя, поздравляю тебя с назначением комиссаром разведотряда. Чем ты будешь заниматься в отряде, ты сам должен знать. Ты же, как мне стало известно, окончил техникум, был преподавателем и, кроме того, секретарем комсомольской организации техникума, поэтому политическую и воспитательную работу ты знаешь. Вот и здесь, кроме боевых операций, будешь заниматься воспитательной работой среди партизан и местного населения. Через Николая Котова, нашего радиста, будешь сообщать сводки от Совинформбюро. Так что, комиссар, приступай к работе.
Услышав разговор Игнатовича со мной, рядом сидящий у костра комбриг тоже вступил в него.
— Вот что, Володя, — обратился он ко мне, — перед вами с Николаем Агапоненко теперь стоит задача из маленького разведотряда создать боевой отряд численностью хотя бы в сотню человек. А это вполне возможно сделать. Как я знаю, сейчас Николай ведет агентурную разведку в немецких гарнизонах, где имеются лагеря военнопленных. Мы надеемся, что в летний период оттуда побегут к нам наши люди.
Крепко задумавшись, я отходил от костра, где сидели Гудков и Игнатович. Я понимал, какую трудную задачу поставили передо мной командир и комиссар бригады. По своему личному опыту, пока я находился на оккупированной территории, а также в плену у немцев, я знал, какую бешеную агитацию и пропаганду, построенную на лжи, провокации и обмане, развили они. Немецкая пропаганда имела несколько направлений. Во-первых, они внушали всем мысли о непобедимости германского оружия. Во-вторых, распространяли провокационные слухи о безвыходном положении в Советском Союзе, Красной Армии и клевету на наших руководителей партии и правительства. В-третьих, пытались разбудить у крестьян мелкособственнические инстинкты, настроить их против колхозов.
Немцы вели непрерывную агитацию в деревнях против партизан, называя нас бандитами. Призывали население не давать нам продуктов питания, одежды и обуви. Гитлеровцы стремились сделать все возможное, чтобы не допустить распространения среди населения правды о положении на фронтах, о героической борьбе нашего народа против фашистских поработителей. С этой целью они забирали у населения все радиоприемники, жестоко расправлялись с людьми за чтение и распространение советских листовок. Антисоветской пропагандой занимались не только штатные пропагандисты, но и коменданты гарнизонов, попы, бургомистры и другие гитлеровские прислужники. В Витебске предатели из местной интеллигенции — Брандты, Щербаков, Печенежский — организовали издательство фашистских газет «Новый Путь» и «Белорусское слово». Там же миллионными тиражами печатались различные антисоветские листовки, которые попадали и к нам, в партизанские зоны.
