Партийный кадровый контроль суть фундамент способности партии реструктурировать госпредприятия, не теряя над ними власти. Партия настолько высоко ценит свою власть в сфере назначения и увольнения государственных служащих, что ставит ее в один ряд с контролем СМИ и армии. Чжоу Тяньюн, относительно либеральный теоретик при Центральной партшколе в Пекине, выразил абсолютную квинтэссенцию партийного подхода в своей книге «Атака на баррикады», опубликованной в начале 2008 г. «Для сохранения руководящей роли партии в политической реформе, — писал Чжоу, — необходимо следовать трем принципам: партийный контроль вооруженных сил; партийный контроль кадров; партийный контроль новостей».

Партийный орган, обладающий высшей кадровой властью, а именно Орготдел ЦК КПК, вне всяких сомнений является самым крупным и наиболее могущественным ведомством в области кадровых ресурсов в мире. Хотя о нем почти не слышно за пределами, и мало что известно внутри Китая (если не считать официальных кругов), его влияние простирается на все государственные департаменты. Во многом напоминая саму партию, Орготдел представляет собой грозную и таинственную махину, старающуюся приспособиться к многообразному миру, который вырос вокруг нее за последние три десятилетия.

Присев за столик кафетерия при партийном комплексе в Чанша, я тут же протянул свою визитку. Это был рефлекторный жест вежливости, часть ритуала взаимного знакомства, который настолько укоренился в Азии, что бизнес-консультанты без тени улыбки объясняют неофитам, как именно следует обмениваться визитными карточками. Сидевший напротив меня Ван Мингао поначалу безупречно играл свою роль, разглядывая мою карточку со всех сторон и мудро при этом кивая, однако не завершил ритуал ответным жестом. Когда мы закончили болтать и собрались идти на ужин, я напрямую поинтересовался, нельзя ли мне получить его визитку, на случай, если возникнет необходимость связаться с ним в будущем. «Я не ношу визитные карточки», — ответил Ван и сложил руки на груди, давая понять, что тема исчерпана. В его глазах это не было проявлением неуважения. Господин Ван попросту не раздавал визитки аутсайдерам. Его работодатель, Организационный отдел провинции Хунань, смотрел только в одну сторону: внутрь, на партию.

Ван подобрал меня у ворот административного комплекса города Чанша, столицы провинции Хунань в центральной части Китая. Как во всех серьезных госучреждениях этой страны, охрана на входе вела себя надменно и сурово с очевидными аутсайдерами, но словно не замечала привилегированных лиц, статус которых для неопытного глаза был неопределим. Охранник в зеленой униформе свирепым взглядом смерил меня и моего помощника, а когда мы чуть приблизились, вскинул руку ладонью вперед и пролаял приказ отойти в сторону, к разношерстной кучке других бедолаг. Пока мы стояли в ожидании, мимо — не сбрасывая скорости и уж во всяком случае не обращая внимания на охрану — проезжала местная элита в шикарных машинах последних моделей, зачастую без номерных знаков. Подъехал господин Ван, усадил нас в свой экипаж, и мы тоже без дальнейших помех попали внутрь, каковой факт свидетельствовал о высоком статусе господина Вана. Территория комплекса застроена величественными краснокирпичными зданиями — здесь заседала националистическая администрация Чан Кайши перед эвакуацией на Тайвань в канун коммунистической победы в 1949 г. Еще через минуту господин Ван высадил нас у кафетерия, чтобы дать интервью.

На организацию этой аудиенции у меня ушло несколько месяцев заискиваний и выкручивания рук. «Если речь не пойдет о государственных тайнах, то, наверное, можно…» — наконец сказал Ван. Он терпеливо сносил вопросы, демонстрировал безупречную вежливость и высидел двухчасовое интервью, после чего пригласил на ужин. В Китае хозяин традиционно предлагает заезжему гостю отужинать вместе и протестует на повышенных тонах, заслышав отказ. Вести себя по-другому — значит проявлять неслыханную грубость. С другой стороны, не дав мне свою визитку, Ван злостно нарушил практически все остальные протокольные правила первого знакомства. Раздача карточек сотрудником является символическим выражением того, как его работодатель видит мир. Для Вана вся вселенная была очерчена границами его Орготдела. Карточками он обменивался только внутри коммунистического клуба.

Очень нелегко договориться о встрече с работником ведомства, которое не хочет выставлять себя напоказ даже внутри Китая. Национальная штаб-квартира Орготдела ЦК КПК находится в неброском здании на пекинском проспекте Чанань, примерно в километре от площади Тяньаньмэнь. Никакой вывески, говорящей о том, чем тут занимаются. Номер главного коммутатора Орготдела вы не найдете в обычных телефонных книгах. Номера абонентов, звонящих отсюда на мобильные телефоны, не определяются: высвечивается лишь цепочка нулей. Единственный способ, которым рядовой гражданин может связаться с Орготделом — это позвонить на номер 12 380 и после сигнала автоответчика надиктовать сообщение о любой «организационной» проблеме уровня выше районного. В начале 2009 г. был открыт и веб-сайт с аналогичной услугой. Примерно в то же время Орготдел назначил представителя по связям с прессой, хотя за первые шесть месяцев тот не произнес ни слова на публике. Друзья Ли Юаньчао, нынешнего относительно либерального начальника Орготдела ЦК КПК, назначенного в конце 2007 г., как-то признались, что сами подшучивают над доведенной до абсурда секретностью вокруг деятельности этого органа. «Неужто наша партия до сих пор сидит в подполье?» — воскликнул один из его старинных приятелей, который мог разговаривать с Ли о чем угодно, только не о его работе.

Этот отдел вполне правильно, хоть и маловыразительно именуют кадровым органом КПК, однако такое название не отражает экстраординарной сути его функций и полномочий, которые даны ему для проникновения во все без исключения государственные ведомства, и даже кое-какие номинально частные организации. Проще всего передать его масштабы, если вообразить себе аналогичное ведомство в Вашингтоне. Пусть оно занимается назначением всего кабинета, губернаторов и их заместителей, мэров крупных городов, руководителей всех федеральных служб, глав правлений «Дженерал электрик», «Экссон-Мобил», «Уол-Март» и еще полусотни важнейших американских корпораций, членов Верховного суда, редакторов «Нью-Йорк Таймс», «Уолл-стрит джорнал» и «Вашингтон пост», боссов телевизионных сетей и кабельных каналов, президентов Йеля, Гарварда и прочих крупных университетов, руководителей аналитических центров вроде Брукингского института или Фонда наследия. Мало того, весь процесс должен проводиться за закрытыми дверями, а итоговые результаты назначений будут объявляться без каких-либо объяснений. Так же молча Орготдел отсеивает кандидатуры.

Политбюро в Пекине принимает решения по самым важным назначениям, однако Орготдел играет при этом роль привратника, мимо которого должны пройти все претенденты. «Начиная с определенного уровня все официальные должности в бюджетном секторе подпадают под юрисдикцию Орготдела, — сказал мне Ван с гордостью, характерной для члена элитного, могущественного и секретного клуба. — С 1949 года, — добавил он, подмигивая, — мы занимаемся даже кое-какими журналистами». Ван и ему подобные работники в организационных отделах любого уголка Китая запросто умеют различать людей, которые вхожи в партийные комплексы вроде хунаньского. Шифровка и расшифровка иерархий и сопутствующих привилегий — их хлеб насущный. Партия осторожно учится делать систему более прозрачной, в порядке эксперимента позволяя общественности выступать на местных съездах народных представителей и выражать свое мнение по поводу кандидатов на выдвижение — процесс, который получил креативное название «демократической рекомендации». Впрочем, сам Орготдел работает под покровом тайны.