Нет, Бат совсем не симпатичный и уж вовсе не маленький, как я думал, судя по описаниям моего земляка, хозяина гаража из Нортхемптона.

Промышленный город, скорее черного цвета, еще более мрачный, чем то, что я видел раньше. Ветер гонит с моря низкие облака, горизонта не видно, так что кажется, будто небо и море составляют одну непроницаемую стену. У меня впечатление, будто солнце, насмотревшись на отвратительный пейзаж, отвернулось окончательно от этой страны и светит где-то в другом, далеком отсюда месте, на другой планете, где люди менее суровы.

Вокруг все так серо, словно наступили сумерки, хотя на самом деле, когда мы въезжаем в город, чуть перевалило за полдень. Грейс, убаюканная в машине и опьяненная ласками, задремала, положив голову на мое плечо. Ее волосы щекочут мне щеку. Я опускаю нос в ее мягкие, приятно пахнущие волосы. Эта девушка — единственное светлое пятно в моей мрачной поездке. Вы, наверное, думаете, что я англофоб или стал им, но здесь вы глубоко ошибаетесь. Сами посудите, приехать в незнакомую страну, с постоянно хмурой погодой и плотным туманом, только для того, чтобы увидеть, как вешают человека, и найти закопанный в саду труп, а потом еще узнать, что все кафе в Англии закрываются после обеда. Согласитесь, что это не самое приятное местечко для туризма!

Путь был не близкий, и мы остановились пожевать в придорожном ресторанчике на берегу Темзы. Я вам скажу честно, как француз: жратва здесь именно для несчастных людей. У нас даже Армия спасения кормит лучше. Но цены, между прочим, будь-будь…

Уезжая, я был недоволен настолько, что в качестве приятного десерта кинулся со всей страстью на Грейс, доведя ее руками и губами до полного исступления, хотя, вы меня знаете, для меня это скорее репетиция перед концертом, что-то вроде проигрывания гамм или пробы голоса.

Грейс быстро забыла о своей истинно национальной флегматичности. Она выкрикивала какие-то страшные вещи, и все по-английски! Так что нам понадобилось время, чтобы прийти в себя. Я не хвалюсь — вы меня знаете!

И вот, после такой задушевной интермедии, мы наконец въезжаем в Бат. Меня снова охватывает тоска — под стать погоде. Я останавливаюсь у первого же магазинчика и покупаю бутылку виски, чтобы развеять дурные мысли. Клянусь, настоящий мужчина должен заправляться таким образом, чтобы держать себя в форме в подобных случаях.

Прямо по курсу почта. Резкое торможение с поворотом налево будит мою прелестную подружку.

— Где мы? — спрашивает она.

— В Бате…

— Скажите, — говорит она, поднимая на меня глаза, — вы меня любите?

— Да ты себе даже не представляешь как! — уверяю я.

Она, конечно, прелесть, спору нет. И она неискушенная, моя королева, но если начнет постоянно мне петь серенады… Любовь любовью, но комиссар Сан-Антонио должен думать и о работе.

Я выскакиваю из машины и бросаюсь в крутящуюся дверь почтового отделения. Телефонный справочник! Быстро!

Ищу фамилии на "Т".

Здесь их целая куча. Но среди них я не вижу фамилии Тоун. Мое сердце сжимается. Может, мой земляк Александр обознался?

Я зову Грейс и прошу ее позвонить в гараж «Эксельсиор» в Нортхемптоне.

— Это ты, Александр? Он с ходу узнает мой голос.

— Комиссар! Что приключилось? Тележка сломалась?

— Нет, скорее я сломался. Я что-то не могу найти твоего Тоуна в телефонной книге Бата.

— Серьезно? Но он точно Тоун. Чем больше я сейчас ковыряюсь в памяти, тем больше уверен. Нет, я не ошибся.

— Может быть, у него нет телефона. Ты не помнишь случайно его точный адрес?

— Ты что, считаешь, что я Господь Бог все помнить? Нет, конечно…

— Знаешь, Бат — большой город. Большой и мерзкий!

— Слушай, а не снимает ли квартиру этот парень?.. Хотя нет, если у него нет своего гаража, то он бы не смог одолжить бобину своему знакомому… Не знаю, может быть, поспрашиваешь в гаражах?

— Но в справочнике только фамилии!

— Да, не подумал! Я вздыхаю:

— Ладно, пойду посмотрю. Я, собственно, тебе звонил на всякий случай, вдруг ты ошибся…

Александр — человек, реагирующий в последний момент. Когда я хочу повесить трубку, он вдруг воспламеняется:

— Подожди!

— Есть мысль?

— Да… Ты ведь искал на "Т", да?

— Ну а где еще надо искать Тоуна?

— Не злись, комиссар. Наверное, я ослышался. Черт их поймет с их именами! Скорее всего, я услышал Тоун, а на самом деле он — Стоун… Стоун — камень. Понял? Бат — классный, стоун — камень. Вот теперь легче запоминается…

Я больше его не слушаю и швыряю трубку на рычаг так, что, думаю, щелчок в трубке оглушил моего земляка на полдня.

Не повезло с Тоунами, так, может, повезет со Стоунами. Но тут затык другого рода, я даже сразу теряюсь… Если вы умнее, попробуйте, я вам уступлю место по этому случаю!

Четырнадцать Стоунов!

Я чешу репу в задумчивости… Даже не знаю, с какой стороны начать.

Ладно, думай не думай, а искать надо. Я решаю сначала обзвонить их всех, поскольку это, во-первых, быстрее, а во-вторых, наш тандем с Грейс вызывает естественное любопытство у окружающих.

Даю Грейс дюжину телефонных жетонов и инструкции, и дело закипело.

У каждого из респондентов она спрашивает, он ли мистер Стоун. Если Стоун на трубе, то она говорит, что звонит по поручению Хиггинса.

Те, соответственно, спрашивают, кто этот Хигтинс, или просят повторить фамилию.

Она дает беглое описание человека с седыми волосами и красным «хиллманом». Когда Грейс убеждается, что этот Стоун не знает человека, снимающего мрачный дом в Нортхемптоне, она извиняется и вешает трубку.

Телефонный опрос длится довольно долго. Наконец на восьмом звонке трубку берет человек, говорящий в нос (я слушаю вместе с Грейс), и спрашивает, с кем имеет честь.

— Знакомая Хиггинса. Мне нужно с вами встретиться.

— По какому вопросу?

— Частный разговор!

— Хорошо, приезжайте!

Когда Грейс переводит мне содержание разговора, я подпрыгиваю от радости.

Заметьте, что я, возможно, зря радуюсь, но я страсть люблю в расследовании обнаружить что-то новенькое. Вы меня знаете, мне много не надо! Это вроде строительства дома: кирпичик за кирпичиком.

Мы выходим на улицу.

Вообще, приходится побегать в этом деле — вы не находите?

Стоуна, который знает Хиггинса, зовут Артур. Это написано на медной дощечке рядом с дверью. Пахнет опустившейся аристократией…

Я жму на кнопку звонка.

Дом солидный. Нам выходит открывать слуга в полосатом жилете.

— У нас назначена встреча, — говорит ему Грейс.

Слуга кланяется и пропускает нас внутрь.

После короткого ожидания в шикарной приемной слуга вводит нас в кабинет, не уступающий по площади концертному залу.

Лысый мощный человек в летах сидит за массивным столом красного дерева. Он смотрит на нас любопытным взглядом.

— Вы говорите по-французски? — спрашиваю я с места в карьер.

— Да, — отвечает он без тени смущения, — но позвольте узнать, с кем имею честь?

Его французский без сучка и задоринки, может быть, есть еле уловимый акцент.

— Я комиссар Сан-Антонио из французских спецслужб.

— Очень рад. Но я не понимаю…

Он указывает нам на два стула, затерявшихся в огромном кабинете, как две слаборазличимые туманности на Млечном Пути.

— Меня интересует некий Хиггинс, фигурирующий среди ваших знакомых, если я не ошибаюсь…

— Среди малознакомых, — поправляет Стоун.

Его лицо будто вырезано из дерева — по цвету и по некоторой жесткости.

— Вы его давно знаете?

— Нет, совсем недавно…

— Расскажите мне о нем, если вам не трудно.

— Я директор небольшой судоходной компании. Он приходил ко мне по поводу транспортировки леса…

— Какой транспорт ему был нужен? И что за лес?

Стоун отвечает не сразу. Он вынимает из кармана очки и насаживает их на нос. Потом устремляет недоверчивый взгляд на Грейс.