Не хочу терять его еще раз. Только не сейчас…

А потом я вижу узкую дверь, ведущую из кухни на задний дворик. Подхожу к выходящему на тот дворик окну. И вижу его. Стоит ко мне спиной, лицом к степи, и его волосы треплет ветер. На что он там такое загляделся, интересно…

Надо будет потом спросить.

В углу, на старом табурете стоит моя сумка. Вытаскиваю из нее банку растворимого кофе, пакет с сахаром и пачку сигарет. Наливаю воды в старый кофейник, ставлю на едва живую электрическую плитку. Открываю шкафчик – о, ну хоть чашки тут есть, и притом чистые. Достаю одну, споласкиваю на всякий случай. Потом, подумав, беру вторую. Насыпаю в свою кофе и сахар, тянусь за пачкой, вытряхиваю сигарету.

Дверь скрипит.

Я не смотрю в ту сторону. Прикуриваю, затягиваюсь. Только потом оборачиваюсь.

Он сидит на табурете так же, как и на стуле – одна нога подтянута к груди, вторая свешивается, а голова склонена на бок. Сердце у меня екает.

- Привет, - говорит он.

- С добрым утром, - отзываюсь я.

- Да уже полдень.

- Ну, с добрым полднем.

Он улыбается. На секунду мне становится почти жутко. Он, должно быть, замечает это. Прищуривается.

- Чай вреднее кофе?

- Ага.

- И наркотики вреднее сигарет.

- Несомненно.

- А кто хуже наемных убийц?

Смотрю на него пристально. В шельмовские-прешельмовские его синие глаза.

- Убийцы-маньяки, - говорю я. – И пьяные водители.

- Принято, - тут же говорит он, и у меня отлегает от сердца.

И все-таки…

Кофейник шипит, закипая. Я выключаю плитку. Снова смотрю на Лина. И спрашиваю, так беззаботно, как только могу, так, чтобы он ни за что не догадался, как напряглось все у меня внутри:

- Кофе будешь?

Секунда. Сердце стучит, стучит, колотится в самом горле. Я верю, верю, только, чтобы я поверил в это навсегда, мне надо еще чуть-чуть, еще совсем немного, и я едва доживаю до конца этой секунды.

А потом он снова улыбается. И отвечает мне:

- Да.