Образ зеркала любим многими писателями. Известно концентрирующее лучи стекло романтиков, проносимое по большой дороге зеркало реалистов. Зеркало Грина разламывает изображение. И не только потому, что оно разбито. Элизабет видит в зеркале себя всякий раз по-разному, ибо в своей душе несет смятение и разлад. Зеркало в «Полночи» не столько отражает реальность, сколько уводит от нее в Зазеркалье, в глубинный пласт романа с мыслью о роковой предопределенности бытия, отгороженной от человека вещным миром. Владелец Фонфруада господин Эдм страстно упрекает своих нахлебников в том, что все они слишком безоглядно верят в мир осязаемых вещей, сохраняя стремление к обладанию ими. Между тем вещи первыми блекнут и теряют видимость чего-то реально существующего. Прочнее оказывается мир мечты, создаваемый воображением.
Чувство неблагополучия возникает именно при сближении реального и потустороннего. Как и в поэтике сюрреализма, это сон, который предстоит разгадать. Каждый отдельный предмет в нем зрим, объемен, точен до мельчайших деталей, но сочетание их невозможно для здравого смысла.
Сны пронизывают всю ткань «Полночи», как и романов «Ясновидящий» и «Варуна». Успокоения они не приносят. Так, уснувшей Элизабет видится, будто среди ночи двери ее комнаты отворились и вошедший мужчина бесшумно, точно вор, приближается к ее постели. Неподвижные, немигающие глаза в черных дырах глазниц ищут забившуюся в угол широкой кровати девушку. По ее телу разливается леденящий холод, сердце замирает от ужаса, но через мгновение Элизабет обнаруживает, что около нее никого нет, только за окном шелестит ветвями ветер… Лишь поутру на помощь девушке приходит здравый смысл, и она перестает считать свой сон явью.
Но и этому миру Грин доверяет не абсолютно. Воплощением тайны предстает в романе господин Эдм, уже во внешности которого — необычайной бледности лица, черных, как уголья, глазах, густой бороде — поражает «пугающая, почти восточная красота». Ночной человек, он ходит ровным бесшумным шагом и имеет над людьми неколебимую власть. Его слова воспринимаются как «знамение какого-то необычайно доброго начала», но Эдм не несет добра. Авторская оценка «вкрадчивых красивых слов» этого «чародея без волшебного жезла», всякий раз усыпляющего тревоги, и особенно сон, который он рассказывает ночной порой сидящим за трапезой мужчинам и женщинам, могут рождать далеко идущие реминисценции. Господин Эдм — очарователь, новый Мессия. И как всякому Мессии, ему нужны последователи. Это ловец душ. И чем чище и неопытнее душа, тем желаннее она господину Эдму. Можно предположить, что именно поэтому велит он привезти в Фонфруад дочь погубленной им женщины, поэтому он особенно доверяет «старому ребенку Аньелю», сделавшему смыслом своей жизни обожание Эдма.
Интерес к гипнотизерам в 30-е годы — явление особое. Несомненно, натяжкой прозвучали бы всякие политические параллели между мистическим персонажем Грина и теми, кто, поднявшись на трибуны, опьяняли уже не секты, а целые народы, обещая спасение и неся гибель. И все же стоит вспомнить, что многие художники, и в их числе Т. Манн, силились разгадать механизм подобной власти, видя истоки фашизма не единственно в причинах социальных.
Господин Эдм не стяжатель. Его принадлежность к миру собственников не обозначена, хотя и не отрицается. Его порочность иного свойства. В речи-исповеди о прошлом он вспоминает мать Элизабет. До того, как он узнал ее, жизнь представлялась Эдму бессмысленной, наполненной лишь денежными расчетами, маленькими порочными радостями и мимолетными увлечениями. В вечер, когда он случайно встретил не очень красивую, не очень умную, но нравившуюся ему «до умопомрачения» женщину, все меняется. Она проявляет к Эдму «беспредельную любовь», робость, покорность. Но качества, которые, казалось бы, должны пробуждать в нем лишь добрые чувства, напротив того, вызывают у Эдма непонятную злость. Удваивая неискреннюю нежность и одновременно напоминая о скорой разлуке, он доводит бедняжку до слез. Ему нравится постоянно измерять степень зависимости женщины, вызывать «приступы отчаяния, наблюдать которые порой так любопытно». Он тешит свое тщеславие, повинуясь собственной причуде. Но и «бедная женщина», оказывается, полюбила свое страдание, свой аскетизм, самоотречение… Бесовская природа гриновского персонажа особенно проявляется в том, что болезнь заразительна. Не только мать Элизабет, покинутая Эдмом, не может найти смысла в жизни. Юная девушка, недолго прожив в Фонфруаде, утрачивает присущую ей прежде решительность и, едва начав бегство, добровольно возвращается в поместье.
Из состояния летаргического сна, в который она едва не погружается, Элизабет спасает Серж. Юный слуга, простой крестьянский парень, предстает в романе олицетворением земной, полнокровной жизни. По-видимому, можно говорить о том, что образ Сержа подсказан Грину диккенсовским персонажем — конюхом Хью, деревенским приятелем юродивого Барнеби Раджа. Наделенный неукротимым и радостным чувством жизни, человек темный, но сильный и ловкий, Хью красив у Диккенса дикой, животной красотой, вызывающей любование читателя и самого автора. Таким же предстает Серж, впервые увиденный глазами Элизабет. При свете зажженной спички, подобно Психее, разглядывающей Амура, она любуется сильным и нежным телом, золотистыми кудрями над волевым лбом, замечает лоснящуюся кожу и трепетание жилок на оголенной руке. От Сержа исходит «солнечное тепло». Грин почти повторяет коллизию античного мифа, разве что заменив масляный светильник в руке Психеи на современные спички: «Элизабет бросила спичку… В нахлынувшей на нее темноте в глазах замелькали искорки, и она заметила, что вся дрожит. Никогда в жизни не видела она никого прекраснее этого спящего юноши». Коленопреклонение девушки перед юным богом — жест, исполненный внутреннего смысла. Именно Серж с его дерзкой храбростью и чувственным пылом становится поводырем Элизабет, за которым она следует, покидая дом Эдма.
В романе много движения. Он и начинается с изображения кареты, катящейся «по кромке обдуваемого ледяным ветром поля под серым небом». В финале Элизабет видит шагающего к ней человека. Одиннадцатилетней девочкой она уходит от тетки, юной девушкой бежит с Сержем из поместья… Еще чаще упоминаются ситуации, когда люди собираются уходить, влекомые собственным желанием или выталкиваемые чужой волей. Молодая женщина с ребенком каждый вечер торопится из Фонфруада к ночному поезду. Изгоняемый из дома господин Аньель вновь и вновь снимает и складывает на прощанье свой рабочий фартук… Господин Эдм пугает мать Элизабет скорой разлукой… Но персонажи, словно привязанные за ниточки марионетки, не могут оторваться от направляющей их невидимой руки. Движения их ограничены замкнутым кругом, прорыв из которого трагичен.
Кроме круга нужды, денежной неустроенности это и круг природного бытия. В «Полночи» мало солнца и света. И хотя действие часто разворачивается за городом, природа не радует человека. Лес обозначен чаще всего «темной стеной», поля голы, постоянно льет холодный дождь, дороги трудны и грязны. Лишь раз перед Элизабет открывается чудесный вид, когда ранним утром она выглядывает из окна своей комнаты в Фонфруаде. Но извивы светлого ручья и прозрачная синева неба и здесь оттеняются массивом леса, напоминающим «огромное чернильное озеро», а господствующий над долиной дом опирается на контрфорс и словно шагает в пропасть. Недобра к человеку и его собственная природа. Элизабет и ее покойная мать похожи, хотя Грин акцентирует разницу в их лицах и характерах. Хрупкая Элизабет хороша собой, смугла, порывиста, импульсивна, мать — крупна, медлительна в движениях, нерешительна. Но обе они равно беззащитны перед темными порывами, бросающими их в жертву «сексу-инстинкту безумия».
Тема секса встает в романе Грина как тема рока. Это и самоубийство матери, и садизм ее любовника, и непонятная самой Элизабет погоня за точильщиком ножей, и грязные намеки тетки, явившейся в мирную семью, приютившую Элизабет, чтобы порочить погибшую родственницу, и, наконец, вспыхнувшая у девушки страсть к Сержу. Внешние и внутренние препоны только разжигают этот огонь… То же самое происходит и в других романах Грина. Писатель сравнивал секс с вырвавшимся на волю слоном, затаптывающим все, что попадается на его пути. Так губит Серж и добряка Аньеля, загородившего собой хозяина Фонфруада, и покорную ему Элизабет.
