…В Калининграде хорошо знают штурмана дальнего плавания коммуниста Ивана Афанасьевича Шкелева. «Это человек с партизанской закалкой», — говорят о нём товарищи.
Пулям навстречу
О Вале Проценко мне приходилось слышать часто, а вот увидеть никак не удавалось.
Алексей Фёдорович Фёдоров даже сказал мне: «Вы что же это, товарищ Давидзон, лучших бойцов пропускаете? Не годится!»
Наконец случилось так, что я участвовал в бою вместе с Проценко — под деревней Несимковичии в Белоруссии. Бой был жаркий, силы фашистов в несколько раз превосходили наши. Когда я увидел Валю, она уже была тяжело ранена… Снимок, который вы видите, был сделан после возвращения Вали из партизанского госпиталя в Москве…
В ту ночь они заночевали на заброшенном лесном хуторе. Раненых поместили в крошечной баньке. Остальным места под крышей не хватало. С едой было совсем плохо — варили грибы, иногда удавалось нарыть десяток-другой картофелин. Соль давно кончилась, запах хлеба они и вовсе позабыли. За тридцать восемь суток, минувших со дня прорыва из окружения под Киевом, они лишь дважды заглянули в село. В первый раз им повезло — немцев не оказалось, партизаны отоспались, перебинтовали раненых. В другой раз их встретили кинжальным огнём, и отряд сократился едва ли не наполовину…
Валя Проценко — невысокая, хрупкая па вид — выглядела совсем ребёнком. Щёки втянулись, гимнастёрка, ещё недавно туго обтягивающая плечики, теперь топорщилась и казалась очень большой. Ещё тогда, в июле 1941 года, командир дивизии, уступив настойчивым просьбам двух студенток медицинского техникума взять их санитарками, сказал: «Пусть начмед решает. Абрамчук, видно, возьмём, а вот вас, Проценко, сомневаюсь… вы и раненого-то не вытащите… силёнок не хватит». Так оно и получилось: вполне удовлетворённый их знаниями медицины, начмед Вале отказал наотрез. «Я не в услужение к вам иду! — взорвалась Валя. — Я хочу быть полезной бойцам. Это мой долг — долг комсомолки! Не уйду из части, хоть расстреляйте!»…Своего первого раненого Валя запомнила на всю жизнь. Это было на речке Ирпень под Киевом. Позиции артиллерийского дивизиона располагались средь вековых сосен и светлых берёз. Немцы продвигались вдоль шоссе. Батарея расстреляла их в упор.
Тогда фашисты спешно подтянули тяжёлую артиллерию и стальной смерч забушевал на наших позициях. Валя сидела в укрытии, обхватив голову руками. Земля содрогалась, комья тяжёлым дождём сыпались сверху. Валя даже не поняла, как она услышала слабый крик о помощи. Выглянув из окопа, увидела залитого кровью солдата. Он лежал под берёзкой и силился подняться на ноги.
— Куда? Стой! — закричал командир артдивизиона. Но было поздно: Валя выпрыгнула из окопа и, пригибаясь, побежала к берёзке. На ходу расстегнула санитарную сумку, выхватила пакет, разорвала его. Как только Валя опустилась перед раненым па колени, руки сразу же принялись за дело. Да так ловко и привычно, словно она делала перевязки тысячи раз. Осколки часто рубили ветки над головой, и они засыпали Валю…
Трудное началось позже, когда она попыталась оттянуть раненого в укрытие. Он был тяжёл и даже не сдвинулся с места. Валя чуть не заплакала от обиды. Ей казалось, что у неё оторвутся руки. Но никакая сила не заставила бы её бросить красноармейца. Обессилевший от потери крови боец как мог помогал хрупкой санитарке.
— Сестричка, сестричка, — голос из темноты прервал воспоминания, и Валя наклонилась над раненым.
— Скоро вам будет легче, — успокоила Валя. — Сегодня мы богаты — картошки нарыли вдоволь. Целое поле нашли…
— Пить, сестричка…
Валя напоила бойца из фляги.
Когда раненые уснули, Валя выбралась из баньки. Бойцы расположились у неяркого костра. Молча ели картошку, запивая кипятком, в который набросали крупно нарезанных яблок — тоже из сегодняшней добычи. Винтовки и автоматы лежали под рукой.
— Если до первого снега не дойдём до своих, — сказал лейтенант-артиллерист, — худо будет. Следы нас выдадут…
— Да мы раньше околеем от холода, — добавил кто-то.
— Ни с места! Оружия не трогать! — раздался вдруг из темноты приказ. Валя оглянулась и увидела, как со всех сторон к ним подступают неясные фигуры. Но язык был русский, чистый.
— Кто такие?
— Прежде скажите, кто вы, — спокойно ответил лейтенант и взялся за гранату.
— Партизаны…
Так, спустя пять недель после последнего боя на Ирпене, крошечный отряд бойцов Красной Армии, в котором находилась медсестра Валентина Проценко, влился в Черниговский областной партизанский отряд. Это было в рейментаровских лесах в октябре 1941 года… Вале в ту пору было шестнадцать.
Первое время Валя чувствовала себя неуютно и неуверенно в отряде. Оружия у партизан было мало — в основном карабины, винтовки, автоматы были редкостью и считались наиболее грозным оружием. После армии, после пушек и танков, которые окружали Проценко с первых дней её военной жизни, партизанский отряд заставил её усомниться в силе народных мстителей. «Разве можно причинить фашистам вред таким оружием?» — думала Валя.
— Ты не гляди, что у нас иной раз на каждого по десятку патронов, — развеял Валины сомнения старый партизан. — У нас ни одна пуля не пропадает. Мы бьём, когда враг нас не ждёт. Не успеют немцы прийти в себя, как и след наш простыл…
И всё же долго ещё девушка в мечтах своих уносилась за далёкую линию фронта, видела себя в бою. Думала, пересидит зиму, а там будет пробиваться дальше, к фронту.
Но когда стала ходить на операции и увидела, как бежит враг, поняла: её место здесь, с партизанами!
Первую и вторую роту срочно построили на поляне. Командир отряда коротко объяснил:
— Немцы на рассвете напали на нашу заставу. Кто-то, видно, вывел карательный отряд нам в тыл. Застава погибла. Фашисты захватили аэродром. Потом сурово добавил:
— Нужно во что бы то ни стало выбить немцев. Сами знаете, раненых у нас много. Сегодня должен прилететь самолёт с Большой земли. Аэродром нам нужен, как воздух!
Лес просыпался. Птичье разноголосье навевало ощущение безмятежности, ничто не говорило о том, что в нескольких километрах, в опасной близости от партизанской базы, обосновались фашисты. Никогда раньше не рисковали они проникать так глубоко в лес.
Валя перед выходом осмотрела своих раненых, которых подготовила к отправке в советский тыл. Потом догнала отряд. В ушах ещё звучал тихий голос подорвавшегося партизана-минёра: «Вы уж там… не пожалейте себя… Выбейте фашистов с аэродрома…»
Подрывника Валя знала давно. Весёлый чубатый парень подошёл к ней, когда она растерянно оглядывалась на новом месте. Это было сразу же после прихода в отряд. Тогда вид одетых кто во что горазд людей с охотничьими ружьями, рваные палатки, где даже от дождя не укрыться, убийственно подействовали на девушку.
— Что, подруга дней моих суровых, заскучала? — спросил с лёгкой насмешкой парень. — Меня зовут Фёдором, родом из Корюковки. Слыхала? Нет? — искренне удивился партизан. — Да она на всю Черниговщину известна!
— Я не с Черниговщины, — не слишком мягко ответила Валя, не имея намерения вступать в разговор. — Из Василькова я.
— Где это такой? — спросил Фёдор.
— Под Киевом.
— А, под Киевом, — протянул парень. — Мне так далеко забираться не посчастливилось. Вот в Чернигове аж два раза был… Большой город! Установилось неловкое молчание. Парень, видимо, смущённый, что девушка «из-под самого Киева», не знал, что сказать. И Валя поняла его.
— А вы давно в отряде?
— С первого дня, — обрадовался парень. — Даже не с первого. Ещё когда фронт далеко был, когда только базу закладывали, меня райком комсомола направил в отряд.
