Вскоре Георгий Новицкий организовал кооператив, а через несколько лет они вместе с женой владели крупной строительной фирмой. Помня, как были дружны ее родители, Сима считала, что жена должна следовать за мужем, как нитка за иголкой. С первого дня, когда супруг устроил на кухне семейный совет — уйти ли с престижной должности главного инженера в сферу коммерции, Серафима стала его верной соратницей. По жизни рассудительная и осторожная, она посоветовала мужу на первом этапе совмещать то и другое и в итоге оказалась права. Именно те, кто подпитывался от родной конторы материальными ресурсами и кадрами, потихоньку сманивая хороших специалистов, используя старые связи и обзаводясь новыми, — и стали в конечном счете хозяевами крепких, устойчивых ко всем форс-мажорам фирм. А те, кто решил быстро сшибить денег, отмывая чужой капитал и громогласно оповещая всю страну о «заработанных» миллионах, — потом куда-то сгинули или стали мишенью для киллера.

После того, как Гоша поймал своего заместителя на жульничестве, Серафима перешла в фирму мужа и все последующие годы работала вместе с ним, во все вникала, во всем ему помогала, досконально освоила бухгалтерское дело. Помимо этого, она стала руководителем юридического отдела их фирмы.

Супруги много работали, но и зарабатывали соответственно. Приобрели то, о чем раньше даже и мечтать не могли, ездили отдыхать на заграничные курорты, возили детей по миру, ни в чем себе не отказывая. “Теперь можно пожить для себя, для детей” — радовалась Сима.

В сорокапятилетнем возрасте у нее диагностировали эндометриоз. Энергичная Серафима Новицкая, считавшая крепкое здоровье своим неотъемлемым качеством, узнала, что такое слабость, боль и бессилие. Первый раз маточное кровотечение застало ее врасплох — на улице хлынуло так, что закружилась голова и подкосились ноги. Ее отвезли по “скорой” в больницу, кровотечение остановили, но это было лишь начало. Каждые два-три месяца все повторялось, Сима подолгу лежала в гинекологической клинике. Несколько лет ее лечили гормонами, потом предложили операцию, Сима согласилась. Сколько можно жить, боясь, что в любой момент ливанет, как из водопроводного крана, и опять в больницу! Ни в командировку не поедешь, ни на отдых. Это был первый случай, когда она не стала советоваться с мужем. О том, что операция подразумевает ампутацию матки, Серафима по совету своего врача решила ему не говорить.

За годы болезни она ослабела, операцию перенесла тяжело. И физически ей было плохо, и морально. В палате лежали еще три женщины, и все они говорили, что, мол, ничего особенного, им не рожать, дети у них уже есть, — но Сима видела, как трудно далось им новое состояние. И согласились они на операцию лишь от безысходности. Точно так же чувствовала себя и Серафима — сознавала, что другого выхода нет, но все же из двух зол выбирать нелегко.

Оказалось, что она совсем не знала своего мужа. Столько лет прожить под одной крышей, делить стол и постель — и не знать человека, которого считаешь самым близким и родным! И, тем не менее, дело обстояло именно так.

Олег еще не пришел, и сейчас Алла жалела, что так рано сорвалась из Каширы. Знала бы, что он задержится, — дождалась бы приятного сердцу зрелища, как бандитов под белы ручки препроваживают в СИЗО.

Любимый мужчина будто подслушал ее мысли на расстоянии. Раздался телефонный звонок.

- Аллочка, это я, — услышала она голос Олега. — Мне придется остаться еще на сутки. Хирург, который должен был меня сменить, приболел.

- Трудоголик ты мой… — нежно посочувствовала она. — И кроме тебя, никого не нашлось…

- Сменщик позвонил час назад. Я пытался связаться с коллегами, но… Суббота, у всех свои планы. Оставить отделение без присмотра я не могу. У нас так принято — если дежурный врач-сменщик заболел, предыдущий хирург остается еще на сутки.

- Ну, ладно, мой дорогой, переубедить тебя я все равно не в силах.

- А ты чем занимаешься?

- Дурью маюсь. Приняла душ, теперь лежу на кровати и плюю в потолок.

- А где твой верный оруженосец?

- Тут. Сидит рядом и пытается меня развеселить.

- А тебе грустно?

- Нет, грустить я не умею. Просто надоело торчать дома, — легко соврала она, хотя всего час назад вернулась из Каширы. — Раз уж ты не придешь, съезжу куда-нибудь, развеюсь. Навещу Ларису, придумаем что-нибудь, раз уж ты бросил меня на произвол судьбы.

- Я тебя не бросал, Аллочка, — возразил Олег, а она мысленно усмехнулась — как легко его обмануть. На самом деле злостная нарушительница режима была рада, что он остается на второе дежурство — у нее куча дел.

- Это всего лишь одна из моих присказок, Олежек. Не печалься обо мне, я найду, чем себя развлечь. Счастливого дежурства.

Чмокнув трубку, Алла дала отбой, набрала номер мобильного телефона Славы Миронова и, услышав знакомый голос, весело произнесла:

- Славик, привет, родной.

- Здравствуй, моя дорогая.

- Ты сейчас где?

- В офисе. — Как и многие деловые люди, Слава работал по субботам.

- Хочу тебя навестить.

- Жду с нетерпением, — обрадовался он.

В последние годы, не без участия верной боевой подруги, Слава Миронов стал легальным бизнесменом.

Уже не раз она решала окончательно порвать с ним. Когда Мирон был нужен в качестве “крыши”, а теперь Алла и сама могла за себя постоять. И не только за себя.

Слава распустил большую часть своей команды. Те, кто имел соответствующее образование, освоили премудрости коммерции и банковского дела и теперь ударно трудились под руководством крупного бизнесмена Вячеслава Валерьевича Миронова. Для чрезвычайных ситуаций Мирон оставил лишь пару десятков специалистов на все руки. И опять же, сыграл свою роль Аллин лихой характер. Ее участие в расследовании криминальных дел было чревато непредвиденными осложнениями, и Слава решил сохранить самых надежных ребят. Аллу он в это не посвящал — своенравная и независимая, она не терпела ни малейшего вмешательства в свои дела.

…Двадцать девять лет брака все было хорошо — по крайней мере, так казалось Серафиме. А кризис наступил три года назад.

Сима выписалась из больницы, еще слабая после операции, и в тот же день — поразительная жестокость! — Гоша заявил, что уходит к другой женщине и подает на развод. И ушел.

Пока жена лежала в больнице, супруг заблаговременно перевез вещи. Все! Забрал даже старенькие гантели, с которыми по утрам делал гимнастику, — последние годы гурман Гоша располнел и очень переживал, что у него появился живот.

После его ухода Серафима сидела и трясла головой, как боксер после нокдауна. Ущипнула себя — не снится ли ей это? Как можно поверить услышанному, когда муж навещал ее в больнице, сидел рядом накануне операции, держа за руку и успокаивая, что все будет хорошо. Что будет хорошо? Что он имел в виду? То, что ее удачно прооперируют? Или то, что у них все будет хорошо? А потом — равнодушное: “Я ухожу. Прощай”. Не “до свидания”, а именно “прощай”. Мол, между нами все кончено, видеть тебя больше не хочу. Впервые муж говорил с ней таким тоном и впервые — так ей тогда казалось, — проявил моральную жестокость. Неужели он не мог подождать, хотя бы пока она окрепнет?

Как можно так поступить с женой, с которой прожил двадцать девять лет и имеешь двоих детей?! Допустим, разлюбил и предпочел своей немолодой, больной супруге молоденькую, свеженькую и здоровую. Бывает, дело житейское. И чем выше социальный статус мужчины, чем толще его кошелек, тем чаще это случается. Серафима не ожидала подобного от любимого мужа, но признавала, что мужчины нередко меняют надоевшую благоверную на новую. И хотя она не предполагала, что это произойдет с Гошей, чисто теоретически подобный факт допускала.