Вытащил сигарету, сломал ее, достал новую. Когда появились агенты, Коун оглядел их с ног до головы и сказал четко, отделяя слова друг от друга, словно ставя между ними знаки восклицания:

— Эльвиру Гирнсбей! Поняли? Арестовать! Привезти сюда! Вытащить из-под земли! Живую или мертвую! Поняли?

Полицейские удивленно уставились на Коуна. Они еще никогда не видели инспектора таким.

— Марш! — заорал Коун.

Перси в той же позе сидел на стуле. Часовой у двери покосился на Коуна. Он заметил, как инспектор метеором несся по коридору.

— Ну! — сказал инспектор, усаживаясь. — Продолжайте, Перси.

По словам Перси, все это выглядело так. Эльвира познакомилась с шахом буквально на второй день после появления Бен Аюза в столице. Состояли ли они в любовной связи, Перси не знал. Однако шаху Эльвира, вероятно, понравилась. Он стал частым гостем салона амулетов и оказывал колдунье недвусмысленные знаки внимания. Так продолжалось до тех пор, пока Эльвире не пришла в голову мысль заняться мистификацией. Изобретя Кнута Диксона и выпустив первые книжки, Эльвира поняла, что игра стоит свеч. Но она понимала, что любая мистификация, особенно такая шумная, рано или поздно откроется. Поэтому она купила дом для Кнута, а Перси предложила материализовать идею. Им блестяще удалось одурачить общественное мнение. Никто, в том числе и издатели, даже не подозревал, что Кнут — миф. А с месяц назад Эльвира сказала Перси:

— Я должна полюбить Кнута Диксона.

Перси не понял. Эльвира засмеялась и сказала, что ей надоел шах. Став «любовницей» Кнута, она пошлет Бен Аюза к черту. Так и было сделано.

Однако шах продолжал исправно посещать салон. Эльвире это не нравилось. Ей казалось, что шах ведет себя подозрительно, и она пожаловалась Перси:

— Ты знаешь, я чего-то боюсь. Надо как-то избавляться от этого идиота. Он, того и гляди, пронюхает о наших делах.

Так родился план, который тут же стал приводиться в исполнение. Шах жил в «Орионе» и захаживал в ночной клуб Вилли Кноуде. Перси и решил воспользоваться этим обстоятельством. Он вспомнил о своей бывшей любовнице и сообщнице Магде Стоун, которая прозябала на фабрике «Дорис». Встретив ее, Перси предложил добыть несколько тюбиков для пасты и за это обещал место в клубе Кноуде. От Магды требовалось только одно: делать вид, что она влюблена в шаха, стараться оставаться с ним наедине. И болтать о том, что шах иногда угощает ее наркотиками. Вторую часть плана Перси стал выполнять, как только понял, что полиция обратила внимание на шаха. Он прокрадывался тайком в номер Бен Аюза и подкладывал на полочку в ванной тюбики с наркотиками. Наркотики доставала Эльвира. Это была ее идея — сунуть шаха в руки полиции.

Подменив пасту наркотиками в первый раз, Перси нарочно оставил тюбик открытым, чтобы запах «Привета из рая» привлек внимание агентов полиции. Перси знал, что полицейские каждую ночь шарят в номере. И был вполне уверен, что шах попадется с поличным. Но утром с удивлением обнаружил, что Бен Аюз по-прежнему на свободе. Решив, что агенты ничего не нашли, он ночью проверил, на месте ли наркотик. Его не было. На полочке в ванной лежала обыкновенная паста. Перси разозлился. Второй тюбик он бросил у дверей ванной. Дождался, пока полицейские произведут осмотр номера, и вошел туда после них. Тюбика не было. Зато на полочке снова лежала паста.

— «Менгери»? — спросил Коун.

— Я не обратил внимания. Но понял, что дело нечисто. Мне пришло в голову, что полицейские решили поднажиться на этом деле: ведь наркотик — вещь очень дорогая. Изругав себя последними словами за то, что не проследил, кто из агентов входит в номер, одни ли и те же люди, я попытал счастья в третий раз.

Коун не сводил с него глаз.

— В котором часу вы вышли из «Ориона» в эту ночь?

— В половине второго.

— Где прятались там?

— Я снимал номер через несколько комнат от номера шаха.

— Куда пошли?

— В «Амулеты».

— Эльвира знала о ваших неудачах?

— Нет. До этой ночи я ничего ей не говорил. А в третьем часу, как назло, приволокся шах. Они обменялись с Эльвирой несколькими словами. Потом она шепнула мне: «Перси, мы пропали. Бен Аюз собирается продать нас». У меня сжались кулаки. «Еще не поздно?» — спросил я ее. Она поняла, сказала, что у нас еще несколько часов. Когда шах вышел, я догнал его и сказал, что хочу с ним поговорить. Мы сели в машину. Дальнейшее вам известно. Дурацкий медальон висел у меня на шее. Эльвира хотела, чтобы в эту ночь я повторил маскарад. Но история с шахом все опрокинула к черту.

— Почему он согласился на поездку с вами?

— Я сказал ему, что хочу рассказать кое-что об Эльвире. Он пошел за мной, как привязанный. Ведь я для него был только художником. А он, видимо, был влюблен в эту бабу. Но Магду я не убивал, инспектор. Я даже не знал, что она убита.

Стрелки часов подкатились к одиннадцати. Коун позвонил дежурному и спросил, не вернулись ли полицейские, посланные за Эльвирой. Услышав лаконичное «нет», он мысленно выругался.

— Да, — сказал Перси. — Я знал, что Магда арестована. Эльвира спросила меня, способна ли Магда на предательство. Я сказал, что уверен в ней. Кроме того, Магда ничего не знала. Ей надо было оболгать шаха. И все. Я рассчитывал, что полиция с ней долго возиться не будет. Несколько месяцев тюрьмы за употребление наркотиков — вот все, что ей грозило. Так думал я. Когда вы нашли труп шаха и заинтересовались нами, я мысленно поблагодарил Бога за то, что он надоумил меня надеть этот проклятый медальон. Он уводил следствие к Диксону. И я успокоился. Но не надолго. Эльвира сказала, что ей удалось узнать страшную вещь. Будто бы Магда — на службе у полиции. Поэтому якобы нам и не удалось подложить наркотики шаху. Она расписала все такими красками, что я потребовал немедленной расплаты. Дело в том, что Эльвира должна была мне крупную сумму. Этих денег мне хватило бы, чтобы прожить до конца дней где-нибудь на островах. Но Эльвира сказала, что я могу удвоить свой капитал, если задержусь еще на несколько дней. Надо обезвредить Магду, сказала она. И объяснила, что на квартире убитого полицейского — Бредли — остались компрометирующие нас письма Магды к этому самому Бредли. Попутно Эльвира попросила меня проверить, нет ли в этой квартире одной маленькой вещички, ее бывшей собственности, которую она в свое время неосторожно презентовала шаху.

— Что за вещь?

— Пустяк. Амулет в виде фигурки восточного божка. Он стоял на столе у Бредли. Я его отдал Эльвире. А писем не нашел. Ни одного…

— Их не было, Перси, — сказал Коун.

— Я понял это сейчас. — Перси опустил голову. — Эта баба нарочно толкала меня к вам.

Коун подумал, что Перси недалек от истины. Только слово «нарочно» тут было ни при чем. Просто Перси оказался жертвой обстоятельств, сложившихся так, что у Эльвиры не было иного выхода. Потерять малое и сохранить большое — вот все, что ей было необходимо. Она не думала, конечно, что Перси попадется именно на квартире Бредли. Но в том, что он попадется, у нее не было сомнений. Эльвира прекрасно отдавала себе отчет в том, что история с Диксоном, раз уж за нее ухватилась полиция, рано или поздно выплывет на поверхность. Публику дурачить — это еще куда ни шло. Но когда в убийстве обвиняется мифическое существо… Тут уж колдовством не отделаешься. Так что на этот счет у Эльвиры иллюзий не было. И она использовала Перси на всю катушку. Конечно, он не полез бы в чужую квартиру из-за грошовой статуэтки. Выдумывается предлог — письма Магды. Эльвира получает статуэтку, а Перси продолжает искать письма.

Эльвиру надо было арестовать еще вчера. Но кто знал, как все это обернется? Вчера он тщательно готовил допрос Перси, которого нужно было уличить, который еще должен был дать показания. Коун вчера просто не мог арестовать Эльвиру. Интуитивно он Догадывался о ее роли. Но интуиция — это одно, а факты — совсем другое. За интуицию он однажды Уже получил от господина Мелтона нахлобучку. Нет, Коун не должен был ругать себя. Он сделал все, что мог, для того, чтобы Перси признался. И если признание Перси не давало ключа ко многим загадкам, то в этом вины Коуна не было.