Выбравшись из подвалов, Борух отправил Артёма будить священника, а сам пошёл разбираться с охранным пультом. По счастью, все кнопки и переключатели были подписаны, и он без труда включил системы видеонаблюдения за периметром – к его несказанному удовольствию, современные камеры видели в темноте, выдавая пусть чёрно-белую и зернистую, но вполне разборчивую картинку. Строитель замка оказался воистину параноиком, и система безопасности была продумана отлично – камеры стояли на стенах, давая перекрывающиеся сектора обзора на вереницу мониторов, а специальная широкоугольная видеосистема, похоже, вращалась на шпиле самой высокой башни, пробегая полный круг за пару минут. Впрочем, с неё как раз картинка была самой паршивой – в темноте разрешающей способности камеры явно не хватало. Кроме камер, в систему безопасности входили, очевидно, датчики движения – если верить надписям на пульте.

На мониторах слежения отчетливо просматривалось окружающее замок пространство, и, понаблюдав минут десять, Борух убедился, что немедленный штурм им не грозит. Более того, дорога перед воротами оказалась совершенно пуста – никакой, даже самой мелкой и блохастой шавки. Вокруг стен тоже не было заметно никакого движения. Похоже, на какое-то время осажденных оставили в покое, а может быть, урон, понесённый противником перед собором, оказался слишком велик. Хотя в это Боруху верилось с трудом. Поэкспериментировав с прожекторами (мощные лампы заливали беспощадным светом любой сектор перед стенами на выбор), Борух переключил систему на звуковую сигнализацию и вышел из помещёния охраны.

В гостиной Артём пытался сварить кофе в камине, примотав рукоять джезвы к кочерге. Получалось плохо – в посудину летел пепел, и держать было неудобно, – но Артём не сдавался.

– Утро без кофе – не утро, – бодро сказал он Боруху. – Тебе сварить порцию?

– Да, не помешало бы, – ответил тот, – это вы с батюшкой всё продрыхли, а я так и не ложился.

– Тогда этот тебе – я себе ещё сварю. Только сахара нет. Кофе-то я из машины прихватил, а сахар забыл. И завтракать, кстати, нечем. На здешней кухне пусто, а без газа и плита не работает.

Артём, не утруждая себя поисками чашек, налил кофе в толстый стакан для виски и, выплеснув остатки гущи в камин, насыпал новую порцию.

В гостиную вошёл отец Олег, стряхивая воду с бороды и утираясь рукавом подрясника.

– Необжито у вас тут, – укоризненно сказал он, – в ванной полотенец нету, в сортире – бумаги, да и вода зело холодная!

– Отчего же это «у нас»? – обиделся Артём. – Оно и у вас, батюшка, также. Или вы задумали нас покинуть?

– Нет уж, – ответствовал священник с достоинством, – не покину. Пропадёте вы без меня! Свари-ка мне лучше кофию, чадо!

Артём, обалдевший от такого заявления, молча налил закипевший кофе во второй стакан и подвинул к Олегу. Вздохнув, он принялся готовить третью порцию, твёрдо рассчитывая, что уж её-то он выпьет наконец сам. Нагревшаяся кочерга начинала жечь руки, и её пришлось прихватить рукавом, что вовсе не добавило процессу удобства.

– Вы, батюшка, оставьте эти замашечки, – недовольно сказал Борух, – нашли, понимаешь, «чадо»… Мы тут все в одной осаде сидим, и полковой капеллан нам без надобности. Вы, к слову, стрелять-то умеете? Или только щеку подставлять?

– Вот тебе щеку! – Священник продемонстрировал неожиданно немаленький для его скромного роста волосатый кулак. – Мало не покажется! И вообще, притчу о щеке многие понимают совершенно неправильно. Ведь как сказано: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Именно по правой! Как может ударить правша по правой же щеке? Только тыльной стороной ладони, а отнюдь не кулаком. Так что речь идёт о действии оскорбительном, а отнюдь не о членовредительном. О пощёчине речь идёт. Отвечать же на оскорбление оскорблением, а уж тем паче в драку лезть для христианина неприлично. Но защищать свою жизнь не только можно, но и должно, равно как и жизни окружающих. И стрелять я, кстати, обучен – в армии послужить успел. Не белку в глаз, но и не в белый свет.

– Какое-то в этом, простите, батюшка, буквоедство, ей-богу, – протянул Артём, – правая… левая… нельзя ж так буквально!

– Библия тем и великая книга, что ко всякому случаю пригодна! В книге Бытия сказано: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека…»

– Так, кончаем теологический диспут! – веско сказал Борух. – Артём, у тебя кофе убежал!

Писатель, чертыхаясь, потащил из камина посудину с остатками кофе. Осталось его, надо сказать, немного…

– Итак, – продолжил Борух, – надо признать, что к осаде мы совершенно не готовы. Еды нет, боеприпасов почти нет, оружия мало. Вон батюшке пипифакса в сортире недодали, опять же… Пора нам озаботиться пополнением запасов.

– Мародёрствовать будете? – ехидно осведомился Олег.

– Фуражировкой заниматься, – отрезал Борух, – патроны и еду солдату добывать незазорно. Но мы с писателем возьмём это на себя, а вы, батюшка, останетесь крепость охранять.

– Вы дадите мне парабеллум? – усмехнулся священник.

– Получите автомат Калашникова модернизированный, калибра 7,62. Спуск сами найдёте или показать?

– Не трудитесь, уважаемый, соображу как-нибудь…

Когда ворота Рыжего замка закрылись за кормой БРДМ, Борух направил машину в сплетение тёмных улиц в поисках какой-нибудь военной части. Набранный Артёмом в охотничьем магазине арсенал остался в багажнике брошенного возле церкви пикапа, при нём оказались только дробовик и уродливый полугражданский револьвер, насчет которого Борух сказал кратко: «Выкинь и не позорься». Нужно было настоящее оружие, способное хотя бы частично компенсировать низкую численность защитников. Оружие требовалось в первую очередь – прапорщик отчётливо понимал, что, покинув стены замка, импровизированная команда фуражиров подставляется под удар. Борух уверенно направил машину на юг. Артём смутно припоминал, что вроде видел многообещающие ворота со звёздами в этой части города, но это вполне мог оказаться и какой-нибудь призывной пункт, где всего оружия – старый пистолет Макарова в сейфе военкома. Однако у Боруха явно имелись на этот счёт более точные данные.

Следуя его указаниям, они прибыли на окраину города, где широкая выщербленная бетонка упиралась в большие ворота без всяких табличек и опознавательных знаков. Бетонный забор в два человеческих роста с «колючкой» поверху, маленькая железная дверка КПП, торчащие скаты караульной вышки… Но самым главным признаком для понимающего человека были выкрашенные бордюры и урны, а также чисто подметённая подъездная дорожка – явный признак наличия рядовых, которых надо чем-то занять. Если бы это был гражданский склад, то уж несколько «бычков» перед воротами непременно валялось, а в армии, как известно, бесхозных окурков не бывает.

Бросив Артёму небрежное: «Прикрывай», Борух вылез из машины и скрылся за подсвеченной фарами дверью КПП. Артём сидел на броне с дробовиком в руках – автомат остался у священника – и ожидал непонятно чего. Его сильно напрягала воцарившаяся бессрочная ночь – за пределами освещённого фарами сектора стояла стеной чернильная тьма, и постоянно казалось, что в спину кто-то смотрит. А может, и впрямь смотрит – поди пойми. От этого Артём нервничал и злился. Да и холод начинал пробирать уже вполне ощутимо – температура была совсем не летняя, а разгрузочный жилет поверх майки трудно отнести к тёплой одежде. «Градусов десять, наверное, – прикинул Артём. – И похоже, ещё похолодает… Если солнце не будет появляться ещё пару суток, вымерзнем, как мамонты…» Вообще, он с утра удерживал себя от неприятных мыслей по поводу будущего, но сейчас, в тёмноте и одиночестве, это было намного тяжелее. Честно говоря, вся эта бодрая армейская суета вокруг оружия, затеянная Борухом, казалась ему сильно надуманной – да будь у них хоть ядерная бомба, что с ней делать? Собаки были страшны как неожиданный фактор, для неготовых и невооруженных людей, а теперь – чего их бояться? Хватило бы патронов, вот и всё. А вот с неизвестной причиной происходящего бороться оружием явно не с руки – масштаб не тот. Сила, способная оставить город без солнца и луны, пулемётов не испугается… «Горе, горе – крокодил солнце в небе проглотил!» – вспомнилось ему неожиданно. Где б найти того крокодила?