Дитрих отступает в темноту ниши.

Следом за немкой бежит пьяный, возбужденный капитан Кимбро.

Дитрих поправляет сбитую с него шляпу и съехавший на сторону галстук.

Кабинет генерала Мак-Дермота.

Мак-Дермот, подымаясь из-за стола, говорит тоном, не допускающим возражений:

— Вы получите много долларов, паек американскими продуктами. Такие оптики, как вы, очень нужны Америке, господин инженер! Я говорю это вам, я, Мак-Дермот, член правления американского оптического концерна в Германии.

Дитрих перед столом генерала.

Д и т р и х. Что же я должен делать?

М а к-Д е р м о т. Вы будете руководителем лаборатории авиационных и артиллерийских прицелов.

Д и т р и х. Но разве война не окончена, господин генерал, и разве немецкие оптические заводы уже принадлежат американскому концерну?

М а к-Д е р м о т. Да, мы приобрели эти заводы. Старая война окончилась. А теперь новая война, война с коммунизмом! Разве вы, настоящий немец, не хотите бороться с коммунизмом? Вы знаете, что таксе план Маршалла? Мы предоставим вам огромные возможности, лаборатории таких масштабов, какие вам не снились при Гитлере, господин инженер.

Д и т р и х. У меня другие сны, господин генерал. Мне снится мир, и этот сон о мире видят миллионы людей, миллионы немцев!

М а к-Д е р м о т (смеясь). Ну, что же, у нас свобода сновидений, господин Дитрих. Но реальная жизнь часто не похожа на сны.

Позади генерала Мак-Дермота знакомая картина «Похищение Европы».

Телефонный звонок.

Мак-Дермот берет трубку.

М а к-Д е р м о т. Да, слушаю… Мне не нужны их паршивые марки, я их печатаю сам. Рубите лес. Рубите, и мы продадим его англичанам…

Митинг социал-демократов. На развалинах фашистского памятника немецкие жители Бизоний слушают выступление Фишера.

Ф и ш е р. Мы в Германии можем и должны быть социалистами, но мы не можем быть коллективистами, мы не можем поддерживать передачу заводов и фабрик, принадлежащих уважаемым немцам, в руки рабочих.

В стороне от митинга — отдельная группа.

Это мрачный, ушедший в себя Дитрих и рядом с ним несколько немецких инженеров. Среди них те, на которых выливали помои из окна клуба «Золотой берег».

Ф и ш е р. Если мы здесь, на Западе, станем слабыми, то мы растворимся в миллионных массах Востока, тогда будет уничтожена историческая культура Запада и придет конец мечте о цивилизованной Европе.

Жидкие аплодисменты.

Фишер похож на хищную птицу. Все его манеры напоминают бесноватого «фюрера». Он кричит резким пронзительным голосом, брызжет слюной, действуя на слушателей болезненной манерой фанатика.

П е р в ы й  и н ж е н е р. Американцы приказали мне сегодня вечером взять чемодан, вещи и явиться на аэродром.

В т о р о й  и н ж е н е р. Они отправляют нас в Америку, а наши дети, семьи?

П е р в ы й  и н ж е н е р. Они даже не спросили моего согласия, они обращаются с нами, как со своими неграми.

Т р е т и й  и н ж е н е р. Они заставят нас в Америке делать то же самое, что заставлял нас здесь делать Гитлер.

Д и т р и х (резко подымая голову). Вам надо перебраться на тот берег!

Инженеры повернули головы к Дитриху:

— К большевикам?

Д и т р и х. На берег демократической Германии!

Инженеры переглядываются.

П е р в ы й  и н ж е н е р. Но там диктатура коммунистов!

В т о р о й  и н ж е н е р. Там тоталитарная система!

Т р е т и й  и н ж е н е р. Господин Дитрих, вы понимаете, что вы говорите?

Ф и ш е р. Я никогда не вернусь на советский берег. Там — ужас и кошмар! Там подавление свободы, унижение личности и уничтожение частной инициативы!

Инженеры поворачиваются в сторону говорящего Фишера.

Д и т р и х. Это — ложь! Даю вам слово, господа, что Фишер подлец и агент врагов Германии. Теперь я все понимаю! Наш дом на том берегу!

Решительно и сурово лицо Дитриха.

Дитрих и группа инженеров идут по лесной дороге. Вокруг американские солдаты рубят лес, валятся вековые деревья древнего парка.

Инженеры, идущие вслед за Дитрихом, стиснув зубы, сдерживают свой гнев.

Группа людей проходит через поляну. Свежие пни на месте бывшего леса.

Здание советской комендатуры Альтенштадта.

Входит усталый Дитрих в мокром, грязном костюме с растрепанными волосами, но решительный и бодрый.

Садится на скамью.

Вслед за Дитрихом входит Курт. Увидев отца, отворачивается, намереваясь пройти мимо.

Д и т р и х. Курт!

К у р т (подходя к Дитриху). Слушаю вас, господин бургомистр.

Дитрих берет его за рукав и сажает рядом с собой.

Д и т р и х. Скажи мне, Курт, ты в самом деле веришь, что русские хотят единства нашего народа?

К у р т. Верю. У русских слово не расходится с делом!

Дитрих пристально смотрит в глаза Курту. Затем встает и молча обнимает сына.

К у р т. Как хорошо, отец, что вы вернулись, что не остались на том берегу.

Через приемную в кабинет проходит Кузьмин в сопровождении Глухова и Егоркина. Курт и Дитрих не замечают их.

Кабинет Кузьмина. Глухов докладывает:

— Товарищ майор! С Дитрихом с того берега переправилась группа людей.

К у з ь м и н. Кто они?

Г л у х о в. Инженеры оптического концерна. Вот они. (Показывает в окно.)

Кузьмин смотрит в окно. У восстанавливаемого памятника Гейне, на садовой скамье, сидит группа инженеров с чемоданами и узелками. Они с любопытством смотрят на восстановление памятника.

Дежурный лейтенант распахивает дверь из приемной в кабинет коменданта.

В дверях появляется Дитрих.

К у з ь м и н. Доброе утро, господин Дитрих.

Д и т р и х. Здравствуйте, господин комендант. Я вернулся.

К у з ь м и н. Где вы были?

Д и т р и х. Совершал загородную прогулку… знакомился с американской демократией.

К у з ь м и н. Ну и как?

Д и т р и х. Я вернулся на ваш берег. Со мной вернулась группа ученых-инженеров. Я прошу принять их. Мы хотим быть с демократией.

К у з ь м и н. Очень рад, господин бургомистр!

Е г о р к и н (входя). Товарищ майор — американцы!

К у з ь м и н (тяжело вздохнув). Проси.

Д и т р и х. Я буду у себя.

Уходит в маленькую дверь.

В кабинет врывается радостная заплаканная Джанет Шервуд, она ведет за руку своего «отца».

Ш е р в у д (растроганно). Господин майор!.. Я счастлива! Только что я встретила своего бедного отца! Я хочу поблагодарить вас за теплое участие.

Ш р а н к. Я тоже, господин майор!

К у з ь м и н. Прошу!

Шранк садится.

К у з ь м и н. А ведь я вас помню! Господин Краус?

Шранк, сдерживая волнение, выжидательно смотрит на Кузьмина.

К у з ь м и н. Я помню, как мы освобождали вас из тюрьмы.

Ш р а н к (обрадованно). Да, да! Ваша любезность ко мне!!

Ш е р в у д. Какое счастливое совпадение! Отец жив и, оказывается, вы освободили его из тюрьмы, мой майор!

К у з ь м и н. Да, удивительное совпадение!

Ш е р в у д (подходя к нему). Вы помогли мне найти моего бедного отца, и я никогда не забуду этого.

Ш р а н к. Мы всегда будем помнить вас, господин майор.

Ш е р в у д. Господин майор! Нельзя ли оформить выезд моего отца? У меня в Америке дела, я так тороплюсь. Нам хотелось бы выехать вместе.

К у з ь м и н. Я дам распоряжение, но пропуск будет оформлен только завтра.

Пишет распоряжение о выдаче пропусков.

К у з ь м и н. Прошу одну минуточку подождать, я сейчас поставлю печать.

Кузьмин выходит в приемную, снимает телефонную трубку.

К у з ь м и н. Товарищ Берендей? Она нашла своего отца, да… подозрительно. Старику пропуск могу задержать до завтра. Договорились. Хорошо.

Краус и Шервуд сидят, задумавшись и насторожившись.

Ш р а н к. Мне не нравится эта пауза.