Д и р е к т о р. Немецкая школа, господин комендант!

Курт взволнован и смущен.

К у з ь м и н. Что дальше?

Д и р е к т о р. Согласно программе ученик 5 класса Вальтер Шметау будет приветствовать вас стихами.

К у з ь м и н. Пожалуйста.

Д и р е к т о р (к ученикам). Шметау.

Но Вальтера нет…

Замешательство.

Д и р е к т о р. Вальтер Шметау!

Из парадных дверей школы выбегает запыхавшийся взволнованный Вальтер. Он становится впереди шеренги и, скандируя, будто под удары барабана, читает:

Директор школы одобрительно, с иронической усмешкой качает головой в ритм стихам, наблюдая, какой эффект производит декламация на Кузьмина.

Американские журналисты, довольные своеобразной демонстрацией школьников, наблюдают за Кузьминым.

К у з ь м и н (с непроницаемым видом). Так… так… что дальше?

Д и р е к т о р. Разрешите последовать в отремонтированный актовый зал для торжественного наставления учащихся? (Взмахивает платком).

Хор мальчиков запевает мрачную песню. Распахиваются двери школы, через которые виден большой актовый зал.

Гости направляются внутрь здания.

Актовый зал школы.

Над кафедрой — пятно, явственно проступают очертания снятого фашистского орла.

Гости рассаживаются на почетных местах.

Кузьмин и учителя — за столом президиума.

Школьники, печатая шаг, входят в зал и занимают места за столиками.

На столиках перед каждым учеником оказывается листовка с фашистской свастикой.

Такие же листовки лежат на столе президиума.

Их замечают Кузьмин, Курт и учителя…

Курт, взглянув на листовку, задрожал от ярости и отозвал в сторону директора.

Курт и директор.

К у р т. Что это за фашистская вылазка? Как вы смели допустить?

Д и р е к т о р. Я здесь не при чем! Это безобразие! Я клянусь господом богом!

Среди школьников, читающих листовки, смятение, шопот. Кое-кто из них не скрывает своего удовольствия.

Вальтер, бледный, как бы безучастно, но внимательно следит за Кузьминым и Куртом.

Кузьмин с листовкой в руках подходит к Курту и директору.

К у з ь м и н (спокойно). Предоставьте мне слово!

Журналисты впиваются в текст листовки, перешептываются, пожимают плечами, не могут скрыть удовольствия.

К у р т (выходя к кафедре). Внимание, дети! Слово приветствия предоставляется советскому коменданту нашего города. Благодаря его заботам наша школа восстановлена, и вы можете теперь снова учиться.

Наступает тишина.

Кузьмин поднимается на кафедру с фашистской листовкой а руках.

К у з ь м и н. Дети! Вы нашли у себя на столах вот это фашистское воззвание. Здесь написано (читает): «Немецкие дети! Битва в Тевтобургском лесу продолжается! Бойкотируйте новых учителей, рвите красные учебники, ждите ударов барабана…»

Курт еле сдерживает свое волнение.

Вальтер закусил губу.

Учителя удивленно раскрыли рты.

Лица школьников полны напряжения.

К у з ь м и н (продолжает читать листовку). «…Зигфрид победит дракона. Помните — вы надежда Германии. Долг и честь!»

Томительная пауза.

К у з ь м и н (горячо). Да. Вы — надежда Германии, но только не старой, фашистской, разбойничьей Германии. Вы — надежда новой Германии, миролюбивой и демократической. Долг и честь каждого немецкого школьника помогать строить эту новую Германию. Долг и честь каждого — уничтожить это фашистское воззвание своими руками… (пристально смотрит в сторону учителей) так, как это делают ваши учителя…

Под его взглядом учителя начинают рвать фашистские листовки.

К у з ь м и н. …как это делают наши американские гости.

Американские журналисты нехотя рвут листовки.

Джанет Шервуд, разрывая листовку, с восхищением смотрит на Кузьмина.

К у з ь м и н (разрывая листовку). …как это делаю я!

Школьники начинают рвать листовки.

Вальтер, кусая губы и сдерживая слезы, машинально рвет листовку.

На горизонте рушатся взрываемые здания военных заводов.

Немцы, работающие на разборке заводов, наблюдают за взрывами.

На развалинах лозунг: «Включайтесь в воскресники!»

Ш у л ь ц. Спокойно, господа! Это взрывают артиллерийский завод. Не отвлекайтесь от работы!

Начинает отбрасывать камни.

На участке, где укреплен лозунг «Все принимают участие в добровольном труде», работают двое: Шметау и какой-то оборванный старик.

Старик, отбросив камень, хватается за поясницу и, болезненно вздохнув, садится на камни рядом с расположившимся только что на отдых Шметау.

Шметау брезгливо отодвигается.

Старик — это мнимый Краус. Убедившись, что кругом никого нет, он обращается к Шметау:

К р а у с. Господин Шметау!

Шметау удивленно смотрит на Крауса.

Ш м е т а у. С кем имею честь?

К р а у с. Не узнаете?

Ш м е т а у (вглядевшись). Господин Шранк!

Ш р а н к. Тише, моя фамилия Краус!

Ш м е т а у. Вас просто узнать нельзя!

Шранк (задыхаясь от кашля). Я этого добиваюсь, я — Хельмут Краус! Политический заключенный, сидел в тюрьме. Красная Армия освободила меня вместе с антифашистами…

Ш м е т а у (запоминая ответы Шранка). Где вы сидели?

Шранк вынимает потрепанную бумажку из кармана пальто и передает Шметау.

Шранк. Вот документы. В концлагере Альтенштадта.

Ш м е т а у (разглядывая бумажку). За что вас преследовали?

Ш р а н к. За критику фашизма. Я пытался с ними бороться… (Кашляет.)

Ш м е т а у. Не волнуйтесь, все уже прошло. Я так счастлив, что вы живы. Мне теперь будет легче. Есть какие-нибудь указания?

Ш р а н к. Сделайте все, чтобы сорвать демонтаж русскими оптического завода, не допускайте, чтобы его взорвали.

Ш м е т а у. Простите, вы — один или у нас есть связи?

Шранк и Шметау. Мимо проходят работающие на воскреснике.

Ш р а н к. Моей дочери посчастливилось убежать от нацистов в Америку…

Ш м е т а у (наклонившись к Шранку). Как ее зовут?

Ш р а н к. Этого я еще не знаю…

Кузьмин и американские гости спускаются по каменным ступеням набережной к стоящему у пристани катеру Кузьмина.

К у з ь м и н. Прошу!

Группа гостей входит на палубу катера.

Катер медленно идет по Эльбе.

С берега доносится хор мужских голосов, поющих песню. Палуба катера. Кузьмин и Шервуд выходят из двери каюты. Слышны смех и звон посуды.

На палубе тихо, слышен далекий хор мужских голосов:

Ш е р в у д (слушая песню). Какая таинственная и сильная мелодия! О чем они поют?

К у з ь м и н. Они воевали несколько лет… У каждого из них на родине остался дом, любимая работа… семья… мать…

Ш е р в у д (дрогнувшим голосом). Отец…

К у з ь м и н. Что с вами?

Ш е р в у д. Я потеряла отца в эту войну. Двенадцать лет назад мне посчастливилось спастись от нацистов и бежать в Америку… Я — бывшая немка. Но мой отец остался в этом аду. Он, наверное, погиб… (На глазах у нее слезы.) Шесть лет я не получала от него писем. С его политическими убеждениями он не мог молчать…

К у з ь м и н. Где он жил?

Ш е р в у д. Здесь, в Альтенштадте, на вашем берегу.

К у з ь м и н. Может быть, он жив. Как его фамилия?

Ш е р в у д. Краус, Хельмут Краус.