Секунду динамик молчит, затем голос нерешительно подтверждает:

— Понял… А Лида, значит, не работает?

Взглянув на брата, Лида снимает с головы наушники и стремительно выходит из диспетчерской.

Стукнула клеть о плиты рудничного двора. Из клети вышли люди и среди них старенький-старенький шахтер, его бережно поддерживает под руку молодой паренек.

— Эй! — раздается вдруг властный голос Сидора Трофимовича. — Это что за люди?

Он подходит ближе, всматривается — незнакомый народ!

— А мы… это… корреспонденты мы… — нерешительно говорит пожилой бородатый человек.

— Какие корреспонденты?!

— А что! — вдруг недовольно произносит другой человек из этой же группы. — Корреспондентов пускаете ваши комбайны смотреть, а нам отчего же нельзя?

— Мы с Зуевки, — объясняет первый. — Поскольку комбайна у нас еще нет, но на днях предвидится… так желательно предварительно посмотреть в действии… Шахтеры мы!..

— А я сам из Боково… по тому же делу… — говорит третий. — Нам ваш главный инженер разрешил…

— А! — говорит, усмехнувшись, Сидор Трофимович. — Ну раз сам главный разрешил… А это кто ж такой? — вдруг заметил он старичка. — Э! Та это ж Петрович! Петрович, ты зачем?

— А посмотреть! Посмотреть перед смертью, — отвечает Петрович. — А то как же? Нехорошо!

— Да ты сколько лет-то в шахту не ездил?

— А пятнадцать… пятнадцать лет… Ну, ничего!.. Вот внук доведет. Небось, выработки теперь у вас дальние… боюсь, итти далеко будет. Ну, да ничего! Вот внук…

— А зачем же ходить? — усмехается Сидор Трофимович. — У нас теперь шахтеры пешком по шахте не ходят…

— Это как же? — заинтересовались и другие «корреспонденты».

— А вот так. Давайте-ка сюда…

Он подводит всю группу к странному подземному поезду. Этот поезд состоит из нескольких тележек со скамеечками, вроде фуникулера.

— Садись, народ! — зычно командует Сидор Трофимович. — Сейчас вас повезут!

— Возите?! — нерешительно спрашивает старичок. — Гостей только али всех?..

— Всех. Всех шахтеров. Что им зря полтора часа терять на пешее хождение!

— Возят! А! — восклицает старичок. — Шахтеров в забой на трамвае возят. Господи, и умирать не хочется!..

Внук, снисходительно улыбаясь, подсаживает деда и сам садится.

Сигнал. Дернулся электровоз. Тронулся с места поезд.

Сидор Трофимович вздохнул и пошел обратно к стволу.

По дороге зашел в диспетчерскую.

Здесь царство Владимира Недоли. Главный диспетчер спокойно командует по телефону:

— Значит, углепогрузочную машину перебросишь в штрек на запад, а горнопроходческий комбайн дашь Романенко… Так… Теперь комбайн номер три вытащишь из лавы на профилактику… а им дать номер пять… Понял?

— Завод! — усмехается, покачав головой, Сидор Трофимович. — Завод, а не шахта! Сталинградский тракторный! Эм-тэ-эс!

— Что? Металлическое крепление? — отвечает на новый звонок Владимир. — Сейчас к тебе на участок подбросят…

В углу диспетчерской, ссутулясь, стоит начальник подземного транспорта, терпеливо дожидаясь, пока диспетчер освободится.

— Вот пусть Сидор Трофимович рассудит! — вдруг говорит он. — Перевозок требуют, и порожняка в срок, и пятое-десятое… А электровозы под людей взяли! Сколько у меня электровозов-то?.. Всего?.. Так нельзя!..

— Опять ты меня с этим донимаешь! — сердится Владимир. — Я сказал уж тебе: шахтеров нужно доставлять к месту их работы поездом, точно и в срок…

— Так на работу доставлять я согласен. А обратно зачем? Не баре, и пешком дойдут. А, Сидор Трофимович?

— И обратно тоже! — горячится Владимир. — Не баре, а люди! Понял? Слыхал, как они наш поезд прозвали? Шахтерское метро! Так ты эту марку не позорь и больше меня об этом никогда не спрашивай!..

— Ну вот!.. — разводит руками начальник транспорта.

— А может, — осторожно вмешивается Сидор Трофимович, — может, действительно, а? Ведь три электровоза на этом деле держим. Жалко!

— Не жалко! — отвечает Владимир. — Едут люди с работы, песни поют, во-время домой попадают… Отдыхают нормально, силы шахтерские берегут. Разве плохо?

— Ну что ж, — пожимает плечами Горовой, — тебе видней, ты и распоряжайся!

И он, не глядя на начальника подземного транспорта, поспешно выходит…

У ствола опять попадается ему та же группа «корреспондентов».

Старичок Петрович стоит, поддерживаемый внуком, и плачет.

— Э, дедушка, что с тобой?! — встревожился Сидор Трофимович. — Что это ты расстроился?..

— Он шахту не узнал, свою родную шахту, Сидор Трофимович! — отвечает внук.

Старик медленно подымает свои худые, скрюченные вековым трудом руки и, показывая их, говорит:

— Вот… Люди добрые, гляньте… Целый век свой работал… обушок да лопата… да санки… А сейчас — комбайны! И… свет в лаве, как солнечный…

— Так плакать чего ж? Радоваться надо! — засмеялись «корреспонденты».

— А мне… мне мою жизнь жалко!

И, опираясь на внука, он медленно подходит к стволу.

— Смешной ты, дедушка, ей-богу! — говорит ему внук. — Ну, с чего б это я заплакал? Комбайн и комбайн. Обыкновенная машина. Ничего, особенного.

— Теперь бы жить!.. — бормочет Петрович. — Кабы молодость, теперь бы пойти в шахтеры!..

Сидор Трофимович ласково подхватывает старика под локоть и вместе с ним входит в клеть.

— Мы с тобой, Петрович, свое сделали, — говорит он задушевно, — без нас ничего б этого не было!.. Не горюй!..

Хмурый и озабоченный появляется Горовой в маленькой приемной перед дверью своего кабинета. Подойдя к секретарше, спрашивает:

— Никто ко мне не приходил?

— Нет.

— А может, звонил кто?

— Звонили, как же, Сидор Трофимович. Но… важного ничего нет.

Сидор Трофимович молча проходит к себе в кабинет. Вошел, грустно осмотрелся по сторонам и медленно, как-то по-стариковски, опускается на стул. В комнате так тихо, что тиканье стенных часов кажется назойливым и громким.

Сидор Трофимович бесцельно смотрит куда-то вперед. В глазах щемящая грусть обиженного человека. Так проходит несколько секунд, пока взгляд его не натыкается на настольный календарь.

Сидор Трофимович берет календарь и начинает его перелистывать с самого начала. Первые листки густо исписаны заметками для памяти, жирными восклицательными знаками и бесчисленными вопросами, но чем дальше мелькают страницы, тем этих заметок все меньше и меньше, и, наконец, появляются сплошь чистые, ничем не отмеченные дни.

Опустив голову, Сидор Трофимович тихо и грустно произносит:

— Пустые дни… Что же дальше, Сидор Трофимович?

Резкий звонок телефона мгновенно приводит его в себя. Обрадованно схватив трубку, он громко заявляет:

— Начальник шахты слушает! Кто? Это ты, Маруся? Ну, чего ты хочешь? Не надо носить, сам приду завтракать… Ничего, не переработался, найду свободную минуту! — и с раздражением кладет трубку.

В кабинет входит Андреев, вводя с собой незнакомого человека.

— Знакомься, Сидор Трофимович, это конструктор угольного струга! — представляет он своего спутника. — Новая чудесная машина!

Сидор Трофимович невесело ухмыляется:

— Опять новая? А комбайн уже устарел?

— Зачем? — увлеченно продолжает Андреев. — Это ведь разные машины! Вот сами увидите, струг обходится без моторов, он ходит по стальному тросу вверх и вниз, как рубанок. За полтора часа весь цикл! Ведь это красота.

— А кто эту красоту видел? — недоверчиво улыбается Сидор Трофимович.

Смущенный конструктор решается объяснить:

— Это новая конструкция, самая последняя и еще не испытанная. Секретарь обкома товарищ Кравцов рекомендует обратиться к вам!

— Верно, Сидор Трофимович! — подхватывает Андреев. — Возьмем на пятый участок? Там комбайна еще нет? Будет струг! Решай!

Потирая пальцами седеющие виски, Сидор Трофимович морщится от боли и тихо отвечает:

— Голова болит… Устал я, наверное… Подумай сам!