Сейчас время иное, обстоятельства изменились. Слава мог бы и вернуться, но уже не тянет по финансовым возможностям на покупку московской квартиры – инфляция сделала его таким же нищим, как почти все население страны. Так вот он и остался провинциалом с легким московским акцентом.

Вернулся посланный на проверку курсант.

– Чисто.

– Хорошо. Спасибо, – Слава посмотрел на меня вопросительно.

Я кивнул удовлетворенно.

– С машиной – отлично. А квартира?

И достал связку ключей.

Слава продиктовал курсанту адрес. Помнит еще, хотя я давно в его школе не работаю. Курсант вышел.

– А «хвост» за мной повесить сможешь? Учебный. На пару дней… Только с условием, что я должен знать номера машин ведения. А то ненароком решу вдруг отрываться в жестком режиме…

– Практика в нашем деле, сам понимаешь, первое дело… Можно и «хвост» тебе повесить.

Слава легко идет мне навстречу, но вопрос в голосе звучит все явственнее – интонацией выделяется. Это и понятно. Он не слишком рвется снова в какую-то историю вляпаться. За Уралом уже Сибирь, останется там прятаться, за Сибирью – Дальний Восток. Потом будет уже некуда.

– Только предупреди ребят, что они могут столкнуться с другим «хвостом». Достаточно профессиональным. И это для них будет хорошей школой.

– Кто?

– Твои бывшие коллеги.

Глаза у Славы блеснули почти радостно.

– В провинции никогда не было хороших профессионалов. Я бы любого из них вычислил в два счета.

Он не хвастает. Я его уровень знаю. Директор и финансист он никудышный, а вот охранник и телохранитель высококлассный. Советской школы.

– Согласен. Но это – ты. А курсантам необходимо учиться на лучшем, что есть в наличии.

– Ты уверен, что это именно они? Может, менты?

В том, что меня «ведут», Слава не сомневается. Он тоже знает мой опыт и навыки.

– Ментов бы я уже в речке утопил. С ними церемониться нечего…

– А моих парней в неприятности не втянешь?

– В какие неприятности я могу их втянуть? Если бы вы вели слежку против моей воли, вам могли бы вменить вмешательство в частную жизнь. Но я согласился на твое предложение помочь школе с практикой для курсантов. Все в порядке…

– И обещаешь, что они не станут свидетелями чего-то экстраординарного? О чем будут обязаны информировать начальство, то есть – меня, а я обязан буду принимать меры, то есть – стучать на тебя, если не «забуду». А если «забуду», кто-то может в иные инстанции на меня стукнуть. Понимаешь ситуацию, в которую может попасть школа? Так обещаешь?

– Обещаю.

– Тогда договорились. Телефон проверять надо?

– У меня определитель прослушивания. Если подключатся, придется поискать «жучок». Через станцию они сейчас редко работают. Там санкция нужна. Обычно ставят аппаратуру на ящик с «развязкой».

– Это я знаю. Проверим. Для ребят это хорошая практика. Пока они к тебе поехали, может, пивка?..

Пиво у них продают в буфете на четвертом этаже. Школа занимает весь третий этаж большого административного здания.

– Нет. Хочу дать организму разгрузку.

– Тогда чайку?

– Это можно.

Пока Слава убирал недосчитанные деньги в сейф, я занялся приготовлением чая. Но едва чайник закипел, как в дверь постучали. Вернулись курсанты. Втроем ездили. Удовлетворенно улыбаясь, выложили на стол пять небольших и симпатичных электронных приборов, чем-то напоминающих аккумуляторы для наручных электронных часов, с той только разницей, что у аккумуляторов не бывает тараканьих усов и креплений-липучек. Курсанты в самом деле приняли свою работу за учебную и были несказанно рады, что справились. Меньше, признаться, обрадовался я. Значит, опасения имеют под собой основания.

– Что и требовалось доказать… – сказал я тем не менее достаточно бодро, но понимая, что дело может для меня обернуться хреновенько.

– Молодцы, спасибо… – поблагодарил Слава курсантов. – Следующую вводную дам через двадцать минут. Будьте готовы. В том же составе.

– «Жучки» на другую аппаратуру перенастроить можно? – поинтересовался я.

– Можно. Есть у нас спец. Только не сами «жучки» перенастроить, а настроить на них свою аппаратуру. Спец толковый. Уже после тебя пришел.

– Тогда прими этих «насекомых» в качестве оплаты за работу. Мне они все равно ни к чему.

– Ты серьезно?

Слава достал из ящика стола большую лупу и принялся исследовать ближайший «жучок».

– Израильские. Долгоиграющие. По полторы штуки баксов. Это же семь с половиной тысяч.

– Бери-бери…

– Щедрый… – Слава несказанно рад. Так рад, что не имеет сил отказаться.

А я поморщился. И не стал пить чай. Почувствовал внезапно, что у меня вот-вот может начаться приступ. Слишком много сегодня психовал. Лучше быстрее добраться до дома. О чем и сообщил директору.

– Может, тебя отвезти?

– Нет, спасибо. Пока еще ничего… Терплю… Успею добраться.

Капитан Югов получил сообщение на сотовик в машине, когда пиво закончилось и офицеры уже выехали из тира. Долго матерился под понимающие ухмылки товарищей, довольных, что служба отвлекает от самых интересных дел на нынешний вечер не их. За что капитан высадил Угрюмова со Стрекаловым за целый квартал от полукруглого крыльца управления, а сам сразу отправился на служебную квартиру.

Необходимо было доложить.

Вообще-то, можно бы и просто позвонить, но, во-первых, с московскими чиновниками такие разговоры не ведутся по телефону городской линии, и не ведутся даже через сотовики – как ему самому сообщили, а во-вторых, он понимал, что его присутствия так и так сразу же потребуют. Ожидал, что генерал может устроить ему разнос. По дороге пришлось купить жевательную резинку, в надежде, что она хоть немного забьет запах пива, но на полный успех надеяться было нечего. Это Югов знал по опыту общения с собственной женой. Она любой запах чувствует сразу, даже если он только посмотрел на рюмку водки с желанием выпить завтра – так он рассказывал о ней сослуживцам.

Любой офицер понимает, что московскому начальству без необходимости лучше не появляться на глаза с запахом. Даже если учесть то обстоятельство, что из головного управления на имя начальника местного пришла шифровка от отдела внутренних расследований – просят полностью проконтролировать деятельность генерала и майора в городе. Строго негласно. Однако это дело не новое – сегодня они контролируют друг друга, а завтра вместе коньяком балуются. И обязательно находят какого-то «стрелочника», которому коньяк по штатному расписанию не полагается даже нюхать. Но в любом случае показывать это москвичам нельзя. Если произошло ЧП, грозящее срывом операции, в которую московские гости местных оперов подробно не посвящают, то лучше все же явиться пред генеральские светлые очи немедленно, чем откладывать дело в долгий ящик и дожидаться, пока тебя попытаются выискать и вызвать. Сейчас можно встретить раздраженное беспокойство, а позже появишься – могут и последствия грянуть. Последствий за их непредсказуемость никто не любит, в том числе и капитан Югов. Тем более что он даже не знает, насколько операция важна – не его это ума дело.

И он выехал на параллельную улицу, чтобы добраться быстрее – там движение меньше и нет светофоров. Но раньше времени Югов предпочитал не огорчаться. Кто знает, может быть, и с москвичами так же быстро расстанется. Тогда удастся к товарищам вовремя вернуться.

Вообще, эти москвичи раздражали капитана еще до их приезда. Он по слухам знал, что в подобных операциях успех обеспечивает повышение только тем, кто погонами посолиднее и должностью повыше, а провал всегда списывают на местных сотрудников. Те времена, когда могли человека за деловые качества в Москву перевести, минули безвозвратно. Сейчас на деловые качества внимания не обращают. Никто их оценить не сможет. Ни москвичи, ни местное руководство. И перспективы никакой, если нет высоких дружеских или родственных связей. А у капитана их нет…

На подъезде к дому Югов вдруг сообразил и набрал на сотовике номер заместителя начальника своего управления. Доложил ситуацию.