«Я понимаю, - писал Сталин, - что настоящее послание доставит Вашему Превосходительству огорчение. Но что делать? Опыт научил меня смотреть в глаза действительности, как бы она ни была неприятной, и не бояться высказать правду, как бы она ни была нежелательной».

Британский премьер оправдывался. Он заверял Сталина, что «отныне у нас одна цель, одна-единственная - уничтожение нацистского режима»; что Англия готова идти на союзническую коалицию с Россией; что взаимопомощь будет возрастать.

Сталин не доверял Черчиллю, но не теряя надежды, рассчитывал только на собственные силы - на закаленные в сражениях войска фронтов первого стратегического эшелона, на стратегические резервы и ресурсы Сибири, Урала, Дальнего Востока, на гигантскую народную волю к жизни, к сопротивлению. Расчеты его оправдались и это спасло советский фронт. Впоследствии Черчилль говорил, что Сталин «был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения».

Люди старшего поколения гордятся мудрым и достойным поведением своего лидера в ходе войны. Даже в тяжелейшие дни битвы за Москву, когда немцы стояли в десятках километров от столицы, когда решалась судьба Советской России, Сталин во взаимоотношениях с Черчиллем и Рузвельтом вел себя с таким вы-

269

соким достоинством, что не он, а они, будущие союзники по антигитлеровской коалиции, вынуждены были искать пути установления с ним нормальных, доверительных взаимоотношений. Когда Рузвельт узнал о жесткой негативной реакции Сталина относительно затягивания англосаксами военных поставок и их неготовности открытия второго фронта, американский президент сообщил Черчиллю, что он, Рузвельт, один может наладить отношения со Сталиным лучше, чем весь британский Форин Оффис и американский госдепартамент.

Черчилль понял, что он переборщил в своем поведении со Сталиным и с согласия Рузвельта в августе 1942 г. направился в Москву на переговоры со Сталиным, которые, кстати, сыграли решающую роль в создании будущей союзнической коалиции. В последующем Рузвельт и Черчилль считали за честь для себя встречаться и вести переговоры со Сталиным в любом месте и в любое время по решению советского лидера.

Любопытно, что Гитлер считал Сталина «самым хитрым и умным политиком и полководцем современности»… «Поэтому, - убеждал он своих генералов, - только быстрый разгром России, порабощение и истребление русских обеспечат Германии господство над миром». Однако блицкриг не состоялся. Разгром немцев под Москвой стал началом конца третьего рейха.

6 ноября, выступая на торжественном заседании по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции, Сталин назвал германскую армию «людьми с моралью животных… Если они хотят иметь истребительную войну, они ее получат». Накануне нашего контрнаступления под Москвой Гитлера охватил страх поражения. Он впервые признался своему ближайшему военному советнику генералу Йодлю: «Если дело пойдет так и дальше, если оно затянется, то победы нам не одержать».

Благодаря необычайной энергии и способности Сталина, в самый горький час, когда все висело на во-

270

лоске, в московском небе появился крест надежды: в октябре-ноябре под Москвой сосредоточились свежие сибирские, забайкальские и дальневосточные военные резервы*; советский народ выразил решимость, несмотря ни на какие потери и трудности, стоять насмерть, до последней капли крови и выстоять - война становилась народной; одновременно закладывались реальные основы великой антифашистской коалиции. Разгром немцев под Москвой де-факто и де-юре ускорил ее создание.

14 августа 1941 г. в бухте Ардженция острова Ньюфаундленд состоялась встреча Рузвельта и Черчилля, после которой была обнародована англо-американская декларация (Атлантическая хартия). В целом она носила демократический характер и играла положительную роль в международных отношениях, хотя игнорировала роль СССР в обеспечении системы послевоенной безопасности. Советский Союз поддержал ее. Рузвельт и Черчилль направили послание Сталину: «Мы полностью сознаем, сколь важно для поражения гитлеризма мужественное и стойкое сопротивление Советского Союза, и поэтому мы считаем, что в этом деле планирования программы распределения наших общих ресурсов на будущее мы должны действовать при любых обстоятельствах быстро и без промедления». С этой целью они предложили провести трехстороннюю конференцию.

29 сентября - 1 октября 1941 г. в Москве состоялась конференция представителей СССР, Великобритании и США по вопросу о военных поставках Советскому Союзу. В подписанном протоколе Лондон и Вашингтон обязались с 1 октября 1941 г. по 30 июня 1942 г. ежеме-

* По приказу Сталина в глубоком тылу на рубеже Вытегра-Рыбинск-Горький-Саратов-Сталинград развертывались девять армий, насчитывающих 58 стрелковых и 15 кавалерийских дивизий. Под Москву были выдвинуты четыре армии - 1-я ударная и 20-я севернее столицы, 10-я и 61-я армии, а также 1-й гв. кавкорпус юго-восточнее. Несколько свежих армий были выдвинуты на другие участки советско-германского фронта.

271

сячно поставлять СССР 400 самолетов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия, алюминий, олово, свинец и другие виды вооружения и военных материалов. СССР выразил готовность снабжать Англию и США сырьем, в котором они нуждались.

Московская конференция имела важное значение в плане мобилизации ресурсов трех стран и организации военных поставок в тяжелейший для СССР период войны. Прогрессивная общественность мира приветствовала решения конференции.

Однако на советско-германском фронте положение резко ухудшилось. Гитлеровские дивизии взяли Можайск, Волоколамск. С середины октября разгорелись ожесточенные бои на всех главных оперативных направлениях, ведущих к Москве. В эти грозные дни состоялись два события, имеющие важное политическое значение для формирования будущей коалиции. Это доклад Сталина 6 ноября на торжественном заседании по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции (станция метро «Маяковская») и легендарный военный парад 7 ноября 1941 г. на Красной площади.

Я разговаривал с участниками заседания и парада. Они отвечали словами вождя: «Наше дело правое - враг будет разбит. Победа будет за нами!» В это время враг находился в 40 км и рвался к столице, приближаясь к каналу Москва-Волга и Истринскому водохранилищу. Город был на осадном положении и готовился к обороне.

Холодным утром 7 ноября с Красной площади прозвучали обращенные к воинам Красной Армии слова Сталина: «На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойны этой миссии».

Никто тогда в мире (ни в Берлине, ни в Лондоне, ни в Вашингтоне) ничего подобного не ожидал.

272

По оценке Сталина, военный парад будет равняться фронтовой операции. На деле он превзошел задуманное, вызвал бешенство и злобу в Берлине, явился холодным душем для фрицев под Москвой - ведь они уже раструбили на весь мир, что Красная Армия разгромлена, а Сталин убежал из Москвы. И вдруг… военный парад!

Союзники в Вашингтоне и Лондоне по достоинству оценили реализованный замысел Сталина. «Организация в Москве обычного традиционного парада в момент, когда на подступах к городу идут жаркие бои, представляет собой великолепный пример мужества и отваги», - писала газета «Ньюс кроникл». Воодушевились народы мира. Они поверили в то, что Советский Союз не допустит распространения «коричневой чумы» на другие страны, разгромит фашизм и освободит порабощенных им людей.