Раскалившиеся до голубизны языки пламени поднялись и заплясали, и Друзил, послав Кэддерли еще одно проклятие, шагнул в огонь и исчез.

Буря свирепствовала, молния за молнией полосовали каменные стены, раз за разом разрушая их цельность. Огромный темный столб потянулся из туч вниз. Палец бога приближался к оскверненному зданию.

Кэддерли закричал, словно от боли, но Даника и остальные не поддались порыву и не кинулись к нему, страшась прервать то, что он начал.

Буря бушевала во всю мощь, и сама земля ожила, покатив гигантские волны к фундаменту Библиотеки. Северная стена завалилась первой, рухнув вовнутрь, а когда не стало ее, передняя и задняя разом рассыпались. Молнии продолжали блистать, ураганный ветер подхватывал куски кладки и поднимал их в воздух, унося, как и весь мусор, далеко, в горы.

Неослабевающий шторм продолжался еще долго, и солдаты боялись, что сейчас падут сами горы. Однако друзья Кэддерли знали, что это не так. В своем товарище они видели решимость и силу, выходящие за пределы всего, чему они когда-либо были свидетелями; они верили, что Кэддерли всецело с Дениром и что бог Кэддерли не причинит вреда ни ему, ни им.

А потом все вдруг кончилось. Тучи разорвались, и сквозь бреши в облаках заструились солнечные лучи. Они упали на Кэддерли, очертив его фигуру серебряным нимбом, превратив его в кого-то более великого, чем человек или жрец.

Даника осторожно приблизилась к нему, Шейли и дворфы последовали за ней.

– Кэддерли? – прошептала девушка. Если он и слышал ее, то не показал этого.

– Кэддерли? – окликнула она погромче.

Она тряхнула его за плечо. Ответа не последовало, но Данике все было ясно и без слов. Она могла разобраться в эмоциях, обуревающих сейчас ее любимого, только что разрушившего единственный дом, который он знал в своей жизни.

– О-о, – в унисон выдохнули Айвэн, Пайкел и даже Шейли.

Но сочувствие было ни к чему – Кэддерли не ощущал сожаления. Он остался со своим богом и обрел теперь новое видение – видение, многие годы жившее в его мечтах. Не произнеся ни слова в объяснение, он двинулся к изборожденному шрамами, усыпанному булыжниками куску земли, и друзья шагали за ним по пятам. Даника продолжала звать и встряхивать его, но он ничего не слышал.

Видение было всеобъемлющим. Юный жрец вспомнил личные покои, созданные Абаллистером в Замке Тринити, вспомнил, как восхитительны и как похожи были те сотворенные магией вещи.

Особая точка на земле, плоская, гладкая, не заваленная камнями манила его. Этот участок – единственное, что ясно видел сейчас перед своим мысленным взором Кэддерли. Он шел к нему, остро чувствуя энергию Денира, зная, что должен сделать. И он снова запел, и мотив этот совсем не походил на тот, который сокрушил Библиотеку Назиданий. Нет, это был сладкозвучный и звонкий напев, музыка строительства с маячащим где-то далеко-далеко крещендо. Он пел, а минуты текли, миновало полчаса, затем час. Солдаты решили, что жрец обезумел, и брат Чонтиклир лишь качал головой, не имея ни малейшего представления о том, что творит любимец Денира. Даника не знала, как реагировать, не знала, попытаться ли остановить Кэддерли или оставить все как есть. В конце концов, она решила довериться своей любви и просто ждать.

Длинные тени потекли с запада, а Кэддерли все пел. Даже Айвэн с Пайкелом начали размышлять, не сломили ли человека буря и землетрясение, не превратили ли его в лепечущего идиота.

Однако вера Даники не ослабевала. Она подождет, пока Кэддерли завершит начатое – что бы он ни делал, и день, и два, и сколько потребуется. Она, да и все они, в долгу у юного жреца, и самое меньшее, что они могут сделать, это подождать.

Но получилось так, что Данике не пришлось ждать всю ночь. Западный горизонт еще розовел в последних лучах заходящего солнца, когда голос Кэддерли внезапно взлетел ввысь.

Брат Чонтиклир и другие подбежали к нему, думая, что вершится что-то грандиозное.

Они не были разочарованы. Раздались резкое шипение и треск, словно само небо рвалось на части.

А потом у ног Кэддерли из земли поднялся невероятный росток, тянущийся вверх, словно волшебное дерево. Это была башня, резной каменный столб, будто парящая в воздухе ажурная опора. Она продолжала расти, поднимаясь над головами Кэддерли и ошеломленных зрителей.

Кэддерли прекратил петь и в изнеможении упал на руки друзей, осыпаемый дюжинами вопросов собравшейся толпы, среди которых чаще всего повторялся: «Что ты сделал?»

Даника спросила о том же, склонившись над ним и пристально вглядываясь в лицо любимого, в седину, тронувшую его взъерошенные каштановые волосы, в птичьи лапки морщинок, которых раньше не было, разбегающихся вокруг серых глаз.

А потом девушка перевела взгляд на колонну, на крошечную частичку храма, о котором так часто говорил Кэддерли, и обратно, на любимого человека, состарившегося на глазах. Волнение Даники росло, и тревогу ее лишь усиливал серьезный взгляд усталого и внезапно ставшего не таким уж и молодым жреца.

Шейли вернулась в Шилмисту и только в разгар лета наведалась посмотреть, как продвигается возведение нового храма Кэддерли. Она ожидала увидеть армию работников, надрывающихся на строительстве, и была обескуражена тем, как мало там оказалось людей на самом деле – Кэддерли, Даника, Вайсеро Билаго, брат Чонтиклир, Валуноплечие да горстка упрямцев из Кэррадуна.

Прогресс, однако, был налицо, и Шейли поняла, что меньшего и не следовало ожидать. Здание возводилось магией, а не тяжелым физическим трудом, и Кэддерли, кажется, не слишком нуждался в помощи. Булыжники не загромождали пространство, тут надо отдать должное дворфам и людям из Кэррадуна, и еще три воздушные опоры выстроились в ряд вдоль северной границы того, что станет в будущем новой Библиотекой. В двадцати футах от них Кэддерли начал создавать стену, хрупкую и изящную на вид.

Шейли даже задохнулась, увидев то, над чем работал жрец: огромное арочное окно из разноцветного стекла и черного железа, которое, должно быть, четко впишется между двух широко разнесенных колонн. Кэддерли уделял внимание каждой мелочи, оттачивая детали, начищая до блеска симметричные железные уголки, складывая узоры из кусочков цветного стекла.

Эльф – создание лесное, привычное к красотам природы, которых человек не в силах воспроизвести, но сейчас сердце Шейли подпрыгнуло и душа воспарила, когда в ее воображении возник образ завершенного храма. Он обладал таким количеством дивных деталей, таким замысловатым рисунком, что ей трудно было охватить всю картину разом. «Это как раскидистый вяз, – подумала она, – а Кэддерли старательно раскладывает каждый листик и веточку».

Данику Шейли обнаружила у восточного предела библиотечных земель, сосредоточенно перерывающей кипу пергаментов. Рядом воспевал своего бога брат Чонтиклир, призывая заклинания сохранения и защиты на перебираемые им горы предметов искусства и бесценные манускрипты, вынесенные из старой Библиотеки. Билаго поблизости занимался тем же – изучал груды и пел. Очевидно, тощий алхимик нашел, наконец, свою дорогу к религии. И кто мог бы винить его? Так подумала Шейли, с улыбкой рассматривая человека. С учетом поразительных вещей, которым Билаго довелось стать свидетелем, самой чудесной из которых было строительство, ведущееся каждый день перед его глазами, как мог он не отыскать путь к Дениру?

Лицо Даники посветлело, когда она увидела, кто к ним вернулся. Подруги обменялись теплыми приветствиями и крепкими объятиями, и проницательная Шейли сразу поняла, что за безоблачной улыбкой Даники скрывается кое-что еще.

– Он занимается этим весь день, – сказала воительница, глядя на брата Чонтиклира, хотя Шейли понимала, что речь идет о Кэддерли.

Эльфийка, пытаясь плавно поменять тему, обратила внимание на пергаменты, разложенные на земле перед Даникой.

– Списки, – объяснила она. – Списки мужчин и женщин, которые будут сопровождать меня в Ночное Зарево к драконьей сокровищнице. Я уже послала гонцов в Шилмисту.