«Но, конечно, это только временная передышка, непосредственная угроза против нас лишь несколько ослаблена, однако полностью не устранена. В Германии действуют в этом направлении мощные силы, и правящие круги не думают снимать с повестки дня вопрос о войне против СССР. Наоборот, они усиливают враждебные против нас действия, как бы акцентируя, что проблема нападения на Советский Союз предрешена».

Сталин не ошибался в своих оценках немецкой политики, и это подтвердило дальнейшее развитие событий. Он понимал, что отношения с Германией балансируют на острие ножа. Человек, всегда стремившийся понять психологию своих противников, он уже давно и внимательно всматривался в главу германского Рейха. Характеризуя Гитлера, Сталин отметил:

«Могло ли случиться, что Гитлер решил на какое-то время отказаться от планов агрессии против СССР, провозглашенных в его «Mein Kampf»? Разумеется, нет!

История еще не знала таких фигур, как Гитлер. В действиях Гитлера не было ни единой целенаправленной линии. Его политика постоянно перестраивалась, часто была диаметрально противоположной.

…Гитлер постоянно твердит о своем миролюбии, но главным принципом его политики является вероломство . Он был связан договорами с Австрией, Польшей, Чехословакией, Бельгией, Голландией. И ни одному из них он не придал значения и не собирался соблюдать и при первой необходимости вероломно их нарушил.

Такую же участь готовит Гитлер и договору с нами. Но, заключив договор о ненападении с Германией, мы уже выиграли больше года для подготовки к решительной и смертельной борьбе с гитлеризмом. Разумеется, мы не можем советско-германский пакт рассматривать основой создания надежной безопасности для нас (курсив мой. – К. Р. ). Гарантией создания прочного мира является укрепление наших Вооруженных Сил.

…Гитлер сейчас упивается своими успехами. Его войска молниеносными ударами разгромили и принудили к капитуляции шесть европейских стран. Этот факт можно рассматривать только как огромный стратегический успех фашистской Германии. Ведь в Европе не нашлось силы, которая могла бы сорвать агрессию…

Теперь Гитлер поставил перед собой цель расправиться с Англией, принудить ее к капитуляции. С этой целью усилились бомбардировки Британских островов, демонстративно готовится десантная операция.

Но это не главное для Гитлера, главное для него – нападение на Советский Союз.

Мы все время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фашистской агрессии. <…> Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинуты на запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведением в боевую готовность оперативных группировок войск в ближнем, но… не в ближайшем тылу ».

В этих размышлениях, высказанных при обсуждении результатов поездки Молотова, Сталин сделал еще один вывод: «Мы должны повести дело так, чтобы быстрее заключить пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией . Германия нашла общий язык с Японией в своих великодержавных стремлениях. Япония признала право Германии вмешиваться в дела всех стран.

Надо ее нейтрализовать. Вместе с тем надо усилить военно-экономическую помощь китайскому народу. Нам необходимо вести дело на ослабление гитлеровской коалиции, привлекать на нашу сторону страны-сателлиты, попавшие под влияние и зависимость гитлеровской Германии».

Возможно, что Гитлер достаточно осмысленно предлагал Советскому Союзу поучаствовать в переделе мира. Но твердость, проявленная Молотовым в Берлине, – а Гитлер прекрасно понимал, что это прежде всего позиция Сталина, – заставила его осознать, что второго Мюнхена не получится. Гитлер понял, что Сталин не будет его «умиротворять» и, пока существует Сталин, он (Гитлер) не может рассчитывать на полное владение глобальной ситуацией, отложив проблему СССР на потом.

Из приведенного выше совершенно очевидно, что Сталин ясно осознавал: рано или поздно Гитлер совершит агрессию против СССР. Конечно, в тот момент он не мог знать, насколько близки намерения его противника к осуществлению, и может прозвучать парадоксально, но именно твердая и независимая политика Сталина заставила Гитлера сделать выбор.

Советская делегация находилась еще в Берлине, когда он сказал Герингу, что он решил начать нападение на Советский Союз весной 1941 года. Геринг пытался его разубедить, приводя довод, что, прежде чем приниматься за Россию, сначала нужно выгнать англичан из Средиземноморья, что русскую кампанию лучше отложить до 1943 или 1944 года. Однако Гитлер считал, что Англия обескровлена и не может повредить Германии – с ней можно покончить после победы над Россией.

Покорив почти в одночасье Европу, Гитлер уже не сомневался в том, что не менее триумфальным окажется и поход на Восток. И 18 декабря 1940 года он подписал директиву № 21 об «Операции Барбаросса». В ней отмечалось: «Германские вооруженные силы должны быть готовы раздавить Советскую Россию за одну быструю кампанию даже до завершения войны против Англии…

Приготовления, требующие большого времени, следует начать сейчас, если этого еще не сделано, и должны быть завершены к 15 мая 1941 года… Масса русской армии в Западной России должна быть уничтожена выступающими вперед бронетанковыми клиньями; необходимо предупредить отступление боеспособных частей в необъятные просторы русской территории… Конечной целью является создание оборонительной линии против Азиатской России, начиная от Волги до Архангельска. Затем последний оставшийся район на Урале может быть уничтожен люфтваффе».

Гитлер сделал выбор. И с этого момента он вступил на ту тропу, которая приведет его к самоубийству в подвале имперской канцелярии. Но пока он продолжал и блокаду Англии. Идея удушения Великобритании на островах не была новой. Его подводные лодки хищнически рыскали по просторам океанов и морей, пуская на дно все, что плавает под флагом противника, а люфтваффе начали бомбардировки острова за Ла-Маншем.

Однако сам захват территории островной Англии ничего не давал ему в практическом смысле: реальные богатства, которые могли обеспечить великий Рейх на все времена, лежали на Востоке. Англию Гитлер уже сбросил со счетов, и в стратегическом смысле его расчет был верен. Естественно, он не мог не учитывать печального опыта Наполеона, но после стремительного – за полтора месяца! – покорения Европы у него не было сомнения в возможности разделаться «с Россией» до первых морозов.

Да, стратегически Гитлер все рассчитал правильно. Он ошибся в главном. У него не хватило ума понять до конца масштабности мышления и государственной значимости фигуры советского руководителя. Вождя советского народа.

Заместитель наркома авиационной промышленности А.С. Яковлев вернулся в СССР спустя две недели после отъезда из Берлина Молотова. Сталин уже дважды направлял Яковлева в Германию. В результате ровно за год до начала войны в Москву прибыли пять истребителей «Мессершмитт-109», два бомбардировщика «Юнкерс-88», два бомбардировщика «Дорнье-215 и новейший немецкий истребитель – «Хейнкель-100».

Для доклада об итогах третьей поездки «порученец» вождя был приглашен в Кремль чуть ли не с вокзала. Поздно ночью, отпуская Яковлева домой, Сталин сказал: «Организуйте изучение нашими людьми немецких самолетов. Сравните их с новыми машинами. Научитесь их бить».

Теперь специалисты военной промышленности стали постоянными посетителями кабинета вождя. Они не могли не ощущать серьезности ситуации. Нарком Шахурин вспоминал, что однажды, «когда мы переходили из кремлевского кабинета Сталина в его квартиру, я, поотстав от других, сказал Сталину, что наступило очень тревожное время для авиапромышленности. Прекращен выпуск новых самолетов. А вот удастся ли к нужному моменту наладить производство новых в достаточном количестве, трудно сказать. Это меня очень беспокоит. Успеем ли?

Без долгого раздумья, очень уверенно Сталин ответил: «Успеем!» Это единственное слово «успеем» крепко запало в память. И этот короткий разговор меня приободрил».