Сын. Отец, первая сторона основного вопроса всякой философии: что первично, а что вторично — теперь мне более или менее ясна. А как обстоит дело со второй его стороной: познаваем ли мир, его сущность, его вещи?

Отец. Поздравляю тебя, ты уже умеешь следить за развитием мысли своего собеседника. Я скажу так: вторая сторона основного вопроса всякой философии касается вопроса о том, что такое истина. Материализм отвечает прямо и четко, что истина есть соответствие наших знаний самой действительности, самому объекту изучения, познания. Поэтому ее называют объективной истиной. Но она раскрывается не сразу во всей ее полноте, а постепенно и последовательно, шаг за шагом, словно к ней ты поднимаешься по ступеням длинной- длинной, точнее сказать, бесконечной лестницы. Каждая такая ступень на этой лестнице представляет собой не полное, завершенное, исчерпывающее знание об изучаемом объекте, но лишь некоторое приближение к нему. Поэтому оно называется относительной истиной. Подобно тому как вся лестница, о которой я говорил, то есть весь путь к истине, состоит из множества следующих одна за другой ступенек, так и полная, исчерпывающая (или абсолютная) истина складывается из бесчисленного множества относительных истин — отдельных ступенек к полной истине. К последовательному прохождению таких ступенек, собственно говоря, и сводится все развитие человеческих знаний, всей науки вообще. Только взглянув диалектически на весь процесс познания, на путь достижения истины, мы можем установить, что наши знания действительно правильно, хотя и неполно отражают объект: мир, его вещи, их сущность, то есть соответствуют ему. В итоге, руководствуясь идеей развития, теорией диалектики, последовательный материалист и здесь находит и дает материалистический ответ на коренной вопрос, поставленный теорией познания. Выходит, что и в этом случае диалектика выступает как включающая в себя теорию познания, как решающая важнейшие теоретико-познавательные вопросы, короче говоря, сама выступает как теория познания, гносеология… Однако пора отправляться в путь. Нам предстоит сегодня большой переход.

Отец. Первый переход сделан. Ты, наверное, устал и проголодался. Теперь отдохнем и пообедаем. И если ты не против, продолжим наш разговор о диалектике. Теперь мне бы хотелось рассказать тебе, в чем состоит диалектическая, то есть научная философия.

Сын. С удовольствием, отец, я готов.

Отец. Но для того, чтобы лучше обрисовать ее, самым правильным будет рассказать не просто о том, какой она сейчас нам представляется, а как она возникла в свое время, как она образовалась. А это означает, что к этому вопросу надо подойти исторически, то есть диалектически: взять этот вопрос в его развитии. Сын. Выходит, что и к изложению самой диалектики надо уметь подойти диалектически! Как странно это звучит…

Отец. Ничего странного в этом нет. Ведь не так уж редко случается, что диалектику высушивают, подменяют чем-то ей чуждым, излагают ее столь недиалектично, что от нее, кроме звонких слов и пустых, голых формул, ничего живого не остается. Итак, если мы подойдем, к характеристике диалектической философии исторически, то в итоге увидим, что предмет всей философии не оставался одинаковым во все времена, что он все время изменялся, причем одновременно и расширялся за счет включения в него новых собственных философских проблем, и сужался за счет ухода из него посторонних проблем, относящихся к другим областям научного знания.

Сын. А зачем же в философию включались эти проблемы, если они были для нее посторонними?

Отец. Это происходило не потому, что в нее что-то включали, а потому, что она вообще явилась исторически первой формой научного знания. Когда в античном мире, а еще раньше на Древнем Востоке, стала зарождаться наука, она была единой, не расчлененной еще на отдельные отрасли знания. Но такое положение не могло сохраняться всегда. Пока знания о природе и об обществе существовали под общей шапкой философии и при ее господстве, они не могли помочь людям находить законы природы и общества и овладевать этими законами. Но чтобы научиться открывать законы природы, естественные науки должны были отделиться, отпочковаться от единой философской науки, в которую они оказались включенными с самого же начала. Такое отделение их и началось в эпоху Возрождения, начиная со второй половины XV века. У общественных наук такое отделение совершилось позднее, в XIX веке. А у психологии это произошло совсем недавно.

Сын. Но если из философии уходили одна за другой все остальные науки, зачатки которых в нее были включены, значит, объем предмета философии все время сужался, становился постепенно все меньше и меньше?

Отец. Не совсем так. Конечно, он сужался за счет ухода из философии постороннего, лишь временно оказавшегося в нем материала. Но одновременно объем предмета философии столь же неуклонно расширялся за счет собственно философских вопросов, а именно методологических, гносеологических и логических. Когда зародилась и сформировалась диалектика как наука, расширение объема предмета философии пошло еще более быстрыми темпами. Все это означало, что здесь были два встречных процесса: одновременного сужения и расширения объема предмета философии. Сын. Какие же взаимоотношения между философией и частными науками складывались за все время их существования?

Отец. Для единой натурфилософской науки характерно было утверждение, что философия есть наука над всеми науками, есть царица наук. Когда же полным ходом развернулась эмансипация все новых и новых частных наук, то как в философии, так и в положительных — естественных и общественных — науках возникло течение, согласно которому наука, мол, сама себе философия, и никакая другая философия не нужна и невозможна. При таком подходе все научное знание ограничивалось лишь положительными, позитивными науками, которые отделились в свое время от философии. Поэтому это течение, возникшее еще в первой половине XIX века, получило название позитивизма, а его новейшие проявления выступают под флагом неопозитивизма.

Сын. А может быть, сторонники этого течения и правы? Что, если в результате отпочкования от философии всех положительных, или частных, наук ее предмет испарился нацело, досуха, не оставив после себя никакого остатка?

Отец. Давай разберемся в этом детальнее. Что означает, что от философии отделилась какая-то частная наука в качестве самостоятельной отрасли знания, независимой от философии? Это значит, что из предмета философии ушло изучение законов какой-то определенной, частной области явлений мира. В дальнейшем эти законы ищутся, открываются и познаются с помощью специальных способов, приемов и методов, присущих данной, вновь возникшей самостоятельной отрасли знания, скажем, механики, физики или химии. Что же останется еще в предмете философии, что не могло уйти ни в одну частную науку, ни в целую группу частных наук, например, в группу естественных или в группу общественных наук? Если ты думаешь, мой друг, что такого остатка вообще не будет, что предмет философии испарится досуха, то ты глубоко ошибаешься. Во-первых, останутся такие законы, которые пронизывают собой все явления мира, как внешнего, материального, так и внутреннего, духовного. Это наиболее общие законы всякого движения, всякого развития, где бы оно ни происходило — в природе, в обществе или в мышлении. Во-вторых, останутся те законы, которым следует мышление в своем движении к постижению истины, при отражении внешнего мира мыслящим человеком. В первом случае мы имеем материалистическую диалектику, предметом которой являются общие законы всякого развития, во втором — диалектическую логику в качестве логической функции диалектики, и ее предметом служат общие законы мышления, ведущего к истине.

Сын. Значит, таков предмет научной философии?