Местечко Сен-Реми открылось Генриху совершенно неожиданно за одним из таких поворотов. Оно лежало в широком котловане, словно самой природой предназначенном для того, чтобы здесь поселились люди… Невысокие отроги гор, покрытые хвойными лесами, защищали равнину от ветра с северо-востока. С юго-запада вздымалось огромное горное плато. От самого берега речки вверх поднимались виноградники.

Автострада переходила в главную улицу города. По обеим ее сторонам были расположены лучшие дома Сен-Реми и учреждения. Генриху недолго пришлось разыскивать штаб. На первый вопрос ему ответили, что генерал Эверс живет в лучшей вилле города, а штаб дивизии разместился в самой большой гостинице «Европа».

Через пять минут Генрих уже стучал в дверь с табличкой «Адъютант командира дивизии гауптман Лютц».

– Войдите, – откликнулся приятный баритон.

Навстречу Генриху из-за письменного стола поднялся высокий худощавый офицер в чине гауптмана, очевидно, сам Лютц. Вся его фигура и особенно большие серые глаза говорили о том, что он крайне устал. Об утомлении, о каком-то равнодушии к своей особе свидетельствовала и достаточно небрежная прическа Лютца. Его густые темные волосы хоть и были зачесаны на пробор, все время рассыпались и падали на лоб, стоило гауптману сделать малейшее движение.

– Лейтенант фон Гольдринг, – представился Генрих.

Гауптман Лютц обошел стол и сделал несколько шагов навстречу Генриху.

– Гауптман Лютц, адъютант командира дивизии, прошу садиться!

– Я назначен в штаб вашей дивизии, – начал было Генрих, но Лютц прервал его.

– О вашем назначении знаю, и именно сегодня мы ждали вас.

Лютц сел на свое место за столом, и Генрих протянул ему документы. Молча проглядев их, тот взял лишь назначение, остальное вернул Генриху.

– Очень рад, что вы приехали, барон! – приветливо произнес Лютц и, засмеявшись, добавил: – Должен признаться, что рад из чисто эгоистических соображений. Надеюсь, вы меня немножко разгрузите. Дел много, и все приходится делать одному.

Держался гауптман просто и непринужденно.

– Надеюсь стать хорошим помощником.

– К сожалению, моим помощником вы не будете. Вы назначены офицером по особым поручениям. Завтра будет приказ. Но поскольку я выполнял до сих пор и ваши обязанности, помимо своих адъютантских, то ваш приезд для меня действительно большое облегчение. Да и по работе нам с вами, герр лейтенант, придется часто встречаться, и я надеюсь, что мы подружимся.

– У меня нет никаких сомнений в этом, герр гауптман.

– Вот и хорошо, а сейчас я покажу вам вашу квартиру. Я живу при штабе, мы тут занимаем два этажа. Несколько комнат отведено под жилье для офицеров, но сейчас свободных нет. На первом этаже расположился караул и находится наше офицерское казино. Итак, вам придется жить в другой гостинице, она напротив «Европы». Я даже думаю, что там вам будет лучше, гостиница вполне приличная.

Комнаты, приготовленные для Генриха, находились на втором этаже гостиницы «Темпль». В первой, маленькой, стояли умывальник, диван, круглый столик и два стула. Вторая, большая, была меблирована значительно лучше.

Широкая деревянная кровать, письменный стол, кресла, шкаф, большое зеркало, подставка для чемоданов. Генрих никак не ожидал такого комфорта и искренне поблагодарил гауптмана за его хлопоты.

– Отсюда вы можете полюбоваться городом.

Гауптман открыл дверь, и оба вышли на балкон.

– Действительно чудесный вид, – согласился Генрих.

– И удобный пункт для наблюдения за красивыми француженками.

Лютц указал глазами на соскочившую с велосипеда девушку. Она стояла на противоположной стороне улицы, ожидая, пока пройдут машины.

– Действительно очень красивая. Кто она?

Лютц улыбнулся.

– Ага, задело?! Это дочь хозяйки гостиницы, в которой вы живете. Мадемуазель Моника.

– Красивая девушка, – задумчиво повторил Генрих.

– Не только вы так думаете, барон. Все наши офицеры пробовали заигрывать с Моникой, и ни малейшего успеха! Она просто их не замечает. К счастью, не все так суровы. Здесь есть несколько милых девочек, с которыми я вас познакомлю.

– Я не очень люблю «милых девочек», мне больше по вкусу… ну, скажем, такие, как Моника. Впрочем, о здешних красавицах и их характерах мы поговорим как-нибудь на свободе. А теперь пора устраиваться.

Генрих перегнулся через перила балкона, окликнул денщика, который находился внизу у машины, и приказал ему вносить вещи.

– Хорошо, что вспомнил! При вас останется этот денщик или вам нужен другой?

– Нет, он уедет обратно с машиной.

– Тогда я сейчас же пришлю вам солдата. Это временно, пока вы сами не подыщете такого, который вам понравится. Я лично считаю, что денщика надо выбирать самому.

– Совершенно с вами согласен.

Вошел Бреннер и внес два больших чемодана.

– Вы, Эрвин, свободны. На рассвете поезжайте. А сегодня погуляйте и выпейте за мое здоровье, – Генрих протянул Эрвину стофранковую купюру.

– Если вы так будете бросаться деньгами, то избалуете вашего нового денщика, – заметил Лютц, когда Эрвин ушел.

– Я это делаю из практических соображений, он сегодня выпьет в кабаре и станет рассказывать солдатам о моей щедрости. После этого они будут набиваться ко мне в денщики.

– И вы возьмете самого настойчивого.

– Совсем наоборот, но у меня будет большой выбор. Хочется, знаете, иметь рядом с собой порядочного человека.

Лютц рассмеялся. Генрих тоже улыбнулся, но как-то вяло, уголками губ, и Лютца поразило выражение то ли усталости, то ли печали, отразившееся на лице лейтенанта.

Пожимая гауптману руку, Генрих на минуту задержал ее:

– Где вы сегодня ужинаете, герр гауптман?

– Обедаем мы все вместе в казино. Этого требует генерал. А завтракаем и ужинаем где придется.

– Тогда разрешите пригласить вас поужинать сегодня со мной.

– Очень признателен, охотно принимаю приглашение, – поклонился Лютц.

– Тогда ровно в девять я зайду за вами.

Оставшись один, Генрих начал устраиваться. Скоро все вещи были разложены и развешаны в шкафу.

С дороги очень хотелось помыться. Солдат, присланный Лютцем, быстро все устроил: согрел ванну, приготовил постель, и Генриху осталось лишь помыться и лечь отдохнуть.

Отдав новому денщику несколько мелких распоряжений, в том числе приказав обязательно купить два словаря: французско-немецкий и немецко-французский, Генрих неожиданно для самого себя быстро уснул.

Проснулся он лишь часов в восемь. Все его поручения были выполнены. Вещи хорошо вычищены и отутюжены – белокурый, с большими ушами Фриц Зеллер оказался исправным денщиком.

Хотелось еще немного понежиться в кровати или совсем не вставать до утра. Генрих очень устал. Но воспоминание об ужине с Лютцем, о необходимости еще до встречи с генералом ознакомиться с местной обстановкой заставляло спешить.

Через четверть часа Генрих уже входил в небольшой, но уютный и хорошо меблированный ресторан гостиницы «Темпль». Зал в это время был пуст. И только возле огромного буфета, занимавшего чуть ли не половину левой стены, спиной к выходу, стояла какая-то полная женщина. «Верно, хозяйка гостиницы», – промелькнуло в голове Генриха. Впрочем, его внимание привлекла не она. Нарочно замедляя шаг, Генрих внимательно приглядывался к девушке, которая о чем-то горячо с ней разговаривала. Это была та велосипедистка, на которую обратил его внимание Лютц.

Тогда, на балконе, Генрих согласился с гауптманом, что Моника действительно очень красива, но теперь это определение показалось ему шаблонным и даже обидным для девушки. Что-то большее, нежели красота, было в ее лице и всей стройной фигурке. Генрих сразу даже не понял, чем она так поразила его. Лучистым ли взглядом огромных черных глаз, разлетом ли бровей на высоком, словно вылепленном лбу. Или, может быть, этими волнистыми черными волосами, которые так мягко обрамляли нежный овал лица. Нос у Моники неправильной формы, но как гармонично он переходит в линию губ, подбородка… Да, да, гармония, именно гармония всех черт, цвета глаз, волос, длинных, чуть загнутых ресниц придает лицу девушки нечто неповторимое, чарующее.