Первый развернутый, спокойный, полный достоинства ответ газете «Работнически вестник» появился в «Напред» 12 июня. Он начинался словами: «Наш идейный собрат “Работнически вестник” с присущей ему враждебностью ко всем, кто не относится к его лагерю, встретил “Напред”. Мы ответим по всем вопросам, которые прямо или косвенно ставит своей полемикой “Работнически вестник”, оставляя в стороне недостойные остроты».
В центре внимания Раковского весной и летом 1911 г. стояла борьба вокруг предполагавшегося изменения конституции с целью укрепления монархической власти. Раковский убедительно полемизировал с теми, кто стремился оправдать эту акцию национальными интересами.
А в связи с этим он поднимал и более общий вопрос о государственном устройстве Болгарии, обращая внимание на международный опыт. Раковский констатировал, что даже абсолютные монархии в отдельных странах (Россия, Китай) вынуждены отступать под напором народных масс. Тем более такое отступление характерно для многих стран с парламентскими монархиями. «Если перед болгарскими гражданами дилемма: монархия или республика – поставлена ныне, когда предстоит изменение основного закона страны, для Европы и [всего] цивилизованного мира она поставлена давно».[98]
Раковский полагал, что борьба за республику имеет большое революционное значение. Идеализированно представляя себе будущее социалистическое устройство, внося, как и другие марксисты, не просто утопический элемент в него, а строя свои представления на базе явной утопии, Раковский указывал, что только при социализме исчезнут условия для личного режима. В то же время, отличая идеал от возможностей, которые открывались при капитализме, он, не отвергая «печати классового господства», различал формы, к которым пролетариату следует относиться по-разному, и призывал последний решительно высказаться за демократическую республику. Само республиканское устройство он не идеализировал. Публицист подчеркивал, что даже наилучшая форма правления будет иметь для рабочих положительное значение только тогда, когда их сознательность и классовые организации будут находиться на должной высоте. И при республиканской форме правления условия существования пролетариата могут быть хуже, чем при монархии. Поэтому республиканская пропаганда должна вестись параллельно с социалистической пропагандой.[99]
Республиканскую пропаганду Раковский проводил и в устных выступлениях. Интересные мысли высказал он на предвыборном собрании в столичном зале «Новая Америка» 31 мая. «Когда достигшее известной зрелости гражданское сознание не вбирается уже в существующие политические и конституционные формы, происходят такие плодотворные конфликты и революции, которые толкают вперед человеческий прогресс». Болгария переживает важный момент борьбы между демократией и олигархией. Хотя в стране существует конституционно-монархический строй, он не гарантирует от опасности деспотического личного режима. Оратор подчеркивал, что национальные мотивы, которыми пытаются обосновать изменение конституции, иллюзорны, что монархическая власть ведет лишь праздный торг вокруг национальных идеалов.[100]
Когда же выборы в Великое Народное Собрание состоялись и на его заседаниях начали дебатироваться предлагаемые изменения статьи Тырновской конституции, предусматривавшие расширение полномочий монарха для вступления в те или иные союзы и коалиции во имя решения задач национального воссоединения болгарского народа (его группы, разные по численности, действительно входили в состав Турции, Сербии, Румынии и Греции), Раковский стал сочетать анализ действий и намерений двора и правительства с обоснованием своей позиции по вопросам международных отношений, прежде всего балканских.
Он решительно высказывался против тайных договоров, полагая, что в обществе, разделенном на социальные классы, войны неизбежны, но выражал в то же время убеждение, что «известные политические режимы в наибольшей степени увеличивают шансы войны».[101]
Он подчеркивал, что болгарскому народу отнюдь не безразлично, каким путем будет достигнуто его национальное единство. Прежде всего выдвигалось предостережение против вступления страны в союз с каким-либо из крупных государств. Союз имеет смысл, когда в него вступают государства одинаково сильные или по крайней мере сравнимые по своей мощи. Какие санкции могла бы применить Болгария против России или Австрии во имя исполнения обязательств? Раковский приводил реальные примеры, анализировал внешнюю политику Австрии и России, доказывал, что Болгария не может опереться ни на ту, ни на другую. Изменение конституции привело бы, по его мнению, к усилению зависимости страны от России. Он отвергал инсинуации по поводу нигилистического отношения социалистов к решению болгарских национальных проблем, подчеркивал, что социалисты должны поддерживать идею национального единства. «Могут удивляться, что мы, социалисты, заботимся о национальном единстве, – писал он. – В сущности, нет ничего более естественного, потому что мы выступаем за свободу народов… Мы убеждены, что единственным способом достижения национального единства всех болгар является Балканский союз».[102]
Именно идея Балканского союза, или Балканской федерации, или в крайнем случае Балканской конфедерации находилась в сфере особого внимания этого своеобразного социалиста. Действительно своеобразного, ибо, когда он писал о том, что социалисты в целом заботятся о национальном единстве народов, он явно кривил душой. Для левых социалистов, а таковыми являлись, в частности, болгарские тесняки, национальные задачи явно отходили на второй план по сравнению с интернациональными целями, отдавались на откуп «буржуазному национализму», который они в равной мере жестко и необоснованно разоблачали.
Раковский же в газете «Напред» отстаивал решение национального вопроса, на конструктивной основе оттачивал свои идеи, которые окажутся в центре его внимания в будущем, когда он станет ответственным советским государственным деятелем и вступит в первый острый конфликт со Сталиным как раз по национальному вопросу.
Пока же он обосновывал идею создания Балканского союза, полагая, что этот идеал будет достигнут в результате усилий снизу, в результате упрочения на полуострове демократических тенденций. Оптимальный путь обеспечения мира на Балканах, писал он, – это Балканская конфедерация демократических республик. Но в статьях этого цикла, наряду с понятием Балканской конфедерации, часто употреблялся и термин Балканский союз. И это, как представляется авторам книги, не случайно. Раковский пытался интегрировать в нем понятия федерации и конфедерации, не видя между ними сколько-нибудь существенных различий. В то же время указывая, что социалисты ставят цель создания федеративной балканской республики, что таковая может возникнуть только в условиях мира и демократических свобод, Раковский отдавал себе отчет в отдаленности реализации этой цели, именовал ее идеалом. «На пути к осуществлению этого социалистического идеала, – писал он, – социалистическая партия будет бороться и поддерживать все, что способствовало бы демократическому сближению балканских народов».
Иначе говоря, во имя демократического объединения Балкан выдвигался курс не только на единство рабочего движения, но и на сотрудничество гетерогенных классовых и политических сил, то есть тот курс, который через два с лишним десятилетия при существенных модификациях получит наименование антифашистского Народного фронта (идея, выдвинутая прежде всего в угоду текущим государственным интересам СССР, как их понимал в то время Сталин, но получившая одобрение в разнообразных демократических кругах). В начале же второго десятилетия века эта идея разоблачалась и поносилась болгарскими тесными социалистами и другими сектантски настроенными группами в международном социалистическом движении как недопустимое классовое сотрудничество.
