Лидия выставила на стол хлеб и буженину, поставила перед Лесли тарелку с пюре и налила большую кружку желудевого кофе.

— Если хотите, я сейчас еще блинчики подогрею, — предложила она, — а то вы их вчера почти не попробовали.

— Спасибо, — рассмеялась Лесли, — мне и этого с избытком хватит! Тем более все так вкусно, что не оторваться.

— А Джед блинчиков поел, — сказала Лидия. «Да ему сколько не дай — все слопает!» — прокомментировала про себя Лесли.

Спрашивать, где Джедай сейчас, она не стала — стук молотка был слышен и на кухне. Впрочем, Лидия тут же сама доложила об этом:

— Он сейчас на крыше, доделывает ее, а потом обещал мне еще крыльцо поправить и стол починить. Золотые руки у мужика, просто золотые!

Крыша, крыльцо… этак они и до обеда здесь проторчат!

Внезапно Лесли стало не по себе: а что если Джедай намерен остаться? Эта мысль отозвалась холодком по спине, сдобренный патокой кофе показался вдруг горьким.

Она ведь сама ему предлагала остаться в любом поселке — так почему не в этом? Тем более что женщин тут чуть ли не вдвое больше, чем мужчин, и наверняка найдется немало желающих принять его в свой дом. Та же Лидия…

Лесли искоса взглянула на хозяйку дома. Хорошая фигура, волосы длинные, светлые — со спины и не скажешь, что ей уже за сорок. И готовит отменно…

— Вам еще кофе налить? — словно почувствовав ее взгляд, та внезапно обернулась.

— Нет, спасибо, — чтобы скрыть замешательство, Лесли улыбнулась и спросила: — У вас в поселке есть мужчина — немолодой, уши оттопырены, говорит быстро — как бы мне его найти? А то он вчера гвозди хотел, так я, когда за одеждой ездила, их прихватила для него.

— А, так это Джек Ланди был. Сейчас Джимми за ним сбегает, только с огорода вернется.

Доедала Лесли с трудом. Уговаривала себя не придумывать всяких страхов, но еда казалась безвкусной.

Наконец, очистив тарелку, она поблагодарила Лидию и, закинув на плечо рюкзак, вышла на улицу. Взглянула вверх — Джедай, стоя на гребне крыши, улыбнулся и помахал рукой. Она помахала ему в ответ и пошла через дорогу к дяде Мартину — менять шкурки: что бы там ни было, а дело нужно сделать.

Старик цвел. Вытащив на крыльцо стол, он наслаждался винтовкой: разобрал ее на части и протирал каждую мягкой тряпочкой.

При виде Лесли явно обрадовался:

— Привет! Поздненько встаешь. Красавица, ну просто красавица! — судя по тому, что при этих словах он любовно погладил приклад, комплимент адресовался не ей.

— Привет. Я шкурки пришла поменять.

— Сейчас поменяем, — отмахнулся дядя Мартин и продолжил свой панегирик: — Как новенькая, ни следа ржавчины и каждая деталька тик-в-тик подогнана! Где ты такую куколку раздобыла?

— Да… — Лесли вздохнула, но ответила честно: — В меня из нее стреляли.

— От оно ка-ак! — подробности он выспрашивать не стал; впрочем, и так все ясно, раз винтовка оказалась у нее.

Лесли было уже невмоготу — словоохотливость старика раздражала, поселок казался клеткой, из которой хотелось выбраться как можно скорее.

— Эй, а ты чего такая… снулая? — спросил дядя Мартин.

— Голова со вчерашнего болит, — соврала она.

— Да ты же и не пила почти! — удивился он, но наконец-то встал и, подхватив костыль, проковылял в дом, бросив на ходу: — Выкладывай шкурки. Стол занят, так что прямо на крыльцо клади.

Из дома доносился скрип, грохот, словно упал стул, и сквозь все это голос старика — похоже, ему ничто не могло помешать балагурить:

— Да, еще вчера хотел сказать, с мужиком тебе повезло! И рукастый, и с головой. И человек хороший — сразу видно…

Когда Лесли вышла от дяди Мартина, «рукастый и с головой» уже слез с крыши и, сидя на крыльце Лидии, что-то ел. (Опять! Сколько можно?!)

При виде нее он промычал с набитым ртом нечто неразборчивое, продемонстрировал надкушенный сэндвич и знаком показал, что готов отломить ей половинку.

Лесли покачала головой и присела рядом.

— Ну что? — прожевав, спросил он.

— Сейчас расторгуюсь по-быстрому, и можно двигаться.

Джедай протестующе замотал головой.

— Не, не получится — мне еще нужно крыльцо поправить и на кухне ножку стола укрепить.

Она взглянула ему в глаза.

— Джед (лучше уж знать сразу!), ты что, хочешь остаться? — во рту стало противно и кисло: а что если он сейчас скажет «да»?

Но Джедай ошарашенно вскинул брови.

— В каком смысле?

— Остаться здесь, в поселке, — объяснила Лесли, с облегчением понимая, что у него ничего подобного и в мыслях не было.

— А ты?

— А я одна пойду! — беззаботно улыбнулась, пытаясь свести все к шутке.

— Да нет, ты чего?! — в глазах его заплескалась растерянность. — Я же обещал, мне теперь неудобно уйти и не сделать! Там всей работы на пару часов, ты что, подождать не можешь?!

— Ну, если два часа… — она сделала вид, что раздумывает, и со смешком закончила: — ладно, так уж и быть, подожду.

Расторговалась Лесли действительно быстро — большинство посельчан купили, что хотели, еще вчера, так что пришли всего несколько человек. Оставшееся время она сидела на кухне у Лидии и рассказывала ей, как правильно собирать и сушить целебную ромашку.

Потом пришел Джедай, подтащил стол к окну и принялся чинить ножку. В ее сторону он почти не смотрел. Было ясно, что, несмотря на все старания Лесли, ее вопрос (что на нее нашло, как можно было так сглупить?!) он как шутку не воспринял и что ей еще предстоит на эту тему неприятный разговор.

Наконец, поставив стол на место, он улыбнулся — не ей, Лидии:

— Все. Готово.

— Вот спасибо! — заулыбалась та в ответ. Подбежала к столу, попыталась его качнуть и повторила: — Спасибо! — вскинула глаза на Джедая: — У меня рагу через час готово будет, вы пообедаете с нами?

Он с извиняющейся улыбкой покачал головой:

— Спасибо, но нам уже пора идти. Нам сегодня еще долгий путь предстоит, — искоса быстро взглянул на Лесли — этот взгляд несомненно значил: «Видишь, на какие жертвы я ради тебя иду!»

Ожидаемый ею неприятный разговор Джедай завел, едва они отошли от поселка на сотню ярдов — ему явно не терпелось повыяснять отношения.

— Скажи, ты правда думала, что я могу захотеть остаться в этом поселке?

В отличие от него, Лесли не хотелось ни ссориться, ни что-либо объяснять, поэтому она неопределенно пожала плечами — понимай как хочешь.

— Нет, ты ответь, пожалуйста, ты действительно считаешь, что я мог это сделать?! — не унимался Джедай; остановился и схватил ее за локоть, развернув к себе.

Было ясно, что ни отмолчаться, ни выдать все за неудачную шутку не удастся, поэтому она вновь пожала плечами, но на сей раз прокомментировала свой жест вслух.

— Откуда я знаю?! — снова двинулась вперед: если уж ссориться, то не на виду у всего поселка.

— Ты умная женщина и должна понимать, что после… — он запнулся, — после того, что было между нами ночью, это исключено!

— Может, ты вообще считаешь, что я тебе нарочно дала, чтобы привязать к себе? — огрызнулась она.

— А зачем?

Лесли понимала, что стоило бы обидеться на такой вопрос, но не получалось — наоборот, стало смешно.

— А черт его знает! — самокритично признала она. — То есть… ну… было неприятно, что ты меня чураешься — вроде я не совсем уродина… Если бы ты ко мне поприставал, а я тебя отшила — другое дело, но ты же даже… словно я и не женщина вовсе…

Она не сразу поняла, почему лицо Джедая как-то странно кривится — поняла лишь, когда он вдруг в голос захохотал. Лесли тоже рассмеялась — таким нелепым ей показалось ее собственное объяснение.

Обхватив обеими руками, он внезапно приподнял ее вместе с рюкзаком и поцеловал, крепко и долго, насколько хватило дыхания. Поставил на землю и весело взмолился:

— Ну скажи, скажи ты, наконец, что я тебе нравлюсь — скажи это вслух!