Московская конференция способствовала созыву Тегеранской конференции, «явилась, — писал А. Верт, — ее репетицией»[492].

Вернувшись из квебекской Цитадели и вашингтонского Белого дома в Лондон, Черчилль снова занялся вопросом о встрече глав трех правительств.

В конце сентября он писал главе Советского правительства: «Я обдумывал нашу встречу глав правительств в Тегеране». Что же надумал беспокойный английский премьер?

Условным обозначением этой операции Черчилль предлагал древнегреческое слово «Эврика» («я нашел»), а вместо слова «Тегеран» использовать шифр «Каир III»[493]. Черчилль, очевидно, отождествлял себя со знаменитым Архимедом, открывшим важнейший закон гидростатики. Правда, он намеревался совершить в Тегеране не «открытие», а «закрытие» второго фронта. Для охраны делегатов и участников конференции Черчилль предлагал перебросить в Тегеран английскую и русскую бригады. Были и предложения по деталям маскировки операции.

В ответном послании глава Советского правительства выразил согласие на все условные наименования в переписке, на все отвлекающие маневры, кроме переброски английской и русской бригад в район «Каир III», то есть в Тегеран. Сталин предлагал ограничиться солидной внутренней охраной[494].

Однако против места созыва конференции трех в Тегеране выступил Рузвельт, ссылаясь на некоторые особенности конституции США и предстоящую сессию конгресса. Вместо Тегерана Рузвельт предложил Каир или столицу бывшей итальянской колонии Эритреи Асмару. Рузвельт любезно предлагал главе Советского правительства американский военный корабль для встречи в каком-нибудь порту в восточной части Средиземного моря. Назывались для проведения конференции и окрестности Багдада. Датой встречи предлагалось 20–25 ноября[495].

Соглашаясь с датой встречи, глава Советского правительства настаивал на проведении ее в Тегеране, чтобы по телеграфу и телефону продолжать руководить военными операциями Красной Армии.

В конце октября Рузвельт направил главе Советского правительства новое послание, продолжая настаивать на созыве конференции в окрестностях Багдада, Асмаре, в Анкаре или Басре, на берегу Персидского залива. «Будущие поколения сочли бы трагедией тот факт, — писал Рузвельт, — что несколько сот миль помешали Вам, г-ну Черчиллю и мне встретиться»[496].

Государственный секретарь Хэлл и Иден, в это время находившиеся на Московской конференции министров иностранных дел, убеждали главу Советского правительства выехать на встречу в один из городов, предлагаемых Рузвельтом.

Поскольку Сталин, как Верховный Главнокомандующий, не мог направиться на конференцию дальше Тегерана, он предложил послать в любое место своего представителя. Рузвельт отступил и дал согласие на встречу Большой тройки в Тегеране, намереваясь прибыть туда 26 ноября и работать на конференции в течение 27–30 ноября.

Глава Советского правительства принял этот план организации встречи.

В свою очередь Черчилль выразил готовность встретиться «в любом месте, в любое время».

Черчилль предлагал пригласить в Тегеран Чан Кайши, но глава Советского правительства настаивал на встрече руководителей только трех правительств — СССР, США и Англии[497].

В тот момент, когда происходила горячая полемика между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным о месте и дате созыва конференции руководителей трех великих держав, британский премьер вновь обдумывал планы сепаратной встречи с президентом США. Он предлагал президенту организовать совещание руководителей военных штабов США и Англии, затем присоединиться к их совещанию и после принятия соответствующих решений совместно отправиться в Тегеран[498].

Рузвельт предлагал встретиться с Черчиллем в Африке, у Пирамид, с тем чтобы к концу встречи был приглашен на совещание Чан Кайши[499].

Однако, когда Рузвельт предложил пригласить и советского военного представителя на совещание руководителей англо-американских военных штабов, чтобы он мог принять участие в их решениях, это всполошило Черчилля. Он категорически высказался против этой идеи, мотивируя свой отказ тем, что приглашение русского военного представителя на совещание англо-американских штабов задержало бы их работу[500]. При этом Черчилль пустил в ход и такой аргумент — русские военные не знают английского языка!

Дело было, конечно, не в том, знают или не знают советские офицеры или генералы английский язык (нашлись бы десятки подходящих людей). В действительности Черчилль хотел продолжать тактику сепаратных действий за спиной союзника. Британский премьер понимал: советские представители мешали бы английским генералам и адмиралам осуществлять его планы в отношении дальнейшего саботажа открытия второго фронта и в 1944 г., несмотря на решения, принятые в Квебеке.

Правда, Черчилль и Рузвельт проформы ради пригласили советских военных представителей прибыть в Каир, где была намечена их встреча перед Тегераном. Черчилль надеялся, что советские делегаты приехать не смогут. Так это и произошло. Советская сторона воздержалась от участия в Каирской конференции потому, что там должен был присутствовать представитель гоминьдановского Китая Чан Кайши и участие в ней представителя СССР могло повлечь осложнения в японо-советских отношениях[501]. Советские политики сосредоточили все усилия на подготовке к Тегеранской конференции.

Вечером 11 ноября 1943 г. Рузвельт покинул Белый дом и отправился в сопровождении Гопкинса, Леги, Болена на морскую базу Куантико в Виргинии. Здесь они вступили на борт яхты «Потомак». Затем Рузвельт прибыл в порт Хемптон-Роуд, где его и сопровождающих президента лиц ожидал линейный корабль «Айова». Здесь к президенту присоединились генерал Маршалл, адмирал Кинг, генерал Арнольд — до 60 политиков, дипломатов и военных.

13 ноября линкор «Айова», эскортируемый эсминцами, вышел в Атлантический океан, взяв курс к берегам Европы. В пути Рузвельт продолжал усиленную подготовку к «Эврике». В океане не обошлось без инцидента: один из сопровождавших «Айову» эсминцев по ошибке выпустил в линкор торпеду, прошедшую от него в двухстах метрах[502].

Утром 20 ноября линкор «Айова» пришвартовался в алжирском порту Оран. Здесь Рузвельта встретили его сыновья — полковник Эллиот Рузвельт и лейтенант Франклин Рузвельт, а также генерал Дуайт Эйзенхауэр. В тот же день вечером самолет президента «Дуглас С-54», за которым неофициально закрепилось название «Священная корова», вылетел в Тунис. На тунисском аэродроме Эль-Ауина самолет президента приземлился поздно ночью. Рузвельт направился в «виллу № 1» в Карфагене, на берегу живописного Тунисского залива. До него здесь жил немецкий генерал, командовавший фашистскими частями в Африке до того, как их разгромили англо-американские войска.

Рузвельт осмотрел развалины древнего Карфагена, знаменитый Амфитеатр, Акведук. Он видел недавние поля сражений, сожженные немецкие танки, обломки самолетов эскадрилий поверженного «тигра пустыни» Роммеля, инспектировал воинскую часть летчиков, где служил Эллиот Рузвельт.

Поздно ночью самолет президента взял курс на Каир. Рано утром 22 ноября «Дуглас С-54» коснулся колесами бетонной дорожки каирского аэродрома английских военно-воздушных сил. Рузвельт, Гопкинс, Леги разместились в вилле американского посла Александра Кэрка в западном пригороде Каира Менд.