1 сентября 1939 г. считается днем начала Второй мировой войны. Но фактически она возникла задолго до этой даты. Первые ее очаги запылали в Северо-Восточном Китае (1931 г.), Эфиопии (1935 г.), Испании (1936 г.).

А если вглядеться в прошлое пристальнее, то можно обнаружить, что истоки Второй мировой войны уходят еще глубже.

Обратимся к фактам истории.

28 июня 1919 г. в Зеркальном зале Версальского дворца представители стран Антанты и США, с одной стороны, германский министр иностранных дел Герман Мюллер и министр юстиции Белл, с другой, подписали Версальский договор. Народы мира вздохнули с облегчением, надеясь, что трагедия миллионов людей, ввергнутых в пучину невиданно кровопролитной войны, больше не повторится.

При всех органических пороках, недостатках и противоречиях Версальского мирного договора и других договоров Версальской системы, при всей буржуазной ограниченности тогдашних «миротворцев»: французского премьера, «тигра» Жоржа Клемансо, «величайшего, — по выражению В. И. Ленина, — политического пройдохи» британского премьера Ллойд Джорджа, президента США Вудро Вильсона — будущего «президента архангельского набега и сибирского вторжения» и других буржуазных политиков — поражение и существенное ограничение вооружений наиболее агрессивного, германского империализма и его сообщников, несомненно, играло положительную роль.

В соответствии с военными ограничениями Версальского договора германская армия не должна была превышать 100 тыс. человек (не более семи пехотных и трех кавалерийских дивизий), включая солдат, офицеров и нестроевой состав. Германский генеральный штаб — эта цитадель милитаризма прусских юнкеров — подлежал ликвидации.

В Германии отменялась всеобщая воинская повинность. Ей запрещалось проводить какую-либо военную подготовку в учебных заведениях, стрелковых, спортивных и туристских организациях.

Германии запрещалось иметь тяжелую артиллерию, танки, подводные лодки, дирижабли и поенную авиацию. В будущем ей разрешалось иметь военно-морской флот (основная часть немецкого ВМФ была затоплена немцами в Скапа-Флоу) только в составе 6 карманных линкоров, 6 легких крейсеров и 12 контрминоносцев. Численность личного состава военно-морского флота страны не должна была превышать 15 тыс. человек.

В соответствии с территориальными постановлениями Версальского договора территория Германии уменьшалась на 1/8 часть, население — на 1/10.

Франции возвращались Эльзас и Лотарингия, захваченные во франко-прусской войне. Договор предусматривал создание Рейнской демилитаризованной зоны. Управление территорией Саара на 15 лет передавалось Лиге наций.

Германия признавала независимость Польши, возрожденной в качестве самостоятельного государства, и возвращала ей часть древних польских земель в Верхней Силезии. Однако более 100 тыс. квадратных километров польских земель, захваченных немцами в течение нескольких столетий в результате «Дранг нах Остен», остались за Германией. Город Гданьск (Данциг) с прилегающей к нему территорией превращался в Вольный город под защитой Лиги наций.

По Версальскому договору Германия обязалась строго уважать независимость Австрии и признавала независимость Чехословакии.

Так под грохот артиллерийского салюта в Версале была подведена черта под Первой мировой войной.

Прошло лишь немного времени, и Веймарская, а затем фашистская Германия превратила Версальский мир в простое перемирие, вероломно нарушила все ограничения Версальского мира и повела дело к еще более жестокой и кровавой Второй мировой войне.

Уже в начале 30-х годов ни Германия, ни Япония не желали мириться со старым разделом мира, сфер влияния, колоний. Эти наиболее агрессивные империалистические государства почувствовали себя достаточно сильными, чтобы поставить вопрос о переделе мира в соответствии с их возросшей экономической, финансовой, военной мощью.

Неравномерность экономического и политического развития капитализма вела к тому, что к 30-м годам Германия стала обгонять и обогнала по основным показателям Англию и Францию. Это в огромной степени обостряло англо-германские и франко-германские империалистические противоречия. Немецкая буржуазия вновь вспоминает формулу германского политического деятеля Бюлова, произнесенную им в конце XIX в. в рейхстаге: «Прошли те времена, когда другие народы делили землю и воды, а мы, немцы, довольствовались лишь голубым небом. Мы требуем для себя место под солнцем».

Требование «места под солнцем» вновь становится сакраментальной формулой немецкого империализма. Если до начала 30-х годов колониальные претензии немецкой буржуазии были частью идеологической подготовки к предстоящей борьбе за передел мира, за завоевание мирового господства, то вскоре после прихода фашистов к власти эти претензии принимают все более реальный характер.

Однако своеобразие складывавшейся ситуации состояло в том, что заправилы Большого совета Федерации британской промышленности, направлявшего политику Лондона, всесильные магнаты французского «Комите де Форж». представители «60 семейств» Америки стремились отодвинуть на второй план острейшие противоречия между Англией, Францией и США, с одной стороны, и Германией, с другой, считая главным противоречием между западными державами и страной социализма.

Империалисты Англии, Франции и США стремились возродить агрессивную Германию в качестве инструмента своей антисоветской политики. Они приложили немало сил, вложили гигантские средства для того, чтобы превратить Веймарскую, а затем фашистскую Германию в орудие борьбы против Советской страны. Монополисты Англии, Франции и США — среди них особенно выделяются фигуры нефтяного короля Генри Детердинга, шефов «большой пятерки» английских банков, Рокфеллеров, Морганов и многих других, способствовали установлению в январе 1933 г. фашистской диктатуры в Германии — наиболее агрессивной террористической формы диктатуры ультрареакционных группировок монополистического капитала.

Репарационный план Дауэса, план Юнга, мораторий Гувера, решения Лозаннской конференции по репарационному вопросу в немалой степени способствовали возрождению военно-промышленного потенциала Германии. Именно золотой дождь американских долларов, английских фунтов стерлингов, французских франков оплодотворил немецкую военную промышленность, помог превратить ее экономический потенциал в военную мощь — в самолеты, пушки, танки.

Буржуазные историки и публицисты Джеймс Аллен, Аллен Буллок привели весьма красноречивые цифры. Репарационные платежи Германии с сентября 1924 г. по июнь 1931 г. (мораторий Гувера) составили, по неполным данным, 11 млрд марок; за этот же период Германия получила займы из-за границы или инвестиции на сумму около 25 млрд марок, из них около половины было предоставлено банкирами Уолл-стрита, значительная часть — лондонским Сити.

По свидетельству деятеля консервативной партии Англии, члена английского парламента Бутби, «в период между 1924–1929 гг. лондонский Сити был одержим страстью, граничившей почти с манией, — давать Германии деньги»[2].

Миллиарды американских долларов и английских фунтов стерлингов текли из сейфов банкиров Уолл-стрита и Сити в сейфы германских банкиров, помогая фашистским агрессорам ковать оружие против тех, кто давал им деньги. Бомбы, позднее сброшенные самолетами люфтваффе на Лондон и Ковентри, Страсбург и Дюнкерк, Бирмингем и Кале и японской авиацией на Пёрл-Харбор и Манилу, были сделаны на английские, американские, французские капиталы и доставлены самолетами, заправленными бензином англо-голландского нефтяного треста Генри Детердинга, американской нефтяной компании «Стандард ойл» и других нефтяных фирм. Именно Детердинг соорудил бензохранилища вдоль стратегических автомобильных дорог Германии и обеспечил их надежную защиту от атак с воздуха. Именно английские, американские и французские монополии явились главными поставщиками стратегического сырья для Германии и Японии. Железная руда и кокс, чугун и сталь, медь и алюминий, каучук и никель, олово и свинец, вольфрам и хром и многое другое стратегическое сырье широким потоком шло из Англии, США и Франции на немецкие и японские военные заводы. И чем ближе надвигалась опасность войны, тем интенсивнее эти страны снабжали германских и японских милитаристов нужным сырьем.