— Зимою трудимся ради весны, чтобы было, чем нагружать струги, как Двина освободится ото льда.

— То правда, — промолвил ксёндз Буда. — Так, значит, закупил льна? Ты же его чаще всего возишь в Ригу. Не думаю, чтоб на этот товар была высокая цена. Слыхал я от отца-прокуратора,[151] что в Альбрехтово[152] и в иных наших имениях Полоцкого повета лён вырос очень хороший.

— Слава Богу. Думаю, что в этом году за такой товар и платить будут хорошо. Но вот! Ещё поведаю святому отцу: искал товар, нашёл и жену. Купил и то, и другое.

— Поздравляю! Так ты уже женат?

— Нет, добродий, только обручён. Она крепостная, и я заплатил деньги, чтобы выкупить её. Очень полюбилась мне эта девушка, спокойный и кроткий у неё нрав.

— Поздравляю, — говорит ксёндз. — Спокойный и кроткий характер — это большое достоинство женщины. А что была крепостная, так это ни ей, ни тебе никакого оскорбления не делает. Не высокое рождение облагораживает человека, а честная и добродетельная жизнь.

— Должен признаться святому отцу, — сказал Плаксун, — беспокоит меня, что много у неё недругов. Бог знает, почему говорят, якобы мать у неё чаровница, и дочка тоже со злым духом дружбу водит. Можно ли, отче, верить этим бредням? Я в корчме у её матери, Пракседы, жил целую неделю и ничего подобного не заметил.

— То правда, — сказал ксёндз, — что люди норовят побить грешников камнями, не думая о том, что сказал Христос: «Пусть кинет камень тот, кто без греха». Но нельзя и утверждать, будто на свете не бывает колдовства. Однако тому, кто взывает к Богу, нечего бояться. Перед венчанием помолитесь с наречённой и исповедуйтесь. Я тебя благословляю и препоручаю Божьей опеке. Вот, возьми два медальона с изображением Божьей Матери, они освящёны и сопровождаются отпущением.[153] Один — тебе, другой — твоей будущей жене. Живите с Богом, и Бог вас не покинет.

Плаксун, получив благословение от своего исповедника, приказал пошить для своей невесты шёлковое платье, накупил ей дорогих платков и лент, нанял городских музыкантов, пригласил много своих знакомых и друзей. С богатыми дарами и с многочисленными друзьями приехал он в дом наречённой.

Мать, отец, которого паны освободили от работы на день свадьбы, и дочка встретили его с несказанной радостью. Плаксун поднёс Варьке богатые подарки и медальон, которым благословил её ксёндз Буда. Приняла девушка всё это с благодарностью, ибо искренне оценила его любовь.

На другой день молодые перед венчанием выполнили, как надлежит, всё, что советовал ксёндз. Началась шумная свадьба. Пришли несколько хозяев из соседних деревень, дворовых паны тоже отпустили, собрались на праздник и другие любопытные с ближайшей округи. Все задумчиво посматривали на Варьку. Богато одета, лицо пригожее, а родинка на губе сделалась такой маленькой, что была едва заметна.

Заиграла музыка, молодёжь пляшет, за здоровье молодожёнов пьют вино, желают им богатства, счастья и долгих лет.

Шумные забавы не прекращались допоздна. Ночь была тихая, на чистом небе светили звёзды. Вдруг около полуночи услыхали гости громкое щёлканье кнута. Глянули в окно и видят: остановилась возле корчмы карета с шестёркой чёрных коней, на козлах кучер, а на запятках лакеи в богатых ливреях. Выбежали Плаксун и Пракседа с мужем, и тут же на глазах всех собравшихся карета, кони и лакеи исчезли. Плаксун с тестем вернулись в корчму удивлённые, Пракседа же — встревоженная и бледная, как покойница. И тут все гости увидели, что в окно пялится какое-то страшидло. Всех гостей охватил жуткий ужас. Бедная Варька едва не лишилась чувств, побледнела, вся дрожит.

Муж утешает её:

— Успокойся, Бог нас не выдаст.

И, повернувшись к гостям, просит, чтоб веселились и не обращали внимания на эти чудеса и страхи. Но тут за стеной завыла лютая буря, задрожал весь дом, вихрь сорвал с корчмы крышу. И не о веселье все думали в тот час, а читали молитвы. Гости из соседних деревень, как только начало светать, пошли по домам, а Плаксун с женою, тёщей и приятелями выехал в Полоцк.

Покинутая, без крыши, корчма и сейчас стоит пустая. Пракседа, отпущенная панами, жила при своей дочке и, говорят, совсем переменилась, стала набожной, каждый день слушала святую обедню, соблюдала посты, исполняла все религиозные обязанности и там же, в доме Плаксуна, окончила житьё.

А вот теперь прослышала я, что и Варька умерла. Ах! в Полоцке её все любили. Она была необычайно кроткая, с добрым сердцем, ни один убогий не ушёл из её дома без помощи и утешения. Родимое пятно, которое было у неё на губе, совсем исчезло, и говорят, была она красивая, как ангел.

— Но, паночек, — сказала кузнечиха, — болтаю и не замечаю, что уж стемнело. Придётся домой в позднюю пору возвращаться.

— Нынче вечер тихий и ясный. Нечего бояться, — ответил Завáльня. — А к тому же и до дома твоего не больше одной версты.

— Есть у меня просьба. Пан помогает людям, так, может, и мне сегодня не откажет.

— Помогать ближним — долг каждого человека, но лишь тогда, когда есть возможность.

— Близится Рождество, а так случилось, что не осталось у меня ни зерна жита. Будь добр, пан, удели хоть несколько гарнцев.[154] Придёт весна, понадобятся хозяевам лемехи и другой железный инструмент, мой муж всё скуёт, и будет, чем заплатить пану. Или в другой надобности отслужим.

— Охотно. Твой муж — человек хороший и старательный. Панна Малгожата! прикажи, милостивая пани, дать Авгинье четверик[155] жита, гарнец ячневой крупы и гарнец гороха. Это вам на кутью.

Кузнечиха поклонилась дяде и пошла с панной Малгожатой в кладовую.

Темно на дворе, небо усеяно звёздами, недвижно стоят засыпанные снегом деревья, лишь мороз иногда трещит за стеною. Мой дядя, будто поджидая кого-то, посмотрел в окно и, обращаясь ко мне, сказал:

— Хорошая погода. Сдаётся, что гостей у нас сегодня не будет, так ты, Янкó, вспомни что-нибудь из своих мудрёных рассказов. Нынче ночь длинная, можно выспаться, пока займётся заря.

Подали ужин. Ещё сидя за столом, я уже думал, перебирая в памяти разные события древней истории; выбирал чудесные случаи, что могли бы прийтись по вкусу дяде.

После ужина, отправляясь отдыхать, он, как обычно, прочёл вечерние молитвы и, ложась в постель, спросил:

— О каких же богах и богинях будешь мне сегодня рассказывать?

— Расскажу, дядюшка, об основании города Рима.

— Не о том ли Риме, в котором живёт наш святой Отец? О! Это должен быть хороший и интересный рассказ.

— О том самом.

— Тогда рассказывай, буду слушать со вниманием.

Сперва я рассказал, что римляне происходят от троянского народа. Потом, начав от Проки, царя альбанцев, поведал про Амулия и Нумитора, про Рею Сильвию,[156] о том, что она, будучи весталкой, родила от бога войны Марса двух детей-близнецов: Ромула и Рема, о том, как этих близнецов положили в корзину, и как плыли они по реке Тибр, а когда вода выбросила их на берег, то, услышав плач младенцев, прибежала волчица и кормила их из своих сосцов, будто собственных детёнышей.

Дядя мой дивился, что волчица проявила такое милосердие и сочувствие к детям, и сказал, прерывая рассказ:

— И в древние времена должны были быть волколаки. Верно, эта волчица сперва была женщиной и имела человеческую душу, иначе откуда бы в ней взялись такая любовь и сострадание? А может, и Бог милосердный сотворил чудо ради невинных детей.

Я рассказывал дальше, как близнецов нашёл Фаустул,[157] как они выросли среди пастухов, а потом построили Рим на том самом месте, где река выбросила их на берег.