Нумизматы считают, что древняя русская денежная единица «куна» (в основе термина — шкурка куницы) соответствовала ходовой арабской монете-дирхему (вес 2,73 г серебра)[400].

Клады восточных монет IX–X вв. в Восточной Европе (по В. Л. Янину)

Вывоз дани. Внешняя торговля. По отношению к полюдью киевских князей середины X в. мы благодаря подробному рассказу Константина Багрянородного знаем не только процесс сбора дани, но и те грандиозные торгово-военные экспедиции, при посредстве которых осуществлялся сбыт русского полюдья в Византию; восточные авторы сообщают дополнительно о сбыте дани на восточных рынках. Картину сбыта дани знатью одного союза племен — Вятичей — приходится восстанавливать по разным отрывочным данным. На первом месте здесь данные нумизматики. В. Л. Янин привел в строгую систему все имеющиеся в науке сведения о кладах монет времени образования Киевской Руси. Основной вывод автора таков: «Становление торговых связей Восточной Европы со странами Халифата начинается в 70—80-х годах VIII в.». В другом месте В. Л. Янин делает более широкий вывод о торговле Европы вообще: «Европейско-арабская торговля возникает в конце VIII в. как торговля Восточной Европы со странами Халифата»; начало торговых связей арабов с обширным восточноевропейским рынком относится ко времени халифа Харуна ар-Рашида[401]. Большой интерес представляет серия нумизматических карт, отражающих распределение кладов в разные периоды, составленная В. Л. Яниным. Рассмотрим интересующую нас область Вятичей на этих общих картах Восточной Европы. Первая карта показывает распространение арабских дирхемов с конца VIII в. по 833 г.[402].

В области Вятичей найдено четыре клада, расположенные именно в той излучине Оки, до которой доходят «горы», указанные в «Худуд ал-Алем». Вокруг Окского района кладов на сотни километров — полное отсутствие кладов. Кроме того, монетные клады есть в Среднем Поднепровье и Верхнем Поволжье.

Вторая карта (833–900 гг.)[403] отражает наиболее интересное для нас время: это время создания основы «Худуд ал-Алем», время Ибн-Хордадбеха и той «Анонимной записки» середины IX в., из которой черпали свои сведения Ибн-Русте и позднее Гардизи. Окский район по-прежнему окружен широчайшей полосой, совершенно лишенной монетных кладов. Клады в земле Вятичей составляют почти половину всех кладов на славянских землях (!) Это несомненно свидетельство оживленных торговых связей Вятичей со странами Халифата в середине и второй половине IX в. По плотности размещения кладов арабского серебра земля Вятичей далеко превосходит остальные районы Восточной Европы. Это обстоятельство хорошо объясняет нам интерес арабских и персидских авторов к «первой с востока» славянской земле ВАНТИТ.

Третья карта (900–970 гг.) дает нам сильное сокращение числа кладов, а четвертая карта (после 970 г.) фиксирует почти полное исчезновение монетных кладов в земле Вятичей[404]. Нельзя не поставить это в связь с покорением Вятичей Киевом. В 964 г. Святослав познакомился с вятичами во время похода на Волгу, а в 966 г. «Победи Вятиче Святослав и дань на ня възложи». Вятичи сопротивлялись Киевской Руси и при князе Владимире:

Три войны Киева с Вятичами за 16 лет привели к падению самостоятельности этого племенного союза и к прекращению его торговых связей со странами Востока. Очевидно, вятической данью пользовалась уже не местная вятическая знать, а киевская. Недаром Гардизи, писавший уже после покорения вятичей, не включил в свой труд рассказ о полюдье.

Привозные восточные вещи VIII–IX в в. в земле Вятичей (с. Железницы близ Зарайска)

Кроме монетных кладов, представляют интерес и вещевые находки VIII–IX вв. восточного происхождения. Таков, например, клад вещей и монет из с. Железницы (близ Зарайска) с арабскими монетами VII–IX вв. (618–878 гг.). Среди вещей есть серебряные шейные гривны, серьги салтовского типа и серебряные височные кольца, которые можно счесть прототипом вятических и радимичских семилучевых и семилопастных височных колец, восточное происхождение образцов которых предугадывали еще археологи XIX в.[406].

Из состава железницкого клада особенно интересен серебряный наконечник пояса с типично восточным сюжетом: на золоченом фоне рельефно изображена сцена, символизирующая круговорот жизни: в левой части пространства изображено ветвистое дерево (яблоня?) с раздвоенными корнями. У дерева стоит лань и щиплет листья; за ланью находится лев, занесший лапу над ланью.

В связи с этими несомненными следами торговли Вятичей с Востоком в IX в. следует внимательнее отнестись к такому магистральному пути, как Дон, текущему из самой сердцевины земли Вятичей и называвшемуся у восточных авторов в своем нижнем течении «Славянской рекой».

В «Худуд ал-Алем» описывается река, имя которой востоковеды читают то как Дуна, то как Руса. Описание ее течения таково, что заставляет предполагать путаницу, смешение двух рек с близкими названиями и близкими начертаниями на карте. Так как в начале говорится о реке, текущей из области славян (в данном случае не вятичей) к Киеву и к двум другим русским городам, то ясно, что речь идет о Днепре. Продолжение же описания перескакивает на реку, текущую рядом с кипчаками и печенегами (кочевавшими между Доном и Волгой), изгибающуюся к югу (и Днепр и Дон изгибаются сходно) и впадающую в Итиль-Волгу! Во втором случае речь идет несомненно о Доне, конфигурация которого в южной части близка к Днепру; корень «Дон», «Дън» присутствует в именах обеих рек. Дон не впадает в Волгу, но проплыть по Дону и волоками добраться до Волги было возможно и этим широко пользовались в IX–XI вв.

Такая отрывочность описания рек, облегчающая возможность возникновения ошибки, объясняется тем, что информаторы хорошо знали наезженный и измеренный путь из Булгара в Киев, путь, пересекавший реки, а не шедший по рекам. Поэтому ни об одной реке, кроме Волги, не сказано, куда она впадает, где ее устье. Поэтому и возникла путаница. В этой путанице есть одна ценная деталь: ошибиться относительно впадения Дона в Волгу можно было только в том случае, если информатору говорили о том, что по этой реке можно попасть в Волгу и добраться до Итиля- города.

Несомненные связи края Вятичей с Востоком в конце VIII — начале IX в. могли осуществляться путем Дон — Переволока — Волга и город Итиль на Волге. Обратный путь славян-вятичей (учитывая сложность подъема вверх по течению) мог идти сначала по Волге, затем вниз но Нижнему Дону («реке славян»), а потом от Азовского моря, которое считалось «крайним пределом славян, идущих далее на север», по знаменитому водоразделу, который в XVI–XVII вв. получит наименование Муравской дороги, на север к славянам-вятичам, к их столице Хордабу-Корьдну, где-то близ древнего Дедославля. Самые южные поселения вятичей, дотягивающиеся до Воронежа, могут объясняться стремлением закрепиться в воронежских лесах на важном перекрестке путей из Булгара в Киев и из Хордаба в Итиль. Впрочем, самый перекресток принадлежал Руси, и жители первого с востока города ВАНТИТ «были похожи на русов».

Предположение о таком круговом пути, шедшем из Вятичей вниз по Дону, а обратно из Хазари по Муравскому шляху объясняет нам распространение древнейших форм семилучевых височных колец поблизости от обратной сухопутной дороги и проникновение их к радимичам. Если один из узлов древних путей приходился на лесистый район Воронежа, где донской речной путь пересекался «гостинцем» Киев-Булгар, то вторым узлом было пересечение сухопутной водораздельной дороги верховьями днепровских рек Пела и Сейма и тем же самым «гостинцем». Главенствовал в этом районе древний Курск. Отсюда восточные вещи и монеты (в значительно меньшем размере, чем у вятичей) распространялись на северо-запад к радимичам.