К VIII–IX вв. складывается соседская община, археологическим выражением которой явились более крупные поселки. К упоминавшимся роменско-боршевским городищам уместно отнести слова восточного автора, информаторы которого проходили путем из Булгара в Киев через область этих городищ примерно в начале IX в.: «И у них (у славян) есть обычай строить крепости. Несколько человек объединяются, чтобы строить укрепление, так как мадьяры на них постоянно нападают…» Здесь явно речь идет о соседских, а не родовых связях.
Исключительно важен вопрос о захвате знатью разного рода общинных укреплений и о постройке новых крепостиц замкового типа. Пока в нашем распоряжении есть только несколько примеров VIII–IX вв. Проблема возникновения замков может быть решена только после тщательного археологического изучения всех видов укрепленных поселений. Важность такого изучения явствует из того, что феодальные (или протофеодальные) замки с их запасами зерна, семян, «тяжкого товара» (железный инструментарий) являлись новыми «узлами прочности» общества, утратившего старые родовые опорные пункты.
Родо-племенное общество в высшей фазе своего развития обладает столькими признаками будущего феодального общества, что уловить грань между уходящей первобытностью и утверждающимся феодализмом очень трудно. Затушевыванию этой грани способствует и сохранение новым классовым обществом старой доклассовой терминологии; в одно и то же слово вкладывался новый смысл, но у нас при чтении источников далеко не всегда есть уверенность в том, как следует понимать тот или иной термин — в архаичном или новом смысле. Слово «князь» («кънязь» от «кон» — начало, основа) первоначально означало главу семьи (еще в XIX в. жених и невеста— «князь и со княгинею»), главу рода или племени. Позднее — властелин феодального княжества. «Воевода» — предводитель племенного войска; позднее — феодальный военачальник, наместник. «Отроки», «детские» — молодежь племени, несущая сторожевую службу; позднее — военные слуги князя. «Вервь» — родовая община, члены, которые связаны «вервью», «узами родства»; позднее — соседская община. К первобытности восходят такие термины, как «дань» (дары), «изгои» и «изверги» (изгнанники, изверженные родом), «мир» (община) «съмерды» (соумирающие с властелином), «староста» (старейшина «съта» — поселка) и многие другие.
Для определения времени перелома необходимо уловить те явления, которые оказываются результатом перехода количества в качество, которые приподнимаются над широким, но малоприметным общим процессом накопления предпосылок классового общества в каждом племени, в каждой группе поселков. Нужно обозначить явления, интегрирующие отдельные звенья этого процесса.
Средневековые историки связывали начало государственности с принятием христианства. Верно то, что в условиях средневековой Европы большинство новых государств стремилось закрепить свое реальное существование принятием христианства, но здесь церковниками следствие выдается за причину. Обращение в христианство аборигенов Австралии или Новой Гвинеи никак не может являться показателем развития у них государственности.
Историки нередко ищут внешние импульсы возникновения государственности: указывают на набеги норманнов или на взимание дани со славян Хазарским каганатом, как начальную фазу русской государственности Норманны-варяги брали дань со славянских и эстонских племен отдаленного северо-запада, но к возникновению Русского государства на юге, к древней «Русской земле», это не имеет никакого отношения; на юге варяги были лишь соучастниками походов славянских племен как общего войска из девяти славянских и двух финских племенных союзов (поход 907 г.).
Историческая роль Хазарского каганата VIII–IX вв. в судьбах Руси и славянства сильно преувеличена в научной литературе. Хазары этнически занимали сравнительно небольшое степное пространство в треугольнике, образуемом Нижним Доном, Нижней Волгой (к югу от Волго-донской переволоки) и линией Керченский пролив — дельта Волги. Письменные свидетельства самих хазар X в. удивительно совпадают в этом вопросе с археологическими данными. Власть каганата распространялась на Крым, Приазовье и часть степных племен между Донцом и Волгой. Слишком широкие выводы делались из перечня тех народов, которые платили дань хазарам.
Данью, как известно, могут именоваться поборы в четырех случаях: при вхождении «подданных» в состав государства, при наложении контрибуции на побежденных, а также при уплате транзитными купцами из других стран проездных таможенных пошлин; наконец, данью может быть назван откуп государства от назойливых наездов (так, Русь откупалась от варяжских набегов и вплоть до времен Ярослава Мудрого платила им дань в 300 гривен «мира деля»). К этой последней категории, очевидно, и следует отнести дань, платившуюся, согласно летописи, северянами и радимичами. Применительно к северянам хазарские источники тоже говорят о дани, а о радимичах, живших в левобережном Полесье, они умалчивают. Очевидно, речь идет не о коренной земле радимичей, а о радимичских выселенцах, живших в Северянской земле на Пеле и Ворскле. Северяне и радимичи-колонисты, входившие в состав «Русской земли», жили на самом пограничье со степью, и дань-откуп вполне естественна. Вятичи в X в. (дс 964 г.) платили дань хазарам. Здесь опять-таки маловероятно обложение коренной земли лесных племен, а скорее всего подразумеваются проездные пошлины по донскому и волжскому пути (см. ниже). Ни летопись, ни хазарские источники нигде не говорят о завоевании каких-либо славянских племен хазарами. Что же касается Руси как политического организма, то здесь не может быть сомнений: ни один источник (включая и хазарские X в.) не говорит пи в настоящем, ни в прошедшем времени о власти хазар над Русью. А равенство титулатуры хазарского кагана и киевского князя, тоже именуемого каганом (еще до 839 г.), окончательно отвергает возможность признания киевского князя вассалом хазар.
В русской летописи сохранилась запись эпического сказания о походе хазар на полян. На требование какой-либо дани поляне «въдаша от дыма — мечь», т. е. символически выразили свою полную независимость и возможность силой оружия отстоять ее. Выплата дани хазарам ограничивалась, очевидно, только окраинными, выдвинутыми в степь, районами, где она являлась по существу откупом. Хазары взимали торговые пошлины в Керченском проливе (которым широко пользовались русы) и в Итиле на Волге, через который проходили маршруты разных славянских купцов. Однако взять в свои руки русскую внешнюю торговлю и сделать ее транзитной с выгодой для себя хазары не смогли.
Никакого содействия зарождавшемуся Русскому государству хазары не оказывали.
Поиски внешних импульсов безрезультатны. Государственность не импортируется извне и не может возникнуть из необходимости уплаты дани окраинными племенами тем или иным воинственным соседям.
Общеславянский процесс накопления хозяйственных и социальных предпосылок государственности для VIII–IX вв. обозначен достаточно ясно; южные лесостепные области безусловно первенствовали, став уже известными во внешнем мире, но процесс шел и в северной лесной зоне, постепенно приближавшейся по уровню развития к более передовому югу. Важен момент скачка из первобытности в феодализм, тот момент, когда веками складывавшиеся предпосылки интегрируются в масштабе союза племен или «союза союзов», каким стала Русь где-то в VIII–IX вв. Признаком такого перехода в новое качество следует считать «полюдье», громоздкий институт прямого, внеэкономического принуждения, полувойна, полуобъезд подчиненного населения, в котором в обнаженной форме выступают отношения господства и подчинения, равно как и начальная фаза превращения земли в феодальную собственность. Произведенное выше уточнение географических сведений восточных авторов позволяет впервые провести интереснейший в историко-социологическом плане сопоставительный анализ одного из восточнославянских племенных союзов, с одной стороны, и рождающегося государства из пяти — шести племенных союзов — с другой. Время — начало IX в. В обоих случаях на видное место выступает полюдье, сравнительно небольшое для союза племен (поперечник земли 250–300 км) и грандиозное для Руси: около полутора тысяч километров пути объезда и двух — трех тысяч километров пути сбыта дани в Византии и Халифате.
