Сегодня эти планы и расчеты Гитлера хорошо известны. Но в тревожные месяцы накануне войны ни советское правительство, ни правительства других стран, в том числе даже союзники Германии по Тройственному пакту (Италия и Япония) точной информацией о намерениях фюрера не располагали. Исключение составляли лишь узкие группы лиц в политических и военных кругах Финляндии, Румынии и Венгрии, стран, которые должны были с самого начала принять участие в войне на стороне Германии. Но и для них германские планы в полном объеме, а также точная дата выступления вермахта против СССР оставались тайной за семью печатями.

С 22 мая 1941 г. начался заключительный этап оперативного развертывания германской армии для нападения на СССР. К советской границе по железной дороге и собственным ходом двинулись 47 дивизий вермахта (из них 28 танковых и моторизованных), которые должны были составить ударную группировку армии вторжения[179]. Чтобы ввести советское правительство и мировое общественное мнение в заблуждение относительно целей перемещения такой массы войск на восток, с этого дня в соответствии с директивой верховного главнокомандования германских вооруженных сил (ОКВ) № 44699/41 от 12 мая 1941 г. началась "вторая фаза дезинформации противника"[180], а по сути дела специальная дезинформационная акция, которая по своему размаху превзошла все ранее проводившиеся нацистами операции такого рода. Данная акция заслуживает особого внимания, поскольку она, думается, и дает ответ на вопрос, почему советское руководство до последнего момента медлило с приведением войск западных приграничных округов в состоянии полной боевой готовности.

В чем заключались цели этой акции?

По свидетельству генерала К. фон Типпельскирха, курировавшего в генеральном штабе сухопутных сил гитлеровской Германии отдел разведки, с военной точки зрения, задача состояла в том, чтобы "сохранить в тайне дату нападения, т. е. обеспечить тактическую внезапность" при нанесении первого удара[181]. Ставилась также важная военно-экономическая цель. Как отмечал в своих воспоминаниях заместитель начальника оперативного штаба вермахта генерал В. Варлимонт, германское руководство рассчитывало также не допустить прекращения поставок в Германию советского сырья и продовольствия, представлявших "значительную ценность в военно-экономическом отношении". Эти поставки должны были продолжаться "до последней минуты"[182]. Если дать понятию "тактическая внезапность" развернутое определение, то можно сказать, что германское руководство рассчитывало воспрепятствовать мобилизационному и оперативному развертыванию Красной Армии, выведению советских частей прикрытия государственной границы на боевые позиции и приведению их в состояние полной боевой готовности.

Однако сами по себе эти военные задачи невозможно было решить, не породив у правительства СССР надежд на сохранение мира либо, как минимум, иллюзий относительно образа действий Германии в случае, если отношения между ней и Советским Союзом все же приобретут конфликтный характер. Как можно заключить из дневника статс-секретаря министерства иностранных дел Германии Э. фон Вайцзеккера, гитлеровское руководство надеялось создать у советского правительства впечатление, что германскому выступлению против СССР — если до него все-таки дойдет дело — будут предшествовать переговоры, и Москва может рассчитывать на "нормальную дипломатическую процедуру (объявления войны. — О. В.): жалоба, реплика, ультиматум, война", а не на внезапное нападение вермахта[183].

На создание у советского правительства такого рода надежд и иллюзий и были направлены "политические меры" нацистского руководства, военных инстанций, разведывательных служб, министерства иностранных дел и министерства пропаганды "третьего рейха", которые упоминаются, но не раскрываются в вышеназванной директиве ОКВ от 12 мая 1941 г. Анализ германских документов (военных, дипломатических, агентурных), а также дневниковых записей Геббельса, принимавшего в дезинформационной акции самое непосредственное участие, позволяет составить представление об этих "политических мерах" и реконструировать ход дезинформационной акции (см. документы № 1, 2, 3).

В Берлине понимали, что советское правительство, несмотря на демонстративное усиление им войск приграничных округов, всячески хочет избежать войны и не нанесет удара первым[184]. Более того, оно даже не будет приводить войска в боевую готовность и не объявит мобилизацию (что могло быть использовано Германией как повод для объявления войны) до тех пор, пока имеется хотя бы минимальный шанс на сохранение мира. Поэтому гитлеровцы видели свою задачу в том, чтобы поддерживать у Кремля уверенность, что этот минимальный шанс остается, а пока он будет медлить в ожидании прояснения обстановки и переговоров, завершить сосредоточение вермахта и затем всей мощью ударить по противнику, не развернутому в боевые порядки.

Но как можно было убедить советское руководство в том, что Германия тоже заинтересована в сохранении мира и настроена на переговоры, хотя и продолжает наращивать силы у границы? Чтобы решить эту задачу, Берлин намеревался подвести Москву к мысли о том, что сосредоточение Германией военных сил у советской границы является лишь средством политического давления на СССР, что Гитлер ожидает от Сталина каких-то далеко идущих уступок и вот-вот выступит с инициативой переговоров, что Германия может объявить войну СССР лишь в том случае, если ее требования не будут приняты, а переговоры закончатся провалом.

Чтобы Кремль поверил в реальность перспективы переговоров, ему подбросили и информацию относительно возможных германских требований. Эти "требования" были очень серьезными (иначе, зачем стягивать к границе такие силы?!) и носили территориальный и военно-политический характер. Нацисты постарались сформулировать их так, чтобы у Москвы не осталось и тени сомнения в реальности таковых. Поскольку Кремль знал о давних видах Германии на Украину, Кубань и Кавказ, то был пущен слух, будто бы Берлин намеревается предъявить СССР ультимативное требование сдать ему на длительный срок в аренду Украину и обеспечить германское участие в эксплуатации бакинских нефтяных промыслов.

Но на этом дезинформация не кончалась. Развивая версию о приоритетном для германских интересов ближневосточном направлении, Берлин начал распространять слухи о том, что потребует от Москвы согласия на проход вермахта через южные районы СССР в Иран и Ирак, т. е. в тыл ближневосточной группировки англичан. У советского правительства должно было создаться впечатление, что стягивание германских войск в Восточную Европу преследует цель добиться от СССР принятия и этого требования Берлина, а германские войска будут затем использованы против Британской империи.

Акция по дезинформации преследовала и еще одну стратегически важную для Германии цель — исключить сближение Москвы с Лондоном и Вашингтоном, которое могло спутать планы Гитлера. Берлин стремился посеять еще большее недоверие между своими противниками, зная, что те и так подозревают друг друга в готовности к закулисной сделке с Германией. Поэтому дезинформационные сведения о возможности мирного урегулирования германо-советских противоречий и проходе вермахта через территорию СССР на Ближний Восток были рассчитаны на то, чтобы ввести в заблуждение не только Москву, но и Лондон, подогреть там антисоветские настроения и тем самым исключить возможность антигерманской советско-англо-американской политической комбинации. Кремлю же, наоборот, поставляли "сведения" о том, что "пробритански настроенная" часть нацистской верхушки якобы усиленно работает в направлении урегулирования отношений с Англией и США и эти усилия находят положительный отклик в Лондоне.