— Да примерно так же, Витек! Тоже в мотострелковом полку, старшиной ремроты. Мы на бэтээрах. С женитьбой пока не тороплюсь. Хотел, перехотел — короче, холостяк! Вот, — он указал на бэтээр, — музейную технику перегоняю! Приотстали малеха, вода подтекает. Щас будем с экипажем меры принимать. — Он посмотрел на Рахимова, закрывающего заливные горловины баков. — Готово?
— Ага! — ответил Рахимов.
— Помощь нужна? — поинтересовался Васьков.
— Нет, Витек, сами сделаем, спасибо!
— Ну, смотри, пока рядом стоим, поможем. Если что, зови, я в этом заправщике буду. Бумажки отметить надо. — Он в шутку погрозил водителю заправщика кулаком: — Лови строгий приказ! Моего друга заправлять всегда и чтоб без очереди! Поймал?!
— Поймал! — сказал солдат. — Если всех ваших друзей без очереди заправлять, страна без бензина останется! Под суд пойдем!
— Ничего, за дружбу много не дают! Отсидел и вышел. А вот если другу отказал, то это мучение бессрочное, на всю жизнь, — сказал он, залезая в кабину заправщика.
Леха отогнал бэтээр в сторону и заглянул в отверстие за заднее колесо, откуда бежал уже хорошо заметный ручей. В этот раз вода уходила гораздо быстрее.
— Ремонт надо? — спросил Рахимов.
— Надо, а то там, — Леха указал на горы, — движки махом перегреем, тогда нам секир башка.
— Какой ключи нести?
— Будем проявлять с тобой нашу деревенскую смекалку и работать самым подходящим в таких случаях инструментом. Неси молоток, зубило и топор! Пока обойдемся полумерами. Доберемся до места, тогда движкам полную капиталку сделаем!
Постелив рядом с колесом плащ-палатку, Леха дал Рахимову зубило и молоток.
— Залезай, Шурик, и сбивай зубилом сетку с отверстия, а я скоро приду. — Он направился с топором к реке, на берегу которой росли низкорослые деревца. С гор подул сильный ветер, а с неба начали сыпаться густые хлопья снега.
Походив по берегу, он срубил небольшое деревце и принес к бэтээру. Пока Рахимов сбивал сетку, он отрубил короткий кусок ствола, заточил его на конус и заглянул к Рахимову. Тот уже отковырял сетку, полностью оголив круглое отверстие.
— Вылезай, Шурик, теперь моя очередь!
Леха влез за колесо и обухом топора плотно забил деревянную заглушку в отверстие.
— Все! Пробоина в днище судна ликвидирована! — сказал он, выбравшись из-под колеса, отряхивая руки. — И ни одной лишней детали, — он отбросил носком сапога искореженную сетку.
— Хорошо придумал, командир! — радовался Рахимов.
— Согласен! — Леха смотрел на отъезжавшие заправщики.
К ним подбежал прапорщик Васьков. Он обнял на прощание Леху и протянул ему небольшой листок бумаги.
— Пока, Леха! Это номер моей полевой почты, напиши при случае.
— Давай, Витек! Обязательно напишу! Вы в какое место едите?
— А хрен его знает! Говорят: военная тайна. Бывай, Леха!
Бензовозы уже стояли друг за другом на обочине дороги. Васьков запрыгнул в первый из них, и они пошли по трассе, соединившись с проходящей мимо колонной.
Снег усиливался.
— Опять зима пришел, — негромко сказал Рахимов, сбивая ладонью на лету крупную снежинку. — Моя последний в армии зима. Домой хочу.
— Ты давно своих видел?
— Жена прошлый месяц в госпиталь приезжала.
— Давай собираться, Шурик. — Леха сопереживающе тронул его за плечо. — Все уже смотались, совсем отстанем. А нам еще с тобой… — Он повернулся к бэтээру.
— Стой! — неестественно громко крикнул Рахимов, направил в сторону автомат и передернул затвор. — Стой, стрелять буду! Стой!
Леха от неожиданности вздрогнул, по его спине быстро пробежал неприятный сковывающий холод. Он обернулся и тоже перехватил на изготовку автомат. Сзади, всего в пяти шагах от них, как привидение на фоне пурги, стоял человек. Это был худой высокий старик. Густо облепивший его одежду снег лежал на ней рыхлой коркой, отваливаясь ошметками при каждом его движении, а мокрая, отяжелевшая чалма осела на голове, влипнув размотанным концом в редкую клиновидную бороду. Из-под коротких широких штанин, приставших к его худым ногам, виднелись голые щиколотки, утопающие в больших стоптанных ботинках. Он часто переминался с ноги на ногу, заметно дрожа всем телом, и показывал пустые ладони, глядя на автоматы.
— Шурик, спокойно, — сказал Леха, озираясь по сторонам. — Спроси, чего он тут шатается?
Рахимов заговорил, не опуская направленного в старика автоматного ствола. А тот, кланяясь в сторону Лехи, прижимая руки к груди, указывал в сторону реки, размашисто жестикулируя. Он быстро говорил осипшим голосом, кланялся и снова указывал на реку.
— Помощи просит, — сказал Рахимов. — Говорит, там его жена и сын. Они на лошади с телегой реку вброд переезжали. Лошадь была старая, у этого берега пала, телега перевернулась, они промокли, просит до кишлака их подвезти. Кишлак по дороге, далеко. Пешком не дойдут, замерзнут. Что ему сказать?
— Обыщи его сначала. — Леха отошел на пару шагов и стал одновременно смотреть на Рахимова, обыскивающего старца, и в сторону реки. У берега в пурге он различил одетую в паранджу женскую фигуру. На дороге в это время показалась очередная колонна военной техники.
«Хорошо, что мы непоследние…» — с облегчением подумал он.
Рахимов закончил осмотр и показал Лехе кинжал с длинным лезвием и костяной ручкой.
— Говорит, для самообороны. Все носят. Винтовка в реке утонула. Забрать?
— Подожди. Сначала решим, что с ними делать. Нам не положено возить посторонних.
— Не положено. Я ему уже сказал, — кивнул в сторону старика Рахимов, но тут же добавил: — Они тоже узбеки, крестьяне.
— Короче, тоже деревенские, как мы с тобой, да?
Леха понял настроение Рахимова, но решать все равно было ему, и ответственность, случись чего, полностью лежала на нем. А с другой стороны, когда из-за движения войск местных машин сейчас на трассе практически нет, они точно могут умереть здесь от холода. Он снова посмотрел на берег реки.
— Скажи, пусть позовет своих. Посмотрим.
Рахимов перевел. Старик сипло, но достаточно громко закричал и махнул рукой. Фигура в парандже быстро поднялась, двинулась от реки и скоро уже подходила к ним. Рядом с женщиной вприпрыжку, ежась в тряпье, бежал мальчик лет десяти.
Выбора не было.
— Обыщи пацана и тетку. Возьмем. Нож оставь у себя, довезем, тогда отдашь.
Рахимов обыскал пацаненка, затем о чем-то поговорил со стариком. Тот согласно закивал. Тогда Рахимов осторожно провел ладонями по женской фигуре и сказал:
— Ничего нет.
— Поехали! — показал жестом Леха. — Шевелитесь! Рахимов, а ты всю дорогу с родственников глаз не спускай.
Они помогли продрогшему семейству залезть в бэтээр. Леха включил обогрев салона на всю мощность и надавил на газ, надеясь догнать хвост уходящей на горный хребет колонны.
Пассажиры вели себя спокойно, о чем-то разговаривая за спиной с Рахимовым.
— Шурик! — сказал Леха. — А Хоттабыч-то наш молодец! Глянь-ка, на старости лет пацана себе настругал!
Рахимов перевел его слова. Старик долго отвечал, что-то подробно поясняя Рахимову.
— Он говорит, что еще не сильно старый. Ему пятьдесят восемь.
— Ух ты, а я думал уже все семьдесят пять, не разглядел, видно. Но все равно молодец, пацаненку-то всего лет десять.
— Нет, пятнадцать.
— Вот это да! А я больше десяти не дал бы! — изумился Леха. — Маленький-то какой!
— У них родственное смешение кровей, — серьезно отвечал Рахимов. — Вырождение происходит. Он говорит, что долго не женился. За жену платить не мог. Денег хватило только на двоюродной сестре пожениться. У них почти все в кишлаке на родственниках женятся. От того и дети ростом небольшой получаются. У него больше нет детей. И лошадь один была, теперь нету. — Рахимов переводил страдальческим голосом, вогнав Леху в сильное искреннее сочувствие.
— Слышь, Шурик, выдай им из нашего буфета какой-нибудь жратвы в виде братской помощи. Отогрелись они?
— Отогрелись. Тепло у нас.
