Кулл, с закрытыми глазами лежавший в объятиях трех девушек, почувствовал, что их руки, переплетясь вокруг него, слишком уж крепко его обнимают, так крепко, что становится трудно дышать. Он открыл глаза и дико вскрикнул. Перед ним качались три отвратительные змеиные головы, а сам он весь был перевит телами рептилий толщиной в руку. Из раскрытых пастей высовывались раздвоенные языки, острые зубы, наполненные смертельным ядом, приближались к его лицу. Он напряг все мышцы и рванулся, но хватка чудовищ ничуть не ослабла.

Неимоверным усилием он высвободил правую руку и, схватив одну змею за шею, сдавил изо всех сил. Тело змеи обмякло, и Кулл почувствовал, что может шевелить левой рукой. Он поймал еще одну гадину и сжал так же, как первую. Теперь он держал в каждой руке по змее, которые разевали пасти в предсмертных конвульсиях, но третья тем временем уже касалась его губ раздвоенным кончиком языка. Кулл зарычал от отвращения и, с силой соединив вместе змеиные головы, зажатые в руках, ударил ими третью. Одновременно он выгнулся, освободил ноги и, бешено рванувшись, вскочил, сбрасывая с себя ослабевшие кольца всех трех гадин. Однако третья змея не погибла. Мгновенно опомнившись от удара, она свернулась кольцом, а затем, вытягивая голову вверх, начала подниматься и раскачиваться, готовясь к броску. Ее движения напомнили атланту движения девушки в танце, но он лишь зло усмехнулся и схватил меч.

— Иди ко мне, красавица, — свирепо процедил он сквозь зубы.

Змея бросилась на него, но Кулл ловко подставил острое лезвие, и перерубленное надвое тело упало к его ногам.

Крепко сжимая меч в руке, атлант выскочил из змеиного логова на лестницу и, посмотрев вниз, увидел, что таверна по-прежнему заполнена странными калеками. Попойка продолжалась.

— Где хозяин? — взревел он, намереваясь посчитаться с трактирщиком, который подсунул ему таких «девочек».

Окинув комнату быстрым взглядом, хозяина он там не обнаружил, но заметил, что все, кто сидел за столами, глядя на него в упор, стали подниматься, вытаскивая оружие. Ножи и сабли, мечи и ятаганы заблестели в тусклом свете жировых плошек.

Кулл медленно спустился с лестницы и зло прорычал потрепанным в сражениях воинам:

— Мало вы получили, ублюдки, еще хотите?

Он встретился взглядом с рыжим воином, который шагнул к нему первым и замахнулся длинным мечом. Улыбка уже не играла на его лице. Глаза, смотревшие на атланта в упор, были пустыми, безразличными. Зазвенела сталь, и Кулл сразу понял, что перед ним сильный противник. Он бился с рыжим великаном, но не оставлял без внимания и остальных, которые бросились к ним со всех сторон. Атлант, прижавшись спиной к стене, ловко отражал удары насевших на него калек, и только их увечья позволили ему довольно быстро положить нескольких. Рыжий воин наступал. Кулл изловчился и ударил его по старой ране, которая зияла глубоким разрезом, наполненным черной спекшейся кровью, но верзила даже глазом не моргнул, и лишь его меч замелькал еще быстрее.

Непрерывно орудуя клинком, Кулл почувствовал, что ему стало трудно дышать: страшное зловоние заполнило комнату. Проткнув живот очередному противнику, ожесточенно бросившемуся на него, Кулл едва успел отбить удар своего основного врага. Тогда он решил изменить тактику: оторвавшись от стены, стремительно бросился вперед и, обрушив свой меч на меч противника, выбил его оружие из рук. Второй удар свалил великана с ног, а третий рассек ему голову.

Кулл снова отпрыгнул к стене, взмахнул мечом и замер от изумления. Перед ним никого не было. Он взглянул на гору тел, валявшихся у его ног, и содрогнулся. Теперь он понял, откуда исходил этот тяжелый сладковатый запах. Тела поверженных воинов прямо на глазах превращались в груду уже разложившейся плоти. Кулл, подавив отвращение, перешагнул через обезображенные тлением трупы и направился к выходу. Там он и столкнулся с хозяином таверны.

— Сейчас я расквитаюсь с тобой, кусок дерьма, и за «мальчиков», и за «девочек». — Кулл приставил меч к груди старика.

Лицо хозяина таверны было страшным. Глаза горели такой злобой, что атланту стало не по себе.

— Все равно будешь у нас, в Стране Теней, — просипел трактирщик. — Никуда тебе не деться!

Атлант ткнул его мечом и усмехнулся:

— Надеюсь, не скоро.

Старик зашатался и упал навзничь. Голова его откинулась, и Кулл увидел, что под седой окладистой бородой торчала маленькая рукоять стилета.

Не желая оставаться в этом жутком месте ни одного мгновения, он выбежал наружу и с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух. Подойдя к своему коню, Кулл погладил его по шее и сказал задумчиво:

— Ну что, Воронок, колдун, кажется, взялся за нас всерьез.

Весь следующий день Кулл шел пешком, ведя коня под уздцы. Вороной так сильно припадал на заднюю ногу, что ехать на нем было невозможно. День выдался очень жаркий. Солнце палило немилосердно, и оба, человек и животное, выбились из сил. Изнывая от жажды, они тащились по дороге, которая уже шла по предгорью. Растительности попадалось все меньше, зато камней становилось все больше. Кулл решил отойти немного от дороги, поискать ручей и перекусить дорожными припасами, которые вез в переметной суме. Конь тоже нуждался в отдыхе.

Пройдя совсем немного, он натолкнулся на крошечное озерко, которое поблескивало среди высоких скал, окружавших его со всех сторон. Конь с силой натянул повод, и атлант его отпустил. Вороной устремился к озеру, но неожиданно встал на берегу как вкопанный и жалобно заржал. Он сделал несколько шагов по берегу в одну сторону, затем в другую, но даже не наклонился к воде. «Что-то здесь неладно, раз конь не хочет пить», — подумал Кулл. Он подошел к самой кромке воды и, наклонившись, посмотрел вглубь, чтобы понять, что так обеспокоило скакуна. Вода была прозрачной, а ее поверхность гладкой. Кулл склонился еще ниже и увидел свое отражение так ясно, как будто смотрелся в отполированное серебряное зеркало. На него пристально глядел молодой человек, загорелое лицо которого было украшено свежим багровым шрамом на левой скуле, полученным недавно в трактире, волосы, перетянутые на лбу кожаным ремешком, свесились, закрывая старый шрам, белой полосой пересекавший лоб, глаза казались темными. «Что это я любуюсь собой, как старая шлюха?» — усмехнулся он и хотел выпрямиться, но не тут-то было. Он не мог поднять голову. Мало того, он почувствовал, что голова помимо его воли клонится вниз.

— Тог! — пробормотал Кулл, падая на колени.

Он уперся руками в камни, рассыпанные у кромки воды, и напряг могучие мышцы, но ничего не мог сделать: голова опустилась еще ниже. Лицо, на которое он теперь уже вынужден был смотреть, побагровело, рот перекосился от неимоверных усилий, зубы оскалились. Но все было напрасно: он не только не мог подняться, но все больше и больше склонялся к озеру. Вот концы длинных прядей коснулись зеркальной поверхности. Вода не шелохнулась, а атлант почувствовал, что его как будто кто-то схватил за волосы и потянул к себе. Ужас, охвативший его, отразился в глазах того, другого Кулла, который смотрел на него в упор из глубины. Атлант вновь напряг все мышцы. Он видел, как от напряжения натянулись сухожилия и вздулись вены на шее двойника, перекошенное лицо которого сделалось страшным. Вода неуклонно приближалась.

Кулл услышал, как заржал конь, и в его помутившемся сознании мелькнула мысль: «Воронок оказался умнее». Он уже касался воды кончиком носа, еще мгновение, и она зальет ему ноздри и рот. Вдруг послышался громкий шлепок, словно что-то упало в воду. И действительно, по поверхности озера пошли круги. Кулл дернулся из последних сил, откинулся назад и, потеряв равновесие, опрокинулся на спину. Падая, он увидел, что со скалы на него прыгнул какой-то зверь.

Кулл отбил его атаку ногами, как дикий кот, и вскочил, выхватив меч и ожидая следующего прыжка. Леопард не заставил себя ждать. Он метнулся к человеку, стараясь вцепиться ему в глотку, но напоролся на острое лезвие. Атлант выдернул клинок у него из брюха и, схватив за горло левой рукой, ударил еще раз, а затем отшвырнул в озеро. Вода забурлила от судорожных движений умирающего зверя, а затем сомкнулась над ним. Вскоре спокойная гладь отразила голубое небо.