Легко сказать, найти! Но как это сделать? Воистину, искать иголку в стоге сена.
– Чем занимаешься, Джулия? – услышала она голос Лиз. Сестра стояла в дверях в спортивных шортах и майке. Волосы собраны на затылке в конский хвост. Значит, явилась после пробежки. Лиз – фанатичная поклонница бега и прочих спортивных занятий. В отличие от младшей сестры, Джулия предпочитала неспешные прогулки по парку, завершая их обязательной порцией латте.
– А ты как здесь очутилась? – спросила она у нее.
– Я забегала к папе, и он сказал, что дал тебе ключи от нашего сарая. Что ищем?
– Сама не знаю!
– Майкл рассказал мне, что ты обнаружила какие-то тайны в своем прошлом. Это так? – в голосе Лиз прозвучала насмешка.
– Так, возникли кое-какие вопросы.
– Какие еще вопросы?! – воскликнула Лиз оскорбленным тоном. – Мама умерла, отец каждый вечер напивается до смерти. Говорю на тот случай, если ты не замечаешь этого! Твой жених в отчаянии. А у тебя какие-то вопросы! Мало нам неприятностей, нет, нужны новые! Зачем, скажи на милость, тебе понадобился после стольких лет родной отец?
Конечно, Лиз права. Время для поисков – самое неподходящее. Впрочем, когда оно было подходящим? Она прожила на свете целых двадцать восемь лет и ничего толком не может рассказать о себе. И вовсе не родной отец ей нужен!
– Мне не нужен родной отец! – повторила она вслух. – Я просто хочу разобраться в том, кто я есть и где родилась. Я видела фотографию малышки в музее. Точная копия меня. И кулон у девочки на шее такой же, как у меня.
– Тот, что с лебедем? Так вот почему ты его так разглядывала! Но Майкл сказал, что эта девочка – русская. А ты ведь никогда не была в России.
Действительно, чушь какая-то! Собственные предположения в устах Лиз показались ей еще более нелепыми.
– Да, все это смахивает на бред, понимаю. Но фотография вызвала у меня целый ворох вопросов. Я вдруг вспомнила, что у нас в доме не было ни одной фотографии тех лет, когда мама еще не была замужем за Джино. Странно, правда? Вот я и копаюсь в старых маминых вещах, пытаясь отыскать что-то такое, что подтверждает, что в возрасте трех лет я жила в Америке.
Лиз посмотрела на сестру как на умалишенную.
– Джулия, ты спятила! С тобой случился удар! Ты потеряла разум, да?
– Ничего я не потеряла! Я просто хочу узнать, кто я есть на самом деле! Тебе меня не понять, Лиззи! У тебя все иначе. Ты знаешь, кто твои родители, кто твой дедушка, у тебя есть бабушка. У меня же – только мама. Я не знаю ничего ни о своем отце, ни о родителях отца и матери. И потом, я ничего не помню и о себе самой! И это сводит меня с ума. Почему я ничего не помню о своем раннем детстве?
– Многие люди не помнят! Я, к примеру, тоже помню немногое.
– А тебе и помнить не надо! Потому что я все тебе расскажу, если потребуется. Ведь я же была с тобою рядом с той самой минуты, как ты появилась на свет. А вот кто расскажет мне о моих первых годах жизни? Особенно сейчас, когда мамы больше нет.
– Хорошо! – Лиз присела на краешек старого сундука. – Расспроси папу! Уверена, он охотно поделится с тобой всем, что знает.
– Да, надо будет! Но пока не хочется втягивать его в пустые разговоры. Вдруг я смогу узнать все, что мне надо, и без его помощи.
– Парень, что приходил к тебе вчера, он тоже участвует в твоих поисках?
– Он сын того фотожурналиста, который снял девочку.
Джулия благоразумно промолчала о том, что девочку сфотографировал сам Алекс.
– И он тоже считает, что ты и есть та девочка?
– Он считает, что нужно провести поиск.
– Вы оба спятили, это факт!
Джулия вздохнула. У ее сестры авторитарный характер. К тому же она категорически не приемлет новое. А еще она панически боится всяческих проблем. Так, она до последнего отказывалась поверить, что мама умирает, и все время твердила, что та обязательно поправится и все у них будет хорошо. Наверное, все дело в возрасте. Ведь Лиз на целых шесть лет моложе ее. А может, это просто синдром младшей сестры, с детства привыкшей, что все ее жалеют и опекают. Джулия так и поступала всю свою жизнь, но сейчас не намерена щадить чувства младшенькой.
– Разве тебе не пора на работу? – сменила она пластинку.
– Еще есть время! Послушай меня, Джулия! Мне кажется, ты сильно рискуешь. Из-за этих дурацких поисков ты можешь потерять Майкла. Не боишься?
Еще несколько месяцев тому назад, да что там месяцев – еще неделю тому назад Джулия с радостью согласилась бы ничего не менять в своей жизни и ответила бы утвердительно на последний вопрос Лиз. Но с уходом матери все в ее жизни круто изменилось. Что связывает ее с собственным прошлым? И что она знает о нем? Фотография в музее на многое открыла ей глаза. Настало время не только задавать вопросы, но и искать ответы на них. Ей позарез нужно заполнить те пробелы, которыми полнится ее жизнь. Как же этого не могут понять ни Майкл, ни Лиз?
– Прежде чем выходить замуж, я хочу твердо встать на ноги и узнать все о себе самой. И если Майкл не согласится дать мне несколько дней для того, чтобы постараться обрести почву под ногами, тогда свой последний вопрос ты можешь смело адресовать ему, а не мне!
– Уверена, что тебе хватит нескольких дней?
– Откуда я знаю, Лиз? Пока все продвигается очень медленно. Об одном прошу тебя! Дайте мне возможность спокойно разобраться во всем! Я себя ищу! И я знаю, что не остановлюсь до тех пор, пока не получу ответы на интересующие меня вопросы.
– А может, лучше не знать этих ответов? Ты не подумала о том, что, вполне возможно, у мамы были особые причины скрывать от тебя твое прошлое?
– Думала я об этом, и не раз! – отмахнулась от сестры Джулия. – Но, по-моему, самое страшное – это ничего не знать.
– Надеюсь, ты поступаешь правильно!
– И я на это очень надеюсь!
– Ну, что уже удалось нарыть? – Лиз обозрела груды вещей, разбросанных вокруг. – Ты уже почти закончила, как я посмотрю. Просто не верится, что после мамы осталось так немного всего.
– Да, немного! Мне тоже казалось, что вещей должно было быть больше. Правда, я еще не дошла до бумаг. Помню, все документы, метрики, удостоверения мы сложили в несколько коробок, и папа забрал их с собой на новую квартиру.
При упоминании об отце Лиз снова помрачнела.
– Напрасно папа переехал в эту квартиру! – вздохнула она. – В своем доме ему было гораздо лучше. И мама так любила наш дом. Я до сих пор злюсь на него за то, что он продал его.
– Папа не смог бы жить среди грустных воспоминаний, архивом которых стал наш дом после смерти мамы.
– А я не представляю себе, как мы встретим нынешнее Рождество! Без привычной елки в углу гостиной, без традиционного рождественского ужина за большим столом. В доме тети Люции все будет по-другому.
– Согласна с тобой! – грустно сказала Джулия и, чтобы развеять мрачное настроение сестры, добавила: – Но мы все равно постараемся, чтобы Рождество получилось веселым. Мы-то пока еще все вместе! И это главное!
– Слава богу. Ну что? Ты закончила?
– Почти! Одна коробка осталась, последняя.
Лиз присела на корточки рядом с Джулией и стала смотреть, как та открывает коробку. К их удивлению, там лежали не вещи матери, а их детские одежки.
– Ой, взгляни! – воскликнула Лиз, извлекая наружу веселенький розовый свитерок. – Я его так любила в детстве!
– А я все время носила вот этот! – Джулия достала свитер голубого цвета с вышитым цветочным орнаментом спереди. – Удивляюсь, как это мама сохранила наши вещи. Обычно во время весенней генеральной уборки она выбрасывала все подряд. Помню, мне даже кое-что приходилось потом выуживать из мусорных баков.
– Наверное, она сберегла их потому, что они были у нас самыми любимыми. Иногда наша мама тоже могла быть сентиментальной!
– Да, мы многого о ней не знаем! – согласилась с сестрой Джулия. – Я вчера всю ночь думала о том, почему я так мало знаю о маме. Я не знаю, где она выросла, как любила проводить летние каникулы, где училась, с кем дружила, кто стал ее первой любовью. Она никогда не рассказывала о себе, а мы не спрашивали. Почему мы не спрашивали, а?
