— Вот плутовка! — воскликнул Альваро, увидев, что обезьяна спрыгнула на один из листьев, не выпуская своего детеныша. Маленький плот немного погрузился в воду от толчка, но потом опять выплыл на поверхность и вместе с обезьянкой быстро понесся, увлекаемый течением, которое и прибило его к противоположному берегу.

Обезьяна издала победный крик.

Ягуар пришел в сильнейшую ярость, увидев, что добыча ускользнула от него. Он бешено зарычал, царапая когтями дерево, и потом бросился в воду.

— Очевидно, он умеет плавать, — заметил Альваро. — Пожалуй, он настигнет обезьяну.

На том месте, где погрузился ягуар, поднялась пена, и когда он выплыл, то раздался его рев, к которому примешивался страшный свист, очевидно издаваемый каким-то другим животным.

— Должно быть, ягуар наткнулся в воде на кого-нибудь, — сказал Альваро и бросился к берегу, чтобы лучше видеть, что делается в реке.

В этот момент из воды высунулся громадный черный цилиндрический хвост, и вскоре показался ягуар, обвитый громадной змеей, сжимавшей его своими кольцами. Это была анаконда, самое большое из всех бразильских пресмыкающихся, достигающее порой длины тринадцати-четырнадцати метров. Она живет на дне рек и неядовита, но обладает такой силой, что может задушить даже быка, охватив его своими кольцами. По всей вероятности, ягуар как раз опустился в воду на то место, где находилась змея, которая тотчас же подхватила его.

Хищник и пресмыкающееся, обвившееся вокруг него, яростно боролись, то выскакивая на поверхность воды, то погружаясь в нее. Ягуар, обезумев от боли, старался зубами и когтями разорвать кожу змеи, а змея сдавливала его все сильнее, стараясь сломать ему кости и позвоночный столб. Вода окрашивалась кровью, но змея все-таки не выпускала своей добычи, уверенная в успехе. Наконец они оба опустились под воду, которая густо окрасилась кровью, и больше не показывались на поверхности.

— Черт возьми! — воскликнул Альваро. — Вот это враги, которых мы с тобой должны очень остерегаться.

— Он уже околел, этот тигр? Как вы думаете, сеньор? — спросил Гарсиа.

— Вероятно. Но, я думаю, и змее пришлось плохо от его когтей. Во всяком случае, мы должны воспользоваться этим моментом и скорее перебраться на другой берег.

— А может быть, тут, поблизости, есть еще такие же звери?

— Вряд ли. Они бы приняли участие в этой борьбе. А ты видел обезьяну?

— Она выбралась на берег и скрылась в лесу.

— Не будем же терять времени, пока змея занята пожиранием своей добычи.

Они быстро срезали бамбук, перевязали его лианой и приготовили плот. Через полчаса они уже были на другом берегу, пристав как раз к тому месту, где скрылась обезьяна, спасшаяся от когтей ягуара.

Лес продолжался и на другом берегу реки и был такой же густой и непроходимый, как и тот, по которому раньше странствовали путешественники. Пожалуй, чаща была еще гуще, так как тут господствовал настоящий растительный хаос. Внизу растения так перепутались, что образовали общую массу, по которой можно было ступать, как по земле. Но под этой массой почва была совершенно сырая, и оттуда поднимался запах гнили и плесени, заставлявший путешественников брезгливо морщить нос.

— Вот так девственный лес! — сказал Альваро, который, конечно, предпочел бы простой луг этому богатству растительности. — Как ориентироваться в такой чаще, не пропускающей ни одного солнечного луча? Боюсь, что нам трудно будет добраться до залива!

— Уж не заблудились ли мы? — спросил Гарсиа.

— Очень возможно.

— Неужели такие леса покрывают всю Бразилию?

— Весьма вероятно. По-видимому, индейцы не заботятся об их уничтожении, земледелия у них не существует.

— Еще бы! Они ведь пожирают друг друга! И притом в этих лесах нет недостатка во фруктах.

— И в дичи… Это что за шум?

Где-то в чаще раздался такой пронзительный рев, что заставил мгновенно умолкнуть стаю попугаев, сидевших на ветках. Рев был такой оглушительный, что Гарсиа зажал себе уши.

— Кто это задает такой ужасающий концерт? — вскричал он. — Может быть, это хищные звери?

— Нет, это обезьяны.

Рев и вой усиливались и, казалось, наполнили весь лес.

— Пойдем, — сказал Альваро, — заставим-ка умолкнуть этих непрошенных музыкантов. Быть может, нам удастся при этом раздобыть себе жаркое. Ведь у нас ничего нет. От жары мясо черепахи испортилось и так воняет, что есть его нельзя.

— Неужели у вас хватило бы мужества съесть обезьяну! — воскликнул Гарсиа.

— Отчего нет? Ведь это такое же животное, как и всякое другое.

Они пошли в том направлении, откуда неслись звуки, не умолкавшие ни на одно мгновение. Ружье они держали наготове. Встреча с ягуаром научила их осторожности. Продираясь с превеликим трудом сквозь чащу ползучих растений, переплетенных корней, они потратили целый час, чтобы пройти пятьсот шагов, которые отделяли их от места, где собрались лесные музыканты.

Как и предвидел Альваро, этими артистами оказались обезьяны, усевшиеся в кружок на ветвях дерева и старавшиеся перекричать друг друга. Посредине этого импровизированного хора сидел «регент», роль которого исполняла обезьяна, самая худая из всего стада, но обладавшая особенно сильным и звучным голосом. Эта обезьяна затягивала одну ноту, а все остальные вторили ей, постепенно усиливая звук, который разносился по всему лесу и потом вдруг обрывался. Обезьяны умолкали на мгновение, дожидаясь нового сигнала. Если же какая-нибудь из них затягивала неверную ноту, то «регент» хора награждал ее тумаком по голове и заставлял умолкнуть.

— Молчать! — крикнул Гарсиа обезьянам, подойдя к дереву. В ушах у него звенело от ужасного гама, и он надеялся своим возгласом заставить обезьян разбежаться. Но не тут-то было. Обезьяны были так заняты своими вокальными упражнениями, что не обратили никакого внимания на этот повелительный крик.

— Ты только понапрасну теряешь время, мой милый, — заметил ему Альваро. — Разве твой голос может быть услышан среди такого гама?

— Пожалуй, тут нужна пушка, чтобы заставить их замолчать, — согласился Гарсиа.

— Меткий выстрел тоже будет иметь успех. Попробуем-ка свалить «регента».

Альваро был прекрасный стрелок. Он мгновение прицеливался и выстрелил в главного певца, который горланил сильнее всех. Обезьяна так и осталась с раскрытым ртом, но голос ее прервался на самой высокой ноте; обезьяна приподнялась, вытянув руки, покружилась на одном месте и наконец с шумом свалилась на землю и осталась неподвижной. Ее товарищи, перепуганные до смерти, быстро вскарабкались на верхние ветки, отчаянно крича.

Убитая обезьяна лежала на земле, и Альваро уже собирался подойти к ней, когда вдруг услышал возглас на чистейшем кастильском наречии:

— Caramba!4 Какой меткий удар!

И он, и Гарсиа остолбенели от изумления. Уж не ослышались ли они? Они оба довольно хорошо знали испанский язык, который был в те времена почти так же распространен, как в настоящее время французский. Оглянувшись, они увидели в кустах высокого, статного человека лет сорока пяти, с черной бородой и черными длинными волосами, который стоял, скрестив на груди руки, и с улыбкой смотрел на них. Несмотря на то, что кожа у него была очень смуглая, его правильные черты лица, красивые большие глаза и рост — все это указывало на европейское происхождение. Однако он был одет, как одеваются туземцы. На голове у него была диадема из перьев, а одежда его состояла из юбочки, сплетенной из каких-то волокон, блестящих, как шелк. Браслеты и ожерелье из зубов кайманов и диких зверей дополняли его костюм, на груди висел какой-то странный трофей, похожий на змеиные позвонки.

«Индеец или испанец?» — подумал Альваро, становясь в оборонительную позицию, и сделал знак своему товарищу, чтобы он приготовил ружье.

Незнакомец не пошевельнулся. Он продолжал улыбаться, смотря с глубоким волнением на Альваро, и не притрагивался рукой ни к тяжелой дубине, висевшей у него сбоку, ни к коротенькому копью, которое виднелось у него за плечами.