никто не патрулировал. На въезде в город не таилась засада.

И в самом городе неприметной серой машине никто не уделил

внимания.

Они высадили родственницу Александера возле автобусной

остановки, и это принесло некоторое облегчение — исчезла

гнетущая тишина, можно было заговорить, не ожидая насто-

роженного взгляда с заднего сиденья.

— Ты собираешься воспользоваться приглашением Хайн-

ца? До шести еще много времени, но мы можем где-нибудь

припарковаться...

— Нет. Я не двинусь с дачи, пока нас не начнут выкуривать,

или пока не истечет неделя, дарованная Эрлихом. Неизвестно,

чьи указания выполняет Хайнц. Покупай продукты, и поедем

назад. Только постарайся объехать Врата. Нам действительно

опасны патрульные. Тот мужик, которого я зацепил на поляне —

заместитель военно-транспортного министра. Думаю, он раз-

дал соответствующие указания подчиненным... да и «серый

наместник»...

Воспоминание о шантаже отозвалось уколом в сердце. Зак-

ружилась голова, заныли ребра — волна боли прокатилась

по левой половине тела и исчезла. По счастью, теперь Сашу

отвлекала скользкая дорога, и невольную гримасу удалось

утаить. Вторая волна накатила, пока Александер покупал си-

гареты и продукты в магазине. А вот третья — более сильная,

чем предыдущие — накрыла за городом, на трассе, и Арек, теряя

сознание, услышал визг тормозов и испуганный голос:

— Что с тобой? Ты меня слышишь? Какое лекарство достать?

Вот аптечка.

Мир начал рваться на куски. В этих обрывках они куда-то

ехали — причем Арек лежал на заднем сиденье. Сидели — сидел

только Саша — в машине, окруженной заснеженными деревьями.

В тишине, нарушаемой редким-редким шумом проезжающих

мимо автомобилей. Распотрошенная аптечка, валявшаяся на

переднем сиденье, была бесполезна — последнюю таблетку из

нужного флакона удалось пропихнуть в себя минералкой, но она

почему-то не помогла.

А потом Александер начал ругаться с Вальтером. Если быть

точным, Арек сначала решил, что ему снится кусок из прошлой

жизни — дядя с мужем сцеплялись по любому поводу, всегда

имели противоположную точку зрения на один вопрос, грызлись,

призывали его в свидетели и страшно удивлялись, когда он не

желал принимать чью-либо сторону, а просил: «Оставьте меня в покое!».

Скандал протекал один в один. Вальтер обвинял Сашу в

черствости и бездушии — «лишь бы трахаться, а потом хоть

земля не гори! А о том, что он без врачей и таблеток подохнет,

ты подумал?».

До обвинений в некрофилии дело не дошло. Арек разлепил

пересохшие губы и попросил воды. Скандалисты тут же

объединились — Александер влез на заднее сиденье и помог ему

сесть, а Вальтер открутил пробку с бутылки и сунул в руки.

— Не лайтесь... Валь, это правда ты, или мне мерещится?

— Я, я... — раздраженно ответил дядя. — Кому еще доверишь?

Хайнц твой на посылках хорош, но его машину обыскивают, да-

же под коврики заглядывают.

— А твою?

— Пока не смеют. Но долго ли это продлится? Могут и... в общем, прощайтесь.

— Как? Прямо сейчас? — Сашино движение отдалось очеред ной волной боли.

— Ты хочешь, чтоб я труп через Врата повез?

До главного аргумента: «А кто с его матерью объясняться

будет? Тебе-то что... ты на Кеннор носа не кажешь!», Вальтер

не добрался. Арек осторожно поднял руку, призывая его к

молчанию, и проговорил:

— Саша... мне действительно надо к врачу. А ты... уезжай

куда-нибудь. Скройся. Не высовывайся, пока мне не вынесут приговор. Хотя бы это время, я прошу тебя. Пожалуйста. А потом... устраивай жизнь. Если понадобится — воспользуйся

конвертами.

Сидеть стало трудно. Голос пропал, а ответные слова Александра доносились, как сквозь ватную прослойку: «Как получится... если сможешь, хотя бы записку напиши», губы

коснулись губ — мокро и холодно, а потом Арек неожиданно

четко расслышал ответ Вальтера:

— Сообщу. Но вряд ли смогу порадовать приятными известиями.

Везучий — или просто не поскупившийся на очень хорошие

взятки — дядя провез его через двое Врат, избежав обыска

машины, и доставил в кардиологический центр в Нератосе. Там

у Арека отобрали браслеты, уложили в реанимацию, а через

пять дней перевели в палату с зарешеченным окном, под дверью

которой сидел военный полицейский.

Еще через день, после осмотра, Арек услышал неожиданный

вердикт врача:

— Думаю, вы в состоянии принимать посетителей.

Первой в голову пришла мысль о взятках — хоть и больница,

но оформили-то как пациента, переведенного из тюремного

лазарета. Это из разговора врачей в коридоре удалось понять. А

заключенного так просто не навестишь...

Укрепляя подозрения, в палату явился Вальтер. И с порога

начал пылать праведным негодованием. Выслушав вопрос: «По-

чему не сообщил мне о шантаже?», Арек напомнил о разговоре

на Кенноре.

— Ты же мне сказал: вляпаешься в неприятности — выкручивайся сам.

— В кого ты уродился таким тупицей? — взревел Вальтер. —

Тебе скоро сорок, пора уже научиться понимать разницу меж-

ду неприятностями и широкомасштабным скандалом, затра-

гивающим интересы всей семьи!

После вопля в палату набежали врачи и медбратья. Дяде

прочли нотацию — «ни в коем случае нельзя волновать боль-

ного!» — но вон не вывели, после чего подозрения о взятках

переросли в твердую уверенность.

Как ни странно, Вальтер внял врачам и перестал орать.

Вытащил из кармана диктофон, положил на стол и велел:

— Рассказывай о шантаже. Всё, в подробностях. Кто что требовал, какие сроки выдвигали, кого ты успел прижать... того убогого, что пленку продал, я уже в надежном месте запер. Но

сейчас я хочу услышать твою версию. Начинай.

Арек отчитался, стараясь не упустить ни одной детали, и добавил:

— Мне не удалось выяснить, какие контейнеры ему жгли.

Никаких связей с крупными корпорациями... ни одного род-

ственника, связанного с технологическими производствами.

Что о контейнерах говорили, что о поставках алкоголя — все