Погулял я и через полчаса сообразил, что деньги надо не отдавать, а брать сразу. Выигрывает всегда тот, кто банкует. Купил газету, прочитал адрес типографии. В типографии узнал, почем стоят такие бумажки – акции то есть напечатать. А где ваше юрлицо?

Расценки в юридической консультации остались – десять рублей за консультацию. И никому были не нужны консультации, потому что выжить они не помогали. Не набрал еще юрист силу, большая часть не прибилась к золотым берегам и болталась в проруби вместе со всем отстоем, кинутым народом то есть. Прошел я пустым коридором, стукнул в дверь – и через полчаса вышел, купив за десятку знаний на двести миллиардов рублей, как потом оказалось. Да, мельчал рубль, так вагонами возили.

А спустившись с крыльца, купил я тут же газету в киоске и прочитал объявления, по которым предлагали купить готовые фирмы «из стола». Весь комплект документов с банковским счетом и печатью. Закрытые акционерные общества, открытые акционерные общества, паевые товарищества и товарищества с ограниченной ответственностью. Оформление покупателя директором – в присутствии, в течение получаса. Необходим паспорт. Того, кто будет директором. Причем – чей угодно паспорт: какой принесешь – на того и оформят. Это все дело мне только что скорбная юристка объяснила.

Короче, объяснил я маме про жизнь, сняла она с книжки все деньги, которые и так в пыль превратились, заначку из книг вытащила, и назавтра купил я за восемьдесят долларов подходящую фирму. И стал полноправным юрлицом. Генеральным директором ООО «А-Цюрих-инвест». И знакомая маминой знакомой выдала мне в банке на эту фирму пять тысяч долларов кредита – за пятьсот отката. Кстати, слова «откат» еще не было.

Через неделю у меня был снятый офис в центре, охранник, четыре девочки за окошечками и штабель ящиков с напечатанными акциями-билетами по 100, 500 и 1000 рублей. Акции большой художественной убедительности, эскиз я сам выбирал в типографии из готовых. А себе я купил деловой костюм и напечатал бейджик «Генеральный управляющий». Объявления в газеты и на радио мы сочиняли с мамой вместе; она вздыхала и крутила головой.

Вообще я сильно сомневался в своей авантюре. Но – фигня! Если у других идет – я что, дурнее?

И народ – попер!

Попер и понес деньги!

Их складывали в картонные коробки из-под масла.

Первый день у меня кружилась голова от нереальности всего этого. О чем они думали, во что они верили – хрен их знает. Как фантики отдавали. Игра в бизнесменов. «Поле чудес в стране дураков» – тогда по телевизору кто только эту фразу ни повторял.

Через два дня я был обладателем килограммов ста денег. Их там набралось шесть с половиной миллионов рублей. В двадцать один год я стал миллионером.

…Через два месяца в двадцати городах работали филиалы фирмы «А-Цюрих-инвест». Они принимали деньги и зачисляли на счета. В каждом филиале был бухгалтер, юрист на договоре, менеджеры и охрана. Что касается названия, то купленная мной за восемьдесят долларов папка, в смысле ООО, называлась иначе, но переименовать было пять минут и пять баксов. Я два вечера ломал голову над подходящим названием и советовался с мамой. Хотя у нее это все особого доверия, понятно, не вызывало.

В моем положении прекрасно то, что все уже случилось. Не надо бояться худшего. Бомж подобен самураю: всегда готов сдохнуть. Мысленно каждый из нас уже умер.

Еще прекрасно то, что ничего не надо делать. Пушкин писал про нас: «На праздность вольную – подругу размышленья». Дворянин – это бомж с неограниченными средствами. Чем я отличаюсь от Онегина? – баблом. Статус разный, а суть одна: лишние люди.

Вот я и размышляю – делать-то все одно не хрен. И о чем бы ни задумался – приходишь к одной теме: хрен ли это за страна, что я стал бомж? Я хочу понять закономерность.

Вот смотрите. В девяносто первом объявили свободу. Запрет идеологии, свобода слова, мысли, печати, передвижения, главное – свобода занятий и предпринимательства; свобода партий, движений и так далее. И что произошло? Сразу наверх пошли воры и бандиты.

Народишко резко обнищал и вопит: батюшки наши власти, грабют нас! А власти отвечают: дак а мы тоже грабим. Потому что свобода предпринимательства. Тебя хотят ограбить – на то его свобода. А твоя свобода – на то, чтоб не дать себя ограбить, а наоборот – ограбить его самого.

А журналисты поддакивают: точно, это называется рынок. А рынок – это значит: в свободном обществе все имеет свою цену. И в свободной конкуренции борется, чтоб за себя со своим товаром взять цену максимальную. Кто против свободы – тот совок и тоскует по империи и крепкой руке.

И на этом рынке продается все. Закон, суды, менты, все государственные чиновники – все продается: потому что рыночные отношения и свобода. А что ж государство? А государство и продается: по частям, в розницу.

То есть: они с самого начала грабеж, воровство и коррупцию приняли как часть свободы и рынка. Был революционный лозунг: «Грабь награбленное!». Теперь он сменился контрреволюционным лозунгом: «Грабь кто кого может!».

Честное государство воспитывает честных. Трудовое государство воспитывает трудяг. Лживое государство воспитывает врунов. Ну, а воровское государство воспитывает воров. Вор в нем – это логично.

Интеллигенты, в частности журналисты, оказались полезными идиотами. Они так и не поняли, что свобода без берегов – это бандиты вместо государства. Это быстро оказывается: сила без справедливости – вместо справедливости даже насильно.

Слабые, больные, старые и малые – оказались не нужны. А нужны только те, кто сейчас конкретно приносит прибыль. Поэтому на хрен школы, больницы, пенсии, науку, культуру, – воры и бандиты не имеют с них прибыли.

Отдельный человек думает о собственном благе. А государство думает о благе общем, всего народа и страны, причем не только сегодня, но и завтра. Значит, задача в том – причем самая трудная задача – чтобы каждый, работая на личное благо сегодня, этим одновременно работал на общее благо завтра. Вот для этого и надо правильно организовать государство. Работая на себя – работаешь на всех. Твой труд – полезен людям.

А при «свободе» можно забить на общее благо большой болт с прибором. И спекулировать на бирже. Или приватизировать нефтяные прииски. И вообще заниматься любым мошенничеством, абы бабки сосать из финансовых сетей. А закон – это просто твои накладные расходы: плати – и закон за тебя.

И на рынке остаются чемпионы по обгладыванию ближних. Сожрали тебя? – сам виноват: не выстоял в рыночных условиях. И все больше народа перетекает из человеческой жизни на помойку.

Допустим, я мог устоять и выжить. Купил бы кого надо, взял в долю кого надо. Или угнал бы через поганки бабло за бугор, как все сделали. Но экономика страны бы от этого не поднялась. Значит, рабочих мест больше бы не стало. Значит, в бомжи пошел бы кто-то другой. Но общее число выкинутых на помойку не уменьшилось бы.

Это еще понятно. Это еще ничего. Другое хуже.

Татаро-монгольское иго. Рабство. Враги помешали хорошей жизни.

Царизм. Крепостное право. Монархизм и рабство мешали хорошей жизни.

Советская власть. Диктатура пролетариата, государственная экономика, цензура и кровавые чекисты мешали хорошей жизни.

Девяносто первый год! Свобода, равенство! Долой тюрьму народов! Проходит двадцать лет – и мы опять построили себе цензуру, бесправие, авторитарную власть и нищету большинства.

Значит, народ такой. По отдельности большинство хорошие – а все вместе выходим дерьмо. И крупинки золота и сахара в этом дерьме общей картины и вони не меняют.

Пока его угнетают – он плачет и мечтает о справедливости и добре. Как только поднялся до минимальной власти – стал той же сволочью, плюющей на других. Когда он раб – его жалко. Когда он хозяин – да лучше бы оставался рабом.

Вот в чем горе.

Возьмем Африку. Там как возьмутся где строить демократию – получается в конце концов такая кровавая диктатура, что колониализм – это их светлое прошлое. Не подходит им этот строй. Психология другая. Менталитет не тот.