— Нет, ты меня не поняла, — сказал он просто. — Я вовсе не имел в виду… — Он подошел к окну, спокойно открыл его. Блик света на противоположной стене… Он нагнулся и задумчиво посмотрел вниз. Потом повернулся и сказал негромко: — Четвертый этаж. Наверное, достаточно. — И сделал выразительный жест. — Мы втроем стали пить, а потом она захотела открыть окно, немного проветрить комнату. А потом… Ведь часто так бывает.

Брикки казалось, что сердце ее горит, как факел.

— Да, но такие дела всегда расследуются, а это нам не годится, Грифф.

— Так что ж мы сделаем? Оставим ее здесь? — сказал он резко, лающим голосом.

Бристоль пригладила волосы.

— Посмотри, в какую беду ты нас втянул, — ворчливо сказала она. — Зачем тебе нужно было…

— Заткнись! — сказал мужчина жестко.

— Она уже знает. Как, по-твоему, зачем она сюда пришла?

— Какого черта ты не делала все как нужно было! С самого начала, как мы договорились!

— Не могла я с ним справиться! Я открыла тебе дверь, чтобы ты его напугал, заставил заплатить. Совсем я не думала, что ты его застрелишь.

— А что ты хотела, чтобы я сделал, когда он бросился на эту штуку? Хотела, чтобы я ее отдал? Ты видела, что произошло, — я должен был застрелить его, в порядке самозащиты. Да и вообще что теперь говорить об этом! Сама все испортила. А беду не исправишь. Теперь еще надо думать об этой юбке. Мне все-таки кажется, что самое умное…

— Нет! Говорю тебе, Грифф, нет! Это будет самое глупое. Пусть болтает, когда мы уйдем. Ведь это только ее слово против нашего слова. Она ведь тоже там была, верно? Она могла это сделать — так же, как и мы. Давай скорей уйдем отсюда.

Он открыл дверцу стенного шкафа и заглянул в него.

— А как насчет этого? Давай сунем ее сюда и потеряем ключ. Шкаф в капитальной стене, так что ее никогда не услышат. Это даст нам порядочно времени. Неизвестно, сколько пройдет, пока откроют шкаф.

Они оттащили ее к шкафу и сунули внутрь, как мешок…

— Надо ее к чему-нибудь привязать, — сказал он. — А то она начнет биться о дверцу. — Он приспособил что-то вроде сбруи из простынь и привязал к крючку в стене. Она теперь не могла пошевелиться.

Женщина сказала:

— А там есть чем дышать? А то вдруг долго не…

— Не знаю, — оборвал он. — Она выяснит это сама, а потом нам расскажет.

Они закрыли дверцу. Темнота. Ключ был вынут. Ключ, который они хотели бросить где-то на улице. Она слышала, как они разговаривают.

— Давай чемодан, Джоан.

— А как насчет того идиота, что сидит в холле? Он, должно быть, видел, как она поднималась сюда.

— Ну, с этим я справлюсь легко. Где бутылка виски, которую я сегодня купил? Я предложу ему выпить на прощание. Он, когда пьет, всегда отходит за почтовые ящики. Ты выскочишь, когда он будет там, и быстро выйдешь на улицу, разговаривая сама с собой, как будто с ней. Пошли. Ты готова?

— Эй, послушай-ка! Нет счета за номер. Надо расплатиться, иначе нас начнут искать. Он, наверно, упал на пол…

— Неважно, некогда сейчас искать! Дежурный выпишет нам новый…

Дверь закрылась. Они ушли.

В такси Куин раздумывал над сложным маневром Холмза. Тот боялся попасть в ловушку и, чтоб избежать ее, заставил Куина уйти из того места, откуда он звонил, в кафетерий. Там он, невидимый, осмотрел его, но так как не был абсолютно уверен, что Куин один, хотя и казалось, что это так, перенес встречу в третье место. Это давало Холмзу возможность приехать туда раньше и удостовериться, что вокруг никого нет. Куину пришлось бы расставлять сообщников на виду у своей богатой жертвы.

Куин доехал до 51-й улицы за пять-шесть минут, не больше. Этот бар походил на старомодный ночной клуб, какие существовали три десятилетия назад. Он помещался в первом этаже каменного дома, а вход был через подвал. Над дверью висела неоновая вывеска, освещающая вход, но официальное время закрытия уже давно прошло, и вывеска не горела. Большинство посетителей уже ушло. Но он выскочил из такси и вошел. Все равно.

В маленьком кабинете лицом ко входу в одиночестве сидел человек. Его волосы серебрились у висков, он носил очки без оправы, что придавало ему довольно солидный вид — слишком солидный, чтоб сидеть с таким видом в одиночестве в баре около пяти часов утра. Он обхватил рукой бокал. Второй стоял на другом краю стола. Когда вошел Куин, он незаметно поднял палец. Куин подошел, остановился и посмотрел на него. Тот сидел, глядя снизу вверх. Минуту они молчали. Человек за столом заговорил первый:

— Вы Куин, надо думать?

— Я Куин. А вы Холмз?

— Сколько вам стоило такси?

— Шестьдесят центов.

— Вот деньги.

Он выкатил монеты из желобка ладони, будто монеты были чем-то жидким. Куин сбегал к такси и сразу вернулся. Холмз жестом указал ему на стул.

— Садитесь.

Куин неуверенно сел, придвинувшись к столу, подальше от стены. Снова они посмотрели друг на друга, парень лет двадцати пяти и мужчина, которому было пятьдесят, а может быть, и больше. Холмз был более опытен. Это проявилось почти тотчас. Он держал ситуацию в руках, даже эту ситуацию, которая была не в его пользу. Даже добродетель не может заменить жизненный опыт.

— Вот, выпейте, — сказал он. — Я должен был заказать заранее, чтобы мне разрешили здесь остаться. Бар закрывали.

Смешно — вдруг он что-нибудь насыпал в бокал? Это было бы похоже на 1910 год.

Холмз, видно, прочел его мысли.

— Возьмите мой, — сказал он, — я еще не пил.

Он взял бокал, который стоял перед Куином, и отпил из него.

— Когда вы выскажетесь? — спросил Холмз насмешливо.

Куин осмотрелся. «Неподходящее место, чтобы его сцапать. Я здесь с ним ничего не сделаю. Нельзя было позволять ему выбирать место».

Снова Холмз, казалось, прочел его мысли:

— Хотите выйти отсюда? Сядем в машину, а?

— Не знал, что у вас есть машина. Почему же вы не посадили меня сразу, а гоняли туда и обратно?

— Хотел сначала узнать кое-что о вас.

«И до сих пор не знаешь», — со злорадством подумал Куин.

Холмз выпил свой бокал до дна, поднялся, снял с крючка светло-серую шляпу и надел ее с такой тщательностью и точностью, будто покидал деловой завтрак, состоявшийся в полдень, а не место вынужденного свидания почти на рассвете. В шляпе он выглядел немного менее солидным, но только немного. Это все еще был с ног до головы достойный, надменный деловой человек. Он направился к выходу, невидимые вожжи всей ситуации все еще были крепко зажаты в его руках. Куин поднялся и шагнул следом, оставя свой бокал нетронутым. Затем оглянулся и посмотрел на бокал. «Это мне может пригодиться, если что-нибудь произойдет, — подумал он. — У меня внутри какое-то ощущение пустоты».

Он вернулся к столу, двумя длинными глотками осушил бокал и направился за Холмзом. Сразу же ему стало лучше, он почувствовал, что справится. Машина стояла недалеко от входа. Холмз уже был возле нее.

— Я не собирался торопить вас, — сказал он светским тоном.

Куин разрешил ему тронуть машину с места, затем спросил строго:

— Куда вы едете?

— Просто покатаемся немного. Я подумал, что мы не можем разговаривать, если машина стоит у тротуара в такое время, — подойдет полицейский и станет совать свой нос.

— Ну и что в этом такого? — отрезал Куин.

Холмз улыбнулся асфальту, простиравшемуся перед их наступающим буфером, будто видел что-то смешное, а там ничего не было — асфальт, как и всякий другой. Машина направилась на запад. Оба молчали. Куин подумал: «Я разрешу ему начать. Почему я должен облегчить ему положение? Он должен будет начать рано или поздно. Это игра. А у меня на руках — карты, несущие тюрьму и казнь, — так, во всяком случае, предполагается».

Что бы там ни думал Холмз, на лице его это не отражалось. Он повернул на север, на 60-ю улицу. Они проехали ее, затем наугад повернули на восток. Все экспромтом. Куин мог догадаться об этом по резкому повороту руля в самый последний момент. Они проехали прямо примерно к 5-й авеню, затем повернули на север; наконец он, очевидно, что-то решил и завернул на какую-то улицу, которая упиралась в склон, сбегавший под мост через Ист-ривер, и остановился у самого края, у воды. Здесь, где не было никакой ограды. Просто своего рода причал, поднимающийся над блестящей темнотой реки. Он остановился только тогда, когда передние шины прижались к низкому каменному бортику пристани. Куин молчал. Он думал: «В твою игру могут играть двое».