Не менее любопытна аргументация Ивана III, которой он обосновывал опалу на внука. "Чи не волен яз, князь велики, в своих детех и в своем княжении?" - восклицал он. А его дипломатам рекомендовалось разъяснять своим зарубежным коллегам, что внук "учял" государю "грубити", а "всякой жалует дитя, которое родителем норовит да служит, а которой не норовит, да еще грубит, ино того за что жаловати?".

Так решение важного государственного вопроса о престолонаследии сводилось (по крайней мере, в идеологическом его обосновании) к личной воле государя и проблеме почтительности внука к дедушке.

Итак, традиции деспотизма существовали. Это и неудивительно. Не может реально существовать и тем более победить альтернатива, не имеющая корней в историческом пути страны. Но только ли эта традиция существовала? Можно ли к отдельным проявлениям деспотизма свести деятельность не только Ивана III, но и Василия III? Я не говорю уже о том, что по масштабам расправ Иван IV оставил далеко позади своих деда и отца, он оторвался от них настолько, насколько олимпийский чемпион по бегу опередит нетренированного участника районной эстафеты. Существеннее другое: используя для объединения страны и ее движения к централизации в полной мере насильственные методы, правители второй половины XV - первой трети XVI века прибегали не только к ним. Они щедрыми посулами и действительными привилегиями успешно привлекали на свою сторону и бывших независимых князей, и их вассалов, умело использовали реальную заинтересованность всего господствующего класса феодалов в централизации. Именно на эту традицию опиралась в своей реформаторской деятельности Избранная рада. Потому и не беспочвенна ее деятельность. Так что и впрямь существовала реальная возможность торжества этого, менее болезненного пути развития.

Результаты опричнины были трагичны для страны. Начнем с тех ее непосредственных последствий, которые уже в последние годы опричнины и в первые годы после ее отмены ощутили миллионы русских людей, имевших несчастье быть современниками царя Ивана. 70-80-е годы XVI века - время тяжелого экономического кризиса. Деревни и села центра страны и значительной части северо-запада, Новгородской земли, запустели. Крестьяне разбежались: кто на новые .земли Поволжья (именно тогда русский крестьянин осваивал территории вокруг Тамбова, Саратова, Самары, Симбирска и т.д.), кто в Приуралье, кто на юго-запад - к Туле, Курску, Орлу.

Масштабы запустения позволяют представить себе писцовые книги. Это были документы, в которых в налоговых целях и для закрепления права собственности подробно описывалось каждое феодальное владение, там отмечали количество и "пашни паханой" и "перелога" (необрабатываемой пахотной земли), крестьянских и холопских ("людских") дворов, населенных и заброшенных, лугов, лесов и т.д. Дошли до нас они далеко не в полном объеме, но все же дают ценный материал для историка.

Писцовые книги, составленные в первые десятилетия после опричнины, создают впечатление, что страна испытала опустошительное вражеское нашествие. "В пусте" лежит не только больше половины, но порой до 90 процентов земли, иногда в течение многих лет. Даже в центральном Московском уезде обрабатывалось всего около 16 процентов пашни. Часты упоминания "пашни-перелога", которая уже "кустарем поросла", "лесом-рощей поросла" и даже "лесом поросла в бревно, в кол и в жердь": строевой лес успел вырасти на бывшей пашне. Многие помещики разорились настолько, что бросили свои поместья, откуда разбежались все крестьяне, и превратились в нищих - "волочились меж двор".

Конечно, в этом страшном разорении повинна не только опричнина, иногда мы имеем дело лишь с косвенными ее последствиями. Дело в том, что в годы опричнины резко вырос налоговый гнет. 100 тысяч рублей, которые Иван IV взял с земщины за свой "подъем", были только началом. Нельзя, впрочем, забывать и о том, что в 1570-1571 годах в России свирепствовала эпидемия чумы, унесшая множество человеческих жизней. Ее, разумеется, не поставишь в счет опричнине.

И все же роль опричнины в запустении была исключительно велика. Материал для суждений об этом дают нам книги "обысков", расследований о причинах запустения тех или иных сел и деревень Новгородской земли. В некоторых случаях причиной гибели или бегства крестьян называют "немцев" - шведские войска, вторгшиеся в ходе Ливонской войны на часть территории Новгородской земли. Но куда больше записей такого рода: "...опритчиные на правежи замучили, дети з голоду примерли", "опритчина живот пограбели, а скотину засекли, а сам yмep, дети безвесно збежали", "опричиныи замучили, живот пограбели, дом сожгли". Часто оказывается, что запустение наступило и от "царевых податей", то есть в конечном счете от той же опричнины, которая резко усилила налоговое ярмо.

Разумеется, Новгородская земля подверглась особому погрому, но сведения такого рода сохранились и по другим районам. Так, в Двинской земле страшному разгрому подверглись несколько волостей, где собирал недоимки опричник Басарга Леонтьев. Басарга был опытен: недаром накануне опричнины он был главным начальником над тюрьмами Москвы. Через несколько лет в официальных документах писали, что волости запустели "от гладу, и от мору, и от Басаргина правежу". В 90-х годах XVI века один из феодалов вспоминал в своем завещании, что его село и деревню в Рузском уезде "опришницы розвозили, и та земля стояла в пусте лет з двацеть".

Народные бедствия усугублялись вдобавок к эпидемиям и бесчинствам опричников и неурожаем, "хлебным недородом". Его причины крылись не только в неблагоприятной погоде, но и в невозможности спокойно вести хозяйство в условиях мобилизаций крестьян для обозной повинности в войсках, грабежей и насильственных экспроприаций. Крестьянское хозяйство лишалось резервов, и первый недород нарушал неустойчивое равновесие. Начался голод, стала массовой смертность.

"Из-за кусочка хлеба человек убивал человека, - пишет Штаден. - А у великого князя по дворам в его подклетных селах (личные села царя. - В. К.)... стояло много тысяч скирд необмолоченного хлеба в снопах. Но он не хотел продавать его своим подданным, и много тысяч людей умерло в стране от голода".

Это не клеветнические росказни недоброжелательного иностранца. О голоде единодушно твердят все источники. Вот цитаты из русских летописцев: "Глад... велик"; "Недород был великой хлебного плоду"; "Мор был силен по всей Русской земли"; "Мор и глад". Еще один текст, уже не из летописца, а из челобитной властей Троице-Сергиева монастыря: "Крестьяня от глада и от поветрея (эпидемии. - В. К.) вымерли".

Летописям вторят бесстрастные материалы земельных описаний. В некоторых пятинах[9] Новгородской земли количество пустых дворов, в которых не осталось жителей, превышало 90 процентов. Во всей Новгородской земле осталась всего лишь пятая часть населения. К тому же возросли подати, а цены на хлеб подскочили в 4 раза. Так что можно согласиться с псковским летописцем, который лаконично подвел итог: "Царь учиниша опричнину... И от того бысть запустение велие Руской земли".

Это опустошение страны сыграло значительную, если не решающую роль в утверждении крепостного права в России. Когда в 1581 году царь Иван временно запретил крестьянам переходить от одного владельца к другому даже в Юрьев день (26 ноября), он, должно быть, думал не о введении крепостного права, а о поисках выхода из сложившегося благодаря его же действиям кризисного положения. Искал же он этот выход на путях привычных ему командных методов. Крестьяне бегут? Так приказать, чтобы не бегали, а сидели на своих местах, там, где записаны в писцовые книги. Это ход рассуждений, популярный даже в нашу просвещенную эпоху, обычная попытка лечить симптом вместо болезни, вызванная святой и наивной верой в силу приказа.