Тем не менее он открыл внешний замок и впустил их в прихожую.
Гус Гримс начал продвигаться по проходу, подтягиваясь попеременно на поручнях, закрепленных с обеих сторон. У Гримса была легкая одышка. Он всегда так дышал, когда ему приходилось двигаться в невесомости.
«Плохой контроль за диафрагмой, — подумал Уолдо. — Излишнее напряжение здесь ни при чем».
Стивенс шел вслед за Гримсом. Его фигура источала уверенность и некоторую горделивость. Он, похоже, был доволен сам собой, тем, что так здорово может управлять своим телом в условиях невесомости.
Добравшись до приемной, Гримс наконец остановился, прокашлялся и обратился к ждущему там манекену.
— Хэлло, Уолдо!
Манекен чуть скосил глаза и повернул голову.
— Привет, дядюшка Гус. Мне бы очень хотелось, чтобы ты не забывал позвонить перед приездом. Я бы тогда мог приготовить обед специально для тебя.
— Это неважно. Мы, может, и не задержимся настолько. Уолдо, это мой друг — Джимми Стивенс.
Манекен повернулся к Стивенсу.
— Как поживаете, мистер Стивенс? — официальным тоном произнес он. — Рад приветствовать вас во Фрихолдс.
— Здравствуйте, мистер Джонс, — ответил Стивенс, с изумлением рассматривая манекен, поразительно похожий на живого человека. Сначала он и принял его за настоящего Уолдо.
«Подобие человека, наделенное разумом», — вспомнил он, что говорили об этом манекене. Самого Уолдо видело очень небольшое количество людей, перед остальными он представал только на экране. Даже те, кто приезжал по делам в «Инвалидное кресло»… о, нет, во Фрихолд — он должен помнить об этом — даже они слышали только голос и видели этот манекен и ничего больше.
— Но ты должен остаться пообедать, дядюшка Гус, — продолжал Уолдо. — Ты не можешь так поступить, ты ведь появляешься очень нечасто. Я приготовлю что-нибудь…
— Может, и останемся, — согласился Гримс. — Однако насчет меню не волнуйся. Ты меня знаешь, я могу съесть черепаху вместе с панцирем.
Мысль о поездке во Фрихолд вместе с Гримсом оказалась просто великолепной. Они здесь меньше пяти минут, а Уолдо уже настаивает, чтобы они остались обедать. Хорошее предзнаменование!
Стивенс не заметил, что Уолдо адресовал приглашение только Гримсу и что Гримс, а не Уолдо воспринял его как адресованное им обоим.
— Где ты, Уолдо? — спросил Гримс. — В лаборатории? — И он сделал движение, будто собирался выйти из приемной.
— Не утруждай себя, — поспешно сказал Уолдо. — Думаю, вам будет удобнее там, где вы находитесь. Несколько минут — и в комнате исчезнет невесомость. Тогда можно будет сесть.
— Что с тобой, Уолдо? — брюзгливо спросил Гримс. — Ты же знаешь, мне все равно, есть невесомость или нет. Но меня совершенно не устраивает компания говорящей куклы. Я хочу видеть тебя.
Стивенс был несколько удивлен настойчивостью старика. Он считал, что со стороны Уолдо очень разумно предложить избавиться от невесомости: то, что он не ощущал веса, несколько нервировало его.
Уолдо выдержал невыносимо длительную паузу.
— Послушай, дядюшка Гус, то, о чем ты просишь, невозможно. И ты прекрасно это понимаешь, — наконец произнес он ледяным тоном.
Гримс ничего не ответил. Вместо этого он взял Стивенса за руку.
— Идем, Джимми! Мы уходим.
— Почему, док? В чем дело?
— Уолдо захотелось поиграть. А я в такие игры не играю.
— Но…
— Ничего! Идем! Уолдо, открой дверь.
— Дядюшка Гус!
— Что, Уолдо?
— Твой гость… ты за него ручаешься?
— Естественно, дурак ты набитый! Разве иначе я бы его привел?
— Я в мастерской. Дорогу ты знаешь.
— Идем, сынок, — сказал Гримс, повернувшись к Стивенсу.
Стивенс следовал в кильватере Гримса, как большая рыба следует за другой, умудряясь, однако, насколько возможно, рассматривать сказочный дом Уолдо. Место действительно было необыкновенным, уникальным. Ничего подобного он никогда не видел. Здесь совершенно отсутствовали понятия верха и низа. Космические корабли и космические станции, которые всегда находились в состоянии свободного падения, имели системы, создающие искусственную гравитацию, и строились с четким соотношением верх-низ. Горизонтальные и вертикальные оси корабля определялись относительно направления его движения, а оси космической станции — относительно центробежной скорости вращения.
Некоторые полицейские и военные космические корабли в своих конструкциях имели несколько осей ускорения, поэтому во время бесконечных изменений направления движения и всевозможных маневров экипажу приходилось пристегиваться ремнями безопасности. На некоторых станциях искусственная гравитация применялась только в жилых отсеках. Однако правило было общим для всех: человеческие существа привыкли к силе тяжести, поэтому все созданное их руками предполагало ее наличие в любых конструкциях. Во всех, за исключением дома Уолдо.
Любому живому существу очень трудно отказаться от необходимости чувствовать силу тяжести. С чувством тяжести мы рождаемся. И если мы представляем себе некий космический корабль на свободной околоземной орбите, то обязательно определяем его местоположение относительно Земли: Земля — внизу. Словно мы стоим или сидим на обшивке корабля, и она служит нам полом. Но такое представление совершенно неправильно и даже полностью ошибочно. Для человека, находящегося внутри свободно парящего тела, не существует ощущения силы тяжести как такового, ему все равно, где верх, а где — виз. Он живет в гравитационном поле самого корабля. Но ни дом Уолдо, ни один из космических кораблей, никакое другое космическое сооружение, построенное до сего времени, не были настолько велики, чтобы создать достаточно сильное гравитационное поле, которое человек мог бы почувствовать. Требуется масса величиной со средних размеров планетоид, чтобы тело человека заметило силу тяжести.
Казалось бы, можно возразить, что тело на свободной околоземной орбите не является телом, находящимся в состоянии свободного падения. Эта ошибочная мысль принадлежит исключительно землянам. Свободный полет, свободное падение, свободная орбита — это все одно и то же, полные эквиваленты. Луна постоянно падает на Землю, Земля — на Солнце, однако вектор их разнонаправленных движений не дает им возможности сделать это. Вот это и есть свободное падение. Можете проконсультироваться с любыми специалистами в области баллистики или астрофизики.
При свободном падении ощущение силы тяжести отсутствует, а тело человека только подвергается действию сильного гравитационного поля.
Эти и другие мысли промелькнули в мозгу Стивенса, пока он подтягивался на поручнях, медленно приближаясь к мастерской Уолдо. Дом Уолдо как раз и был построен без учета понятий верха и низа. Мебель и приборы располагались на любой из стен. Пола просто не было. Панели и платформы для оборудования крепились под любым удобным углом. Они были самых разнообразных размеров и форм, поскольку отсутствовала необходимость считаться с тем, как и в каком положении ими будут пользоваться. В действительности они служили скорее подпорками и рабочими поверхностями, чем панелями для установки оборудования. Более того, оборудование совсем не нужно было располагать близко к самим поверхностям. Иногда удобнее было распределять его в окружающем пространстве и крепить при помощи легких тросов или тонких подпорок.
Мебель и оборудование были очень странного вида и иногда непонятного назначения. На Земле мебель ужасно тяжеловесна и груба и, по крайней мере, 90 процентов ее служит единственной цели — тем или иным образом противостоять силе гравитации. Большинство предметов мебели в домах на поверхности Земли и под землей — это стационарные машины, созданные для снижения силы тяжести. Все столы, стулья, кровати, диваны, шкафы, полки, комоды и тому подобное предназначены в первую очередь именно для этого. У всех остальных предметов мебели и оборудования — это вторичная функция, однако она сильно повлияла на их внешний вид.
А так как в доме Уолдо массивность и мощность были не нужны, то все предметы обстановки выглядели сказочно легкими и изящными. Любое оборудование, хранившееся в доме Уолдо — каких бы размеров и объемов оно ни было, — упаковывалось и могло удобно храниться в тончайшей прозрачной пленке. Удивительно сложные приспособления, которые на Земле необходимо было бы держать в тяжелых и неподвижных контейнерах, здесь либо были полностью открыты, либо покрыты тонкими чехлами и удерживались на постоянных местах непрочными с виду эластичными стяжками.
