Каждое утро, начиная новый день, Кати думала об одном и том же: я никому не нужна! Подавленная отчаянием, она заболела и несколько дней провела в постели. Когда ее пришли навестить, она сказала: „Я чувствую, что Бог забыл меня“.

В конце концов Кати настолько отчаялась, что решилась подняться в башню и поговорить с Лютером. „Я хочу чего-нибудь добиться. Я хочу сделать свою жизнь достойной. Я хочу следовать воле Бога“, — рыдала она.

„Ты молилась об этом?“ — спросил Лютер, наклонившись к ней.

„Да, доктор Лютер. Я молилась так, как вы говорили. Я искала, я просила, я взывала. Я даже требовала. Но ответа не было. Кажется, что Бог не слышит меня!“

„Ты хочешь следовать Божьей воле?“

„Да. Я… я д-думаю, что да“. Она тревожно посмотрела в окно на Эльбу.

Лютер заложил письмом книгу, которую читал, и закрыл ее. „Может быть, Бог не хочет, чтобы ты вышла замуж за Иеронима. Может быть, у Него есть другой супруг для тебя. Более того, я знаю человека, который хочет жениться на тебе“.

„Кто это?“

„Доктор Глатц…“

„О, нет. Нет! Нет! Я никогда не выйду за него!“

Лютер нахмурился. „Почему нет? Доктор Глатц хороший человек. Я знаю его много лет“.

„Я не выйду за него замуж, потому что все еще люблю Иеронима“.

„Но он забыл о тебе“.

„И все равно…“ — Она, сама того не сознавая, сжала руки.

„Хорошо, Кати, я хочу сказать Катерина, я напишу ему“. Он достал лист бумаги и обмакнул перо в чернила. Через минуту он сказал: „Вот что я написал“:

„Это подходит?“ — спросил он.

„Замечательно“, — сказала она.

Когда Кати выходила, Лютер сказал: „Катерина, ты должна попросить Господа помочь тебе управлять твоей гордыней“.

Кати взглянула на него с удивлением. „Да, доктор Лютер, я горда. Но почему я не могу гордиться? Бог создал меня, и Он послал Своего Сына на смерть ради меня, почему же я не могу гордиться“.

Лютер рассмеялся. „Ты права, — сказал он. — Я помолюсь за тебя!“ Он изучал ее довольно долго, затем его настроение изменилось. „Катерина, тебе и другим девушкам, сбежавшим из Нимбсхена, очень повезло. Месяц назад я получил письмо из Брюсселя с ужасными новостями. 1 июля в прошлом году два молодых человека, Генрих Воес и Иоханн Эш, были приговорены к сожжению на костре!“

„Что они сделали?“

„Они отвергли власть папы“.

„Ну и что?“

„Их подвели к столбу. Они отказались раскаяться, и тогда подожгли солому вокруг них. Но они умерли с таким мужеством, что их исповедники разразились слезами. Когда огонь коснулся их, они стали повторять Апостольский Символ Веры и пели Te Deut Laudamus, Тебя, Господь, мы славим, Твое имя благословляем.

Эти двое стали нашими первыми мучениками! Иногда я завидую им и хочу, чтобы Господь тоже благословил меня мученичеством“.

Когда Кати спускалась по ступенькам, она настолько задумалась, что едва не упала.

Спустя неделю Лютер пригласил всех бывших монахинь на завтрак. Пока они ели, он сказал: „Сегодня один из самых счастливых дней в моей жизни. Мой перевод Нового Завета только что вышел из печати. Я принес копию каждой из вас“.

Еще до того как выпал первый снег, Кати переехала в дом Лукаса Кранаха. Ее комната наверху была в два раза больше кельи в Нимбсхене. Окна выходили на Эльбу. Фрау Кранах была понятливой женщиной.

В обязанности Кати входила уборка студии, смешивание красок, очистка кистей, уборка постелей, помощь на кухне и работа в саду. Раньше ей готовить не приходилось, а теперь она вкладывала в это занятие всю душу. В доме было много поваренных книг, и повар вместе с фрау Кранах учил ее готовить аппетитные блюда.

У Кранаха в Виттенберге было четыре дома вместе с аптекой. Иногда Кати работала там, помогая покупателям выбирать лекарства, бумагу, воск и текущий альманах. Вскоре она поняла, что альманахи пользовались спросом, и действительно, большинство покупателей больше интересовалось диаграммами астрологов, чем указаниями из Рима. Астрологи управляли их жизнью, указывая, что сажать, когда собирать урожай, когда жениться. Известный хирург Ги де Шоляк написал в 1363 году: „Если кто-то ранен в шею, когда луна вошла в созвездие Тельца, это будет опасно“. Эта догма принималась почти всеми; как только человек страдал от ран, он сразу же консультировался с альманахом.

Пускание крови, которое делали цирюльники, считалось лекарством от всех болезней. И все же пациенты чувствовали себя лучше, если предварительно заглядывали в альманах и только потом подвергались этой процедуре. Альманах указывал лучшее и худшее время для этой операции.

Когда покупатели собирались в лавке, Кати слышала все больше и больше о крестьянской войне. Истории были малоутешительными. Как-то вечером крестьянин и его жена пришли за альманахом. „Люди из нашей деревни сожгли замок, — сказал согбенный мужчина в тяжелых башмаках. — На прошлой неделе хозяева решили отомстить. Они пришли в нашу деревню, убили всех мужчин, женщин и детей. Потом они подожгли наши дома. Мы с женой уцелели потому, что отправились навещать детей. Если эти убийства не прекратятся, Германия будет разрушена!“

Кати все ждала Иеронима, всегда надеясь и удивляясь, почему он не пишет. Но он так и не появился, и больше она не слышала о нем ничего, пока один студент из Нюрнберга не вернулся после каникул. „Я видел Иеронима“, — сказал он.

„Ох! Он что-нибудь сказал о письме доктора Лютера?“ — спросила с надеждой Кати.

„Да, он получил его. Но он сказал, что его родители не дали согласия на брак. Теперь он встречается с девушкой с юга“.

„Но он должен был дать мне знать! — с болью в голосе воскликнула Кати. — Как он может быть таким бессердечным?“

„Уж такими бывают люди. — Студент пожал плечами. — Мне говорили, что девушка с юга богата“.

Чувствуя, что в ее жизни вот-вот произойдет решительная перемена, Кати взбежала по ступенькам башни, чтобы поговорить с Мартином Лютером. Ее единственным желанием было определить волю Бога и пребывать в ней.

Лютер внимательно слушал, как она открывала свое сердце. Затем, взглянув на часы, он сказал: „Кати, я хотел сказать Катерина, Бог совершает Свою работу непостижимыми путями. Чем больше у нас опыт общения с Ним, тем больше мы понимаем, что это так. Пастор Бугенхаген проводит сегодня занятия вместо меня, поэтому я использую это время для того, чтобы рассказать тебе о самых темных днях моей жизни. Может быть, тебе это поможет.

После того как я прибил свои тезисы на дверь церкви, я с удивлением заметил, что тем самым поджег всю Европу. Папа Лев X был настолько шокирован, что не знал, как поступить. Даже такой праздный человек, как он, понимал, что, если я стану мучеником, это только повредит делу. Тертуллиан писал: „Кровь мучеников — это семя“, и Его Святейшество знал, что это высказывание истинно. Он решил, что лучше всего будет заставить меня раскаяться. Эта идея завладела им, и он просил меня приехать в Аугсбург и встретиться с кардиналом Каэтаном.

Должен сказать тебе, Катерина, я боялся отправиться в этот путь! Для меня это было то же самое, что спуститься в яму со львами. Я был почти уверен, что меня сожгут на костре. И все же после многих часов молитв я убедился в том, что Бог посылает меня в этот путь. Где-то глубоко внутри я был уверен, что Бог защитит меня. Тем не менее я попросил Фридриха Мудрого дать мне охранную грамоту от императора Максимилиана. Он сделал это для меня“.

„В чем она заключалась?“ — спросила Кати.

„Это было письмо, которое гарантировало мне, что меня не арестуют во время путешествия. Путь был трудным особенно потому, что я плохо себя чувствовал, страдая желудком. В конце концов я приехал и встретился с кардиналом Каэтаном. Это произошло 12 октября 1518 года.