Несмотря на неравенство сил, Массена начал действия свои 6-го марта блистательным подвигом; перед ним были только войска генерала Ауфенберга численностью до 7 000 человек и признанные в помощь граубиндцами; корпус же Готце, расположившись в окопах Фельдкирха, и не думал оставлять их; он мог быть наблюдаем одним левым флангом Массены. Сей последний перешел Рейн, обошел и взял крепость Люциенштейг, дебушировал к Куру и, окружив Ауфенберга с 6 000 человек, принудил его положить оружие. Массена опрокинул остатки этого корпуса на Енгадин, куда подоспел и Лекурб(22), направившийся из Беллинцоны через Тузис. Генерал Дессолль двинулся из Бормио к Тауферсу с вальтелинской дивизией, назначенной для поддержания сообщения; он опрокинул корпус Лаудона, который, был в то же время отрезан правым флангом Массены, потерял 4 000 человек и едва спас 500, пробравшихся через глетчеры (горные ледники).
Эрцгерцог Карл, узнав о переходе Журдана через Рейн, двинулся ему навстречу с 60 000, по направлению к Штоккаху. Желая содействовать Журдану, Массена приказал 14-го марта атаковать Готце в его окопах при Фельдкирхе: но, несмотря на все усилия Удино(23), французы, слишком малочисленные в сравнении с неприятелем, были опрокинуты.
Готце двинулся с половиной своего корпуса против правого фланга Журдана для поддержания эрцгерцога. Массена, желая этим воспользоваться, снова атаковал 22-го марта сильную позицию неприятеля дивизиями Менара и Удино; но, отбитый и в этот раз, он со значительными потерями отступил обратно в Граубюнден и долину Рейна.
Хотя Журдан мог противопоставить 60 тысячам эрцгерцога, только 35 т., но он решил атаковать 25-го марта всю его линию и обойти ее, несмотря на значительное протяжение, слева войсками Сен-Сира, а справа войсками Ферино(24); первый дебушировал через Тутлинген, а второй через Шафгаузен, на расстоянии 10 лье один от другого.
Эрцгерцог, находясь в центре, разбил Сульта(25), отдельно стоявшего при Штоккахе; что было нетрудно с тридцатью тысячами против десяти. Сен-Сир, маневрировавший в трех льё за неприятельской линией с 12 000, занял Зигмарингенский мост и поспешно перешел его, стараясь через Шварцвальд добраться до Страсбурга. Правый фланг, отрезанный от главных сил, был отброшен к Шафгаузену. Мы еще дешево отделались; если бы Журдан имел дело со мной, я бы уничтожил его армию и поступил бы с отрядом Сен-Сира, как с войсками Лузиньяна и Проверы при Риволи.
Не более успеха имел Шерер в Италии. Противник его, прежде чем начал действовать наступательно, выждал между Вероною и Леньяго прибытия Меласа и двух австрийских резервных дивизий. Шерер, пользуясь этим, атаковал 26-го марта главными своими силами две неприятельские бригады, стоявшие отдельно в укреплениях между Эчем и гардским озером. Он ввел в дело три дивизии и, взяв лагерь при Пастренго, овладел возвышенным плато при Риволи, мостами через Эч в Поло и двинул центр свой под начальством Моро к Вероне, растянув правый фланг до Леньяго. Этот фланг встретил здесь Крайя и главные его силы; австрийский генерал, вышедший из Леньяго, стремительно ударил на Монришара(26), опрокинул его через Ангиари на Менаго и угрожал дороге в Мантую. Край, вместо того, чтобы воспользоваться этим успехом и сосредоточить главные силы свои на этом пункте, перешел обратно Эч, торопясь на помощь Вероне, которой угрожали центр и левый фланг французской армии.
Моро с войсками центра безуспешно завязал 27-го числа бой при Вероне. Шерер, действовавший нерешительно всей линией целые два дня, вздумал наконец, 28-го приказать своему левому флангу под начальством Серюрье перейти Эч, чтобы двинуться от Поло к Вероне, стараться обойти эту крепость, которая, упираясь в неприступные горы, вовсе не может быть обойдена, и дебушировать посреди главных сил австрийской армии. Однако же 29-го он понял, что предположение это вовсе неисполнимо, и Серюрье спасся от неизбежного поражения.
Шерер, вспомнив действия мои при Арколе, взял в голову смешную мысль повторить их. Он соединил две трети своей армии при Ронко, чтобы перейти Эч на этом пункте, забыв, что в 1796 году Верона и Леньяго были в нашей власти и что переправою в Ронко я совершенно запирал Альвинци. Теперь же австрийцы владели этими двумя местами, что совершенно изменяло условия задачи. Бросить 30 000 в Ронко, среди 70 000 неприятелей, владеющих Вероной и Леньяго, значило вести свою армию в каудинские фуркулы [иноск.: препятствия, теснения, унижения (намек на исторические Каудинские теснины)]. Для довершения глупости дивизия Серюрье, чтобы привлечь на себя внимание неприятеля, между тем, как главные силы подавались правым флангом к Ронко, двинулась 30го числа, совершенно одна, от Поло к Вероне. Край бросился на эту дивизию, отданную в жертву, и опрокинул ее обратно к Поло; она потеряла до 2 000 человек, остальная часть спаслась только быстрым разрушением мостов. К счастью Шерера, Край дебушировал 2-го апреля из Вероны, и тем принудил его отказаться от исполнения странного, непонятного намерения.
Армия, возвратившись с большим трудом от Ронко к Леньяго через ужасные болота и грязи, была атакована с правого фланга 5-го апреля и опрокинута в совершенном беспорядке к Мантуе. Если бы Край, имевший с 3-го по 5-е число пред собою только две дивизии Моро, разбил их до возвращения Шерера, то сей последний был бы отброшен на нижнюю часть р. По и окружен. Во время самого сражения австрийцы отступили от первоначального своего плана, весьма хорошо обдуманного, и повели главную атаку не на левый, а на правый фланг французов. Несмотря на это, победа их имела важные последствия. Шерер не удержался даже за Мантуей; но, усилив гарнизоны этого города, Феррары и Пескьеры, сам отошел за Кьезу.
Отступление дунайской армии заставило отступить и небольшую наблюдательную армию Бернадотта, бросившую несколько бомб в Филипсбург. В это же время Директория приняла отставку Журдана и, соединив его войска с армией Бернадотта, вверила начальство над ними Массене.
Это несчастное начало доказало Директории совершенную несообразность ее плана. Не приготовив средств, она начала войну в полном убеждении, что 120 000 разбросанных французских войск будут в состоянии победить 200 000 австрийцев, гораздо более сосредоточенных. Впрочем, этот неровный бой не был без славы для генералов и войск республики; и я действительно не знаю, чему должно более удивляться, дерзости французского правительства, или непонятной робости гофскригсрата, так мало воспользовавшегося своими первыми успехами.
Страх, произведенный этими неожиданными событиями, был вскоре рассеян кровавою развязкой бесконечного Раштадтского конгресса. Когда Журдан вошел в Швабию, то объявил Раштадт нейтральным городом и снабдил конгресс охранным листом. Это обстоятельство благоприятствовало намерениям Франции, желавшей отвлечь имперских князей от союза с Австрией, и оборот, принятый переговорами, уже обещал директории совершенный успех; как вдруг сражение при Штоккахе и отступление дунайской армии склонили дипломатические весы переговоров на сторону победителей. Тогда Венский кабинет почел себя вправе решить участь южной Германии. Желая знать, как далеко зашли имперские князья в своих переговорах с Директорией, он поручил уполномоченному своему, графу Лербаху, придумать средство перехватить их переписку с республиканскими уполномоченными. Лербах не придумал лучшего способа, как захватить бумаги французских уполномоченных при закрытии конгресса. Ему было дозволено истребовать от эрцгерцога войска для исполнения этого предприятия. Сначала эрцгерцог отказал ему, отговариваясь тем, что войскам его не должно вмешиваться в дипломатические дела; но когда граф Лербах представил ему новые приказания, эрцгерцог был вынужден отдать в распоряжение его отряд секлерских гусар [принадлежали к пограничным войскам Австрийской империи]. Полковнику этого полка была объявлена тайна; офицеру, которому было поручено исполнение, надлежало только захватить письменный ящик канцелярии, вынуть все бумаги и, при случае, ударить несколько раз плашмя саблею Дебри и Боннье, в наказание за надменность, с которой они вели переговоры. Робержо, старинный товарищ австрийского уполномоченного, находившийся с ним в дружеских сношениях, был именно изъят от этого телесного наказания. Французские уполномоченные хотели выехать 28 апреля; но 19 числа вечером им предложили оставить немедленно город, потому что на другой день предполагалось занять его войсками, и они еще в ту же ночь отправились по дороге в Страсбург. Не успели они выехать из Раштадта, как гусары, поджидавшие своей добычи, окружили кареты; забыв данное им приказание, солдаты, большею частью пьяные, начали рубить саблями уполномоченных, только не плашмя и без всякого различия лиц. Боннье и Робержо были убиты, а Жан Дебри, раненый в голову и руку, случайно спасся от смерти, и с рассветом дня явился к прусскому уполномоченному, прося его защиты.
