Шампионе, снова вступив в Рим 13 декабря, оставался там несколько дней, ожидая известий из северной Италии: в то время, как он был вытеснен из Рима королем неаполитанским, разнесся слух что король сардинский и великий герцог Тосканский действуют заодно с этим монархом. Отношения Директории к этим двум державам были так сомнительны, что хотя известия сии не были подтверждены никаким дипломатическим актом, но не могла быть оставлены без внимания. Еще недавно туринский кабинет заплатил 8 миллионов за то, что в переписке своей с Австрией изъявил желание освободиться от французов. Эти новые притеснения заставили Жубера быть осторожным; проведав, что Карл Эммануил тайно готовится к войне, он решил предупредить его. Узнав о вторжении неаполитанцев в Римскую республику, он, стал требовать через посланника Эймара исполнения договора прошедшего года, по которому король обязывался выставлять 8 000 вспомогательного войска, в случае войны французов в Италии. Туринский двор извинялся, представляя невозможность тотчас собрать эти войска; тогда Жубер, не ожидая дальнейших приказаний Директории и будучи уверен, что действует согдасно с ее видами, изложил неудовольствия свои в виде манифеста, соединил 5-го декабря на Тессине дивизии Виктора и Дессоля(16), и направил их к Верчелли, между там как крепости Новара, Суза, Кони и Алессандрия были внезапно захвачены французами. После весьма незначительного сопротивления, пьемонтские войска были опрокинуты к Турину, куда французы, владевшие уже цитаделью, ворвались вместе с ними.
Карл Эмануил, которому шаткий престол его приносил только унижение и горести, сошел с него с самоотвержением и подписал 8 декабря отречение от всех прав своих на Пьемонт, требуя только некоторых мер для личной своей безопасности до прибытия в Сардинию, куда, как говорили, он удалялся добровольно. Но, достигнув Ливорно, он издал торжественное отречение от акта, вынужденного от него силою.
Когда таким образом Карл Эмануил был низведен с престола без значительных усилий, Жубер направил одну дивизию к Флоренции. Новые уверения в приверженности со стороны великого герцога, а может быть и приказания директории, удержали руку, уже готовую нанести удар; однако же, посланная в Тоскану дивизия расположилась в великом герцогстве и заняла Ливорно. Тогда, обезопасив себя покорностью Италии, Жубер дал знать Шампионе, что он может в свою очередь действовать наступательно против неаполитанцев и прислал ему подкрепление.
Дурной успех римской экспедиции навел такой страх на Фердинанда IV, что он оставил Неаполь 21 декабря, и с такой поспешностью и беспорядком переправился ночью в Сицилию, как будто французы были уже под стенами его столицы.
Однако Шампионе не раньше 3 января перешел Вольтурно и обложил Капую, ожидая известий с левого крыла своего, которое под начальством Дюэма должно было покорить Пескару и примкнуть к главным силам через Сульмопу. В центре дивизия Лемуана(17) двинулась на Пополи, опрокинула здесь корпус Гамбса и приближалась к Венафро; Келлерман и Рей шли на правом фланге чрез Итри к Гаэте, важной крепости, которая, имея хороший, силою до 3 000 гарнизон, была сдана без выстрела восьмидесятилетним комендантом.
Народное восстание, произведенное двором и духовенством, едва не дало положению дел совершенно другой оборот: Шампионе сам был осажден толпами возмутившихся в своем лагере, при Капуе. Но временное правление, порученное королем князю Пиньятелли, так мало пользовалось доверенностью восставшего народа, что не только не решилось атаковать Шампионе, но, напротив, поспешило заключить с ним перемирие, доставившее нам Капую, Беневенто и два миллиона денег. Раздраженный этим народ обвинял Макка и временное правление в измене, обезоружил войска генерала Дама, прибывшие морем из Орбителло, и даже послал отряд для взятая Макка под стражу. Пиньятелли; не зная, что начать, потребовал от Макка отборнейших войск, чтобы вести их не на французов, а против бунтующей черни, Народ остановил и обезоружил посланную для этого бригаду Диллона. Макк, устрашенный яростью неаполитанцев, не видел для себя другого спасения, как удалиться в лагерь Шампионе, где и сдался в плен 15 января.
Шампионе, собрав все свои дивизии, двинулся к столице. Жители ее, равно как и окрестностей, возбуждённые духовенством, спешили к оружию при кликах: viva la santa fede! принудили Пиньятелли бежать в Сицилию, чтобы избегнуть смерти и клялись погрести себя под развалинами Неаполя.
Недостаток мужества заменялся в этой толпе народа пылкими и бурными страстями: сопротивление было согласно с живым и ветреным характером этого народа: чрезвычайно упорно в первый день, а в следующие беспорядочно и вовсе ничтожно; 21-го января Шампионе вступил победителем в Неаполь.
Если бы двор обеих Сицилий объявил себя против Франции с началом военных действий на Эче, это было бы понятно; но идти на верную гибель, пока еще Австрия не была совсем готова к бою, было совершенно неблагоразумно. Ошибка эта, от которой пострадал один Неаполь, была однако полезна для коалиции, как причина новых ошибок французского правительства.
Директория, имевшая в Италии 116 000 войска, измеряла могущество, которого она могла достигнуть с такими силами, но масштабу успехов моих с 50 000, и не понимала, что занимая всю страну, она будет всюду слаба. Для покорения Неаполя Шампионе было достаточно 33 000, и если бы Директория предложила Фердинанду сносный мир, то, без всякого сомнения, этот государь охотно бы подписал его, и дал бы Шампионе возможность еще вовремя возвратиться к Мантуе и принять участие в кампании. Вместо того Ревбелю вздумалось образовать Парфенопейскую республику; и эта глупая мысль заставила нас поддерживать нескольких идеологов против двора, англичан, духовенства и 6 миллионов жителей королевства, и ослабила нас на Эче 30 000, подвергая их почти неизбежной гибели. Если присовокупить к этим значительным силам еще дивизию Готье(18), оставленную в Тоскане, войска, необходимые для занятия Пьемонта, дивизию в Вальтелине для обеспечения сообщения с гельветической армией и дивизию в Лигурии, то выходит, что 60 000 войска было отряжено от наших главных сил, и Шереру оставалось только 47 000 на Эче и 10 000 в Мантуе; а этого было слишком мало, чтобы бороться против огромных способов, выставленных коалицией.
Русские войска проходили уже Штирию, и приближались к Италии. Эрцгерцог Карл перешел Инн, вступил в Баварию и достиг Ульма. Генерал Край(19) сосредоточил 71 000 австрийцев, между Вероной и р. Тальяменто.
Директория постигала, что чрезвычайно важно было начать кампанию до прихода русских; но неблагоразумные правители, надеявшиеся сохранить мир, изменяя по своему произволу положение половины Европы, вовсе не были в состоянии поддержать насильственные поступки свои оружием. Однако же, несмотря на это, они решились нанести первые удары. Бывшему адъютанту генерала Моро, инженеру без больших способностей, бригадному генералу Лагори(20) было поручено составить план кампании.
Он предположил двинуть Журдана с дунайскою армией (36 000) прямо к Ульму, по направлению между этим городом и горами; между тем как Массена с 38 тысячною Гельветической армией должен был преодолеть все препятствия Ретических и Тирольских Альп, скалы и пропасти Граубюндена, Форарлберга и Тироля, и достигнуть Инна. В то же время Шереру с его 47 000 надлежало начать наступательные действия против Вероны и на Эче.
Этим трем небольшим массам предстояло иметь дело с силами значительными: Шерер должен был атаковать 70 000 австрийцев, собранных под начальством Края между Вероной в Удине, и ожидавших в непродолжительном времени в подкрепление два русских корпуса силою в 20 000 каждый; один из них, под начальством Суворова, проходил уже Каринтию. Журдану следовало бороться с эрцгерцогом Карлом, у которого было на Лехе и в Форарлберге не менее 78 000 человек. Массена должен был иметь дело с Готце, отряженным из армии эрцгерцога, и Белльгардом, прикрывавшим Тироль с 44 000. Третью российскую армию, силою в 30 000, под командою Корсакова(21), ожидали в июле; ей предназначалось составлять резерв армии эрцгерцога.
