Эрцгерцогу необходимо было уклоняться от решительного боя, до прибытия войск с Рейна, и потому он, не дав мне времени совершить мое движение, поспешно отступил к Лайбаху, через Черницу и Адельсберг. Я послал Бернадотта преследовать его, а сам устремился на колонну Гонтрейля и Баялича, которая не могла уже спастись от моих ударов. Замедляемая в своем движении обозом, который она прикрывала, преследуемая войсками Гюйё и Серюрье, поднимавшимися вверх по Изондзо, она неожиданно встретила с фронта Массену, успевшего уже занять проходы Понтебы и Тарвис, отбросив Окская на Вуртцен. Гонтрейль тщетно старался пробиться через Тарвис: он был оттеснен в ущелья Обер-Прета, и окружен там вместе с Баяличем. Они положили оружие: около 4 000 пленных, 25 орудий и 400 повозок достались нам в добычу. 28-го числа я собрал в Виллахе дивизии Массены, Гюнё и Серюрье. Бернадотт следовал за эрцгерцогом на Лайбах; летучие отряды его направлены были даже к Триесту с целью воспользоваться средствами этого богатого города.
Эрцгерцог, следовавший из Лайбаха чрез Клагенфурт на Сант-Вейт, был усилен там первыми подкреплениями, прибывшими из Германии. Из Клагенфурта я писал к нему о бедствиях войны, которой ничем нельзя было долее оправдывать и старался возбудить в его благородной душе желание мира. Он отвечал мне, что не имеет права вести переговоров, но что не менее моего желал бы прекратить несчастия войны.
Он чувствовал себя еще слишком слабым, чтобы сразиться со мною, и при моем приближении отступил к Неймарку; 30-го числа прибыл я в Сант-Вейт. 2-го апреля Массена завладел дирнштейнскими проходами и опрокинул, неприятельские арьергарды у Неймарка и Гундсмарка. Гренадеры, прибывшие с Рейна, были разбиты в этих двух стычках. Австрийцы продолжали отступать к Вене. Пятого числа я прибыл в Юденбург; два дня спустя эрцгерцог, успевший получить ответ из Вены, куда он отправить мое письмо, прислал просить перемирия, чтобы условиться о заключении окончательного мира. Я с радостью согласился; положение мое было блестяще, но не твердо. Я чувствовал себя не в силах нанести решительный удар Австрии, потому что Рейнская и Самбро-Маасская армии, несмотря на их превосходство над неприятелем после отъезда эрцгерцога, стояли в бездействии на кантонир-квартирах на левом берегу Рейна, и я долго не мог ожидать от них никакой помощи; это даже заставило меня думать, что мною хотели пожертвовать и дать разбить меня. Кроме этого, я справедливо беспокоился о сохранении моих сообщений.
Жубер начал действовать успешно; разбив раздельно Кернена на Лависе 20-го марта, и Лаудона при Неймарке 22-го, он дошел до Бриксена. Керпен отступил к Штерцингу, а Лаудон в Меранскую долину; но скоро положение дел изменилось. Тирольцы народ воинственный, независимый, и набожный; австрийское правительство употребило все старания, чтоб восстановить их, представляя нас врагами религии; неразлучные с войною бедствия еще более ожесточили их. При воззвании графа Лербаха(6) они взялись за оружие. Более 10 000 тирольцев присоединилось к Лаудону, и это дало ему средство перейти в наступательное положение, двинувшись на Ботцен, в долину Эча. Жубер мог бы помериться силами с неприятелем, но после дела на реке Талиаменто я послал к нему предписание свернуть к Каринтии. Окруженный неприятелями, он полагал, что должен поспешить присоединиться ко мне чрез долины Риенцы и Дравы; 5-го апреля выступил он из Бриксена и двинулся чрез Прунекеч и Линц на Виллах; движение чрезвычайно смелое, произведенное им среди страны, восставшей против нас, и без малейшей потери. Таким образом, Тироль был очищен нами до самого Трента. Кернен двинулся чрез Раттенберг и долину Зальцы к Мурау на соединение с эрцгерцогом. Лаудон, подкрепленный Тирольской милицией, спустился вниз по Эчу, опрокинул слабые отряды, прикрывавшие реку и двинулся к владениям венецианским, где все было в смятении.
Сенат, раздраженный нашими действиями во время бунта в Брешии, жаждал мщения. Приближение Лаудона было знаком общему восстанию народа, приведённого в ярость против нас представителями их олигархии, и в особенности духовенством. В Вероне повторились сицилийские вечерни: все французы, находившиеся в городе, были перерезаны. Генерал Баллан(7), командовавший там нашим отрядом, заперся в замке с 3 000 человек, Он был осажден с одной стороны Лаудоном, а с другой инсургентами, поддержанными войсками под предводительством генерала Фиораванти, посланными венецианским сенатом.
Но перемирие Юденбургское, объявленное Лаудону, принудило его возвратиться в Тироль. Венецианцы, предоставленные собственным силам, не могли устоять против 15-ти тысячного корпуса, составленного генералом Виктором из его дивизии и различных гарнизонов, оставленных в городах Ломбардии, под начальством Кильменя. Фиораванти положил оружие, и инсургенты были совершенно рассеяны.
Между тем я всеми силами старался о заключении мира. Кроме этих происшествий, грозивших лишить мою армию сообщений, меня страшило и то, что жребий войны должен будет решиться под стенами Вены, где все выгоды перейдут на сторону противников. Правда, с присоединением ко мне войск Жубера и Бернадотта у меня снова стало 50 тысяч войска; но рейнская армия стояла все еще в бездействии в 150 лье за мной, и эрцгерцог мог противопоставить мне превосходные силы, будучи поддержан венгерским поголовным ополчением и волонтерами, которые, без сомнения, явились бы к нему в значительном числе, при виде опасности для столицы, к тому же я приобретал столько же славы, дав мир Европе, как и войдя победителем в столицу императора. Кабинет венский чрезвычайною поспешностью в переговорах ясно обнаружил, до какой степени он страшился меня, и я вполне воспользовался этим, предписав условия. 18-го апреля они были предварительно заключены в Леобене, где находилась моя главная квартира.
В это время Гош перешел Рейн в Нёйвиде со своей превосходной армией, и вступил 23-го февраля во Франкфурт, после ряда беспрерывных успехов над слабым противником своим, Вернеком(8). Моро также удачно переправился 20-го числа в Келе, и Старрай, не будучи в состоянии удержать его стремления, был оттеснен до Раштадта.
Месяцем раньше эти два движения, перенеся 120 000 нашего войска на берега Инна, могли бы дать решительный оборот войне и, может быть, обеспечили бы для Франции мир еще более выгодный, спася самостоятельность Венеции.
Я поспешил очистить родовые австрийские земли и вывести мои войска в венецианские владения. Я показывал вид, что желаю доказать этому императору мое искреннее желание мира; но на самом деле я был рад случаю приблизиться к моим сообщениям. Враждебные действия Венеции в эту пору были для меня самым счастливым случаем, доставив возможность исполнить обещание, данное мною в Леобене, вознаградить Австрию за уступку Бельгии и Ломбардии, Я был бы очень затруднен, если бы поступки венецианцев не дали мне предлога располагать частью их областей, с помощью возмущения демократической партии, произведённого секретарем нашего посольства Виллетаром, войска мои заняли Венецию 16-го мая. Олигархическое правление было уничтожено. Венецианские патриоты еще льстили себя надеждою, что я допущу учредить демократию в их республике, но ее судьба с этой поры зависела уже от хода наших мирных переговоров с Австрией. Сначала хотели допустить политическое существование республики, вознаградив ее полученными от папы легатствами за уступку Фриуля; но этого не позволил сделать новый оборот наших переговоров. К тому же я полагал, что уступка Венеции императору будет уступкой временною, которую мы непременно возвратим при первой войне.
Разбирая это событие со строгим беспристрастием, нельзя не сознаться, что Венеция принесена была в жертву обстоятельствам. Но этого требовала политика. Республика отвергла союз наш. Она уже не скрывала своей ненависти к нам. За участие в делах Брешии венецианцы перерезали французов в Вероне. Война была объявлена не словами, а действиями, и завоевание, бесспорно, принадлежало победителю. Если бы требовалось только покорить владения Венеции на твердой земле, война была бы окончена менее чем за неделю. Но положение Венеции, окруженной со всех сторон водой, спасало ее от наших ударов. Нужно было только не допустить ее отдаться англичанам, в руках которых она бы навсегда осталась недоступной для нас; а достигнуть этого мы могли не иначе, как посредством партии наших приверженцев, которые призвали бы нас на помощь, и воспрепятствовали бы распоряжениям к сильной и упорной обороне. Таковы были причины произведённого Виллетаром восстания, следствием которого было установление временного правительства. Потомство решит, должны ли мы были прибегнуть к этому действию, которое отклонило от нас новые кровопролития и потери, необходимые для покорения Венеции, и не позволило нашем у непримиримому врагу утвердиться на этом пункте, который сделался бы недоступен для нас в руках англичан. Враги наши представили поступке этот как нарушение всех прав народным. Но избиение французов в Вероне и смерть капитана Ложье, убитого на своем корабле в гавани Венеции, служат нам извинением, особенно, если принять в соображение, что, при занятии Венеции, я был еще намерен сохранить самостоятельность ее и вознаградить за уступки присоединением новых владений на правом берегу По.
