Переделки на гробе и надписи и изображения на креслах отражают одно и то же хорошо известное явление: существование бок о бок в течение некоторого времени при преемниках Амен-хотпа IV пережитков его солнцепоклонничества и восстановленной старины.
Если гроб переделывали, а заупокойные кирпичи изготовляли и надписывали значительное время спустя после кончины Амен-хотпа IV, то делали это не иначе, как для повторных его похорон, очевидно тех самых, что имели место в найденном в 1907 г. тайнике. Эти похороны происходили при Тут-анх-йоте/Тут-анх-амуне.[ 160 ] В тайнике, как известно, были найдены поломанные глиняные печати с именем этого царя (TQT: 10, JEA XLVII: VII 1 + 66-67). Они валялись по погребальному помещению и, как справедливо полагают, отвалились или были сорваны с некогда запечатанного ими «приданого» покойного. Таким образом, гроб Кэйе переделали для ее возлюбленного при его втором преемнике Тут-анх-йоте/Тут-анх-амуне и тогда же приготовили заупокойные кирпичи. Показания переделок на гробе и надписей на кирпичах сошлись, выходит, как нельзя лучше, с показаниями печатей.
Но это значит, что ко времени Тут-анх-йота/Тут-анх-амуна Амен-хотп IV лишился своей первоначальной погребальной обстановки. Что же тогда сталось с его первоначальным гробом или его первоначальными гробами, поскольку их, можно думать, было несколько? Царская гробница в покинутой солнцепоклоннической столице была разгромлена противниками царя-преобразователя. Не только его погребальные сосуды, но даже огромные наружные гробы членов царской семьи, изваянные из твердого камня, были разбиты вдребезги, а «ответчики» царя разломаны и разбросаны по ущелью. Неизвестно, при ком из преемников Амен-хотпа IV был произведен разгром его гробницы. Трудно поверить, что то было сделано по распоряжению Тут-анх-амуна, потому что, как правильно указал С. Олдред, Тут-анх-амун не преследовал память Амен-хотпа IV и на предметах дворцового обихода не уничтожал его имени[ 161 ] (исключение — два сосуда, см. гл. X). Тем не менее в опустелом городе враги могли, пожалуй, уже при Тут-анх-амуне расправиться с неохраняемой гробницей.
Как бы то ни было, через некоторое время после первых похорон для Амен-хотпа IV и для его внутренностей снова понадобились гроб и погребальные сосуды. Гроб имелся — тот самый, который когда-то предназначался для Кэйе, надо было только его несколько переиначить. Переделать сосуды с головами Кэйе на крышках было много труднее, поскольку Кэйе на Амен-хотпа IV не походила. Но сосуды были настолько хороши, что ими не стыдно было воспользоваться для внутренностей фараона, тем более что он должен был покоиться во гробе, к которому они как раз и относились. Возможно также, что приходилось спешить и не было времени ни надписать сосуды на имя нового владельца, ни снова водрузить на головы царские змеи. В последних строках надписи F на подошвах гроба вставки были сделаны по большей части наспех: золотые заплатки не пригнаны к строкам, выходят за них, знаки прочерчены обобщенно, без подробностей (ASAE XXXI: II = JEA XLIII: 17 = JEA XLVII-33 = ТЗГ: 31 = ZZR: 27).
Богатое ожерелье из золота и ценных камней, бывшее на шее у мертвеца, которого нашли в 1907 г. во гробе Амен-хотпа IV, вполне могло быть надето на царя-солнцепоклонника сразу же после его смерти (TQT: 9 + 20-21 + XXI). Ничего не приемлемого для строгого солнцепоклонничества последних лет Амен-хотпа IV в ожерелье не было. Но этого никак нельзя сказать о странном головном уборе, обнаруженном на трупе. Золотой нагрудный знак в виде коршуна с воздетыми крыльями, согнутый и надетый на голову умершему, изображал верховую государственную богиню (TQT: XX + 20). Мы уже говорили, что А. Вэйголл еще в 1911 г. обратил внимание на то, насколько неприемлемо было б такое украшение для Амен-хотпа IV, как мы его знаем накануне смерти. Однако люди, которые могли величать его «Усире» и переделать для него гроб с полным пренебрежением обыкновениями конца его царствования, могли положить во гроб и золотого коршуна. Его могли взять из того же хранилища ненужных дорогих вещей, что и самый золотой гроб и погребальные сосуды. Попасть туда коршун мог как при Амен-хотпе IV — за свое многобожеское происхождение, так и впоследствии — из-за отломанной ноги.
Затем в 1907 г. во гробе нашли две золотые пластинки: одну — в виде царского именного кольца с вписанной в него первой половиной раннего солнечного имени, другую — в виде двух колец с тем же ранним солнечным именем, но в полном составе. Как мы видели, К. Зэте считал5 эти украшения доказательством того, что молодой человек, найденный во гробе Амен-хотпа IV, скончался, когда в употреблении были еще ранние солнечные кольца, и потому Амен-хотпом IV быть не мог. Но если в надпись на подошвах гроба можно было при переделке вставить обращение от имени царя к Ра-Хар-Ахту, то почему нельзя было положить во гроб пластинки с ранними солнечными кольцами, как раз и именовавшими солнце «Ра-Хар-Ахтом»? Пластинка с одним первым кольцом представляет подвеску к ожерелью (TQT: 22). Пластинка с двумя солнечными кольцами была, по мнению издателя, украшением, к чему-то когда-то прикрепленным (TQT: 23). В годы, когда употребительны были ранние солнечные кольца, Амен-хотпа IV и Нефр-эт охотно изображали в ожерельях с подвесками в виде солнечных колец. Они же значились на запястьях царской четы. После переделки солнечных колец из ранних в поздние царь и царица уже редко появлялись на изображениях в украшениях с солнечными кольцами. Устарелые драгоценности с ранними солнечными кольцами естественно было сложить в то место, где хранились вышедшие из употребления дорогие вещи. И что стоило, когда оттуда извлекали для Амен-хотпа IV золотой гроб и сосуды, прихватить также украшения с именем его бога и положить их во гроб? Ведь не кому иному, как Ра-Хар-Ахту, заставили молиться покойного фараона, переделывая надпись на гробе, а ранние солнечные кольца были полным именем как раз Ра-Хар-Ахта.
Расстановкою по погребальному помещению заупокойных кирпичей на имя Амен-хотпа IV Э. X. Гардинер считал доказанным, что люди, ответственные за погребение, были твердо уверены в том, что хоронят именно этого фараона. Если кирпичи были изготовлены некоторое время спустя после смерти царя-солнцепоклонника, то возражения X. В. Фэермэна теряют силу.
Бесспорно, волшебные кирпичи — веский довод в пользу тождества покойного с Амен-хотпом IV. Но еще более веский довод представляет сам гроб, если он переделан для Амен-хотпа IV через значительный промежуток времени после его смерти в связи с похоронами в так называемой «гробнице Тэйе». Переделка золотого гроба была делом дорогостоящим и трудоемким. Потрачено было немало золота на вставки в надписи; вставки были большей частью с мелочной тщательностью пригнаны к краям строк, знаки на вставках бывали не только выполнены с мельчайшими подробностями, но и выложены разноцветными составами. Не говорю уж о добавленных при переделке налобной змее, бороде, скипетрах. Нельзя себе представить, чтобы столько средств и труда потратили на переделку гроба для Амен-хотпа IV, не зная достоверно, что подлежавшие погребению останки — его, и никого иного.
При этом гроб был маленьким гробом. Если его переделывали для Амен-хотпа IV, то Амен-хотп IV должен был быть маленьким мужчиной. И что же? Молодой человек пускай с трудом, но все же умещался в таком гробе!
Итак, заключение науки о древностях может быть как будто бы только одно: молодой мужчина, похороненный в золотом гробе, не кто иной, как Амен-хотп IV.
А заключение врачебной науки? Может ли быть для нее этот молодой человек царем-преобразователем? Нет, ни в коем случае. После всестороннего обследования останков, недавно осуществленного Дж. Р. Харрисоном, это полностью исключено.[ 162 ]
Для Дж. Р. Харрисона несомненно, что почившему не было и 25 лет (JEA LII: 111). Вполне вероятно даже, что он скончался еще раньше, на 20-м году жизни (JEA LII: 111). Следов недуга, который мог бы задержать возмужание, на костяке не оказалось. Покойный юноша явно не Амен-хотп IV. Тот процарствовал около 17 лет, а к нововведениям приступил вскоре по воцарении. К тому же к 6-му году царствования у него была уже дочь.
