В октябре 1621 г. ученому миру был представлен образец странных письмен, который Пьетро дела Балле отправил своему другу и Неаполь.
В своих письмах Пьетро дела Балле допускал, что в скопированной им надписи
«одна буква, быть может, имеет значение целого слова, чего я, однако, теперь не вполне могу понять. Были ли то отдельные буквы или же целые слова, я не знаю; во всяком случае, я списал, как мог, пять из них, которые я чаще всего видел в указанных надписях».
Пьетро дела Балле сообщал также, что насчитал 100 отдельных знаков. Каждый из них, по его предположению, обозначал целое слово. Он высказал догадку, что клинопись следует читать слева направо, потому что острия горизонтальных клиньев были направлены в правую сторону.
Итальянский путешественник вряд ли понимал, какую сокровищницу представляют собой горизонтальные и вертикальные черточки, какие ценные сведения о цивилизациях шумеров, вавилонян, ассирийцев и других народов Ближнего Востока они содержат. Заслуга его в том, что он первым привез в Европу образцы клинописи и вопреки мнению многих ученых увидел в черточках древнейшие письмена, а не затейливый орнамент. Вот почему его имя навсегда сохранилось в истории археологии.
Почти через 150 лет после Пьетро дела Балле путешествие в Месопотамию совершил датчанин Карстен Нибур (1733-1815). По поручению датского короля Фридриха V он в 1761 г. отправился в научную экспедицию на Ближний Восток. Однако закончилась она трагически: не прошло и года, как все ее участники погибли от истощения и инфекционных заболеваний. В живых остался только Нибур. Он один провел всю работу, которая возлагалась на целую экспедицию. Книга Нибура «Описание путешествия в Аравию и окружающие страны» (1774-1778), представляющая собой добросовестное описание края, людей и найденных следов древних цивилизаций, долгое время оставалась единственным источником знаний о Ближнем Востоке.
Нибур попытался расшифровать клинообразное письмо. Однако ему не удалось выполнить эту задачу. Он смог лишь установить, что надписи писались при помощи трех систем письменности и наиболее простая из них состоит из 42 алфавитных знаков.
Первым, кто добился успеха в дешифровке клинописи, был учитель греческого и латинского языков геттингентского лицея Георг Фридрих Гротефенд (1775-1853).
В 1802 г. в его руки попал текст из Персеполя, над расшифровкой которого безуспешно бились многие ученые. Загадочные клинообразные значки заинтриговали Гротефенда. Приступив к работе, он заметил, что персепольская надпись делится на три колонки. Гротефенд предположил, что она сделана на трех языках. Он знал историю древнеперсидского государства; ему было известно, что в 539 г. до н. э. Кир захватил Вавилон. А так как надпись исходит из Персеполя, то отсюда следует, что одна из трех колонок наверняка содержит текст на древнеперсидском языке. Но какая?
Гротефенд рассуждал следующим образом: персидский язык – язык народа-победителя; логично поэтому предположить, что он занимает центральное место. Таким является, по-видимому, средняя колонка. А боковые? Возможно, они содержат перевод на языки двух самых многочисленных побежденных народов.
Приняв эту простую и одновременно гениальную гипотезу, Гротефенд пригляделся пристальнее к клинообразным знакам средней колонки. Неожиданно он заметил очень характерную деталь, за которую и ухватился. В тексте дважды повторялась одна и та же группа или комбинация знаков, отделенная косым клином и предположительно обозначающая целое слово. Гротефенд допустил, что текст сообщает о какой-то династической преемственности в персидском царском доме и что обе идентичные комбинации знаков могут обозначать царский титул.
Исходя из предположений, сделанных еще его предшественниками, что косой клин является разделительным знаком и в алфавитной персепольской надписи одна группа знаков обозначает титул царя, Гротефенд выдвинул гипотезу, согласно которой вся надпись в целом содержит титулатуру двух персидских царей. Он начал рыться в текстах древних историков и наткнулся на нужные имена.
Таким образом, стало ясно, что персы использовали клинопись для своего письма.
Благодаря целой серии остроумных догадок Гротефенд сумел прочесть в надписи имена двух персидских царей из династии Ахеменидов – Ксеркса и Дария.
Однако дело обстояло не так просто, как казалось. Ключ к загадке Гротефенд искал в тексте «Авесты» – священном писании иранцев, язык которого довольно близок древнеперсидскому. После безуспешных попыток несколько ученых так и не смогли добиться какого-либо результата – один Гротефенд правильно разобрал девять слоговых знаков древнеперсидской клинописи и тем самым положил начало дешифровке клинообразных надписей. Ее правильность подтвердилась впоследствии разбором четырехъязычной надписи, в которой имя Ксеркса было три раза начертано клинописью, а четвертый – египетскими иероглифами.
Гротефенд добился успеха в сентябре 1802 г. Спустя 34 года, в 1836 г., норвежец X. Лассен, француз Э. Бюрнуф и англичанин Г. Роулинсон окончательно дешифровали древнеиранскую клинопись.
Генри Кресвик Роулинсон (1810-1895) совершал путешествие на английском парусном судне из Великобритании в Индию. Во время рейса он сумел понравиться губернатору Бомбея. Тот предложил Генри вступить в военный отряд Ост-Индской компании. Роулинсон согласился и в 1826 г., 16 лет от роду, перешел на службу компании. Вскоре Роулинсон получил офицерские эполеты, а в 1833 г. он уже становится майором и занимает должность инструктора иранской армии.
Через шесть лет английское правительство назначает Роулинсона политическим агентом в Афганистане. В последующие годы он – консул в Багдаде, член британского парламента и, наконец, посол в Тегеране. Его блестящая карьера объяснялась тем, что он был опытным английским разведчиком. В руках Роулинсона сосредоточились многие нити политических интриг в странах Ближнего и Среднего Востока.
Вместе с тем он был талантливым исследователем клинообразного письма. Ничего не зная об изысканиях Гротефенда, он не только прочел, руководствуясь подобным же методом, имена ранее упомянутых персидских властелинов, но и расшифровал несколько других знаков древнеперсидской клинописи. Когда позднее Роулинсон ознакомился с работой Гротефенда, он пришел к выводу, что его собственные исследования дали гораздо большие результаты.
Роулинсон взял для дешифровки самую большую трехъязычную (на древнеперсидском, эламском и вавилоно-ассирийском) персидскую надпись. Она находилась на Бехистунской скале (среди горных хребтов Загра), в 20 км к юго-востоку от Керманшаха. Этот грандиозный барельеф знали десятки поколений людей, населяющих страны Ближнего и Среднего Востока. У подножия Бехистунской скалы проходила когда-то дорога в Вавилон; теперь это оживленный торговый путь, связывающий Керманшах с Багдадом.
С незапамятных времен тянулись по этой дороге торговые караваны, брели одинокие путешественники. Загадочные фигуры, высеченные в скале, наполняли суеверным страхом путников и местных жителей. Бехистунская скала поднимается почти отвесно над равниной и достигает 1000 м высоты. До отметки примерно 100 м от основания скала отполирована, и на этой гладкой поверхности вырезаны надпись и рельефный рисунок. Он изображает царя Дария, попирающего ногами поверженного в прах врага; перед Дарием стоят девять бунтовщиков со связанными сзади руками. Надпись эта давно волновала воображение ученых, но к ней почти невозможно было добраться. Роулинсон заинтересовался ею, когда служил в качестве английского военного инструктора в персидской армии.
Чтобы достичь надписи и скопировать ее, он использовал выступ скалы, к которому удалось прикрепить длинную веревку. До наиболее отдаленной части текста сам Роулинсон дотянуться не мог. Он нанял сильного и ловкого курдского мальчика, который обвязался веревкой и, совершив акробатический прыжок, зацепился за более далекий выступ. Затем забил клин в еле заметную трещину и закрепил здесь новую веревку. После этого смельчак, подтягиваясь по веревке, стал накладывать на надпись листы влажного картона и снимать таким образом оттиски. Чудом избежав смерти, он выполнил для Роулинсона точную копию клинописного текста.
