— Кто-то из ваших застрелил мою медсестру… Ты ее помнишь — я с ней приходил к вам вчера.

Он кивнул.

— Ваха, если ты хочешь, чтобы твой аул не разорили, найди убийцу. Только поторопись. Они будут с минуты на минуту, — сказал я.

Ваха со злостью топнул ногой.

— Да где ж я тебе найду этого стрелка! — воскликнул он. — Кто мне в этом признается? Ну, скажи — кто? — впился он в меня своими черными колючими зрачками. — Да и времени на это нет. Эй, Керим! — позвал он брата. — Беги к Ахмат-хаджи — пусть поднимается на свой минарет и бьет тревогу.

В доме начался переполох. Кто-то стал собирать самые необходимые вещи, кто-то складывал в мешок еду, мужчины занялись оружием. Я вышел во двор, сел на лавочку, что стояла под высокой чинарой, и стал наблюдать за людьми. Они бегали, суетились, о чем-то гортанно друг с другом переговаривались. Они торопились.

В этот момент с минарета раздался голос Ахмат-хаджи. На этот раз он не призывал правоверных на молитву — он предупреждал их об опасности. Голос его был высоким и тревожным.

Я обвел глазами двор. Где-то в конце его, там, где забор упирался в крутой овраг, цвели плодовые деревья. Все вокруг было наполнено тонким ароматом цветов. А по серым каменным стенам жилища уже ползли вверх молодые побеги винограда. Все тянулось к жизни, все расцветало и благоухало. Я поразился: неужели в такие минуты люди способны убивать друг друга? Ведь это же противоестественно! Этого не должно быть! Это чудовищно! Несправедливо! Жестоко!

Подошел Ваха.

— Ты найдешь убийцу? — спросил я его.

— Где я тебе его найду? — зло ответил он.

— Тогда будет беда, — сказал я. — Много крови прольется.

Ваха вздохнул.

— Будем драться, — сказал он.

— А вот если бы ты нашел того, кто убил женщину, ничего бы не было, — сказал я. — Еще не поздно. Попытайся, найди.

— Чтобы ваши его убили? — криво усмехнувшись, спросил Ваха.

— Он ответит по закону, — произнес я.

В этот момент к нам подошла Заза.

— Вы ищите того, кто стрелял? — спросила она.

— Да, — ответил я, сообразив, что она могла случайно подслушать наш разговор.

— Зачем?

— Надо остановить солдат. Если мы найдем убийцу, я гарантирую, они вам ничего плохого не сделают.

— А если не найдете?

— Будет худо.

— Будет худо, — задумчиво повторила Заза, глядя куда-то мимо меня. — Значит, вам нужен тот, кто стрелял?..

— Очень нужен, очень… И надо спешить — солдаты уже скоро будут здесь. А ты… Ты что-то знаешь? Ну же, говори! — с надеждой в голосе произнес я.

Она обреченно вздохнула и посмотрела на меня потухшим взглядом.

— Хорошо, — проговорила она. — Я вам скажу… Это я стреляла.

Меня будто бы кипятком ошпарили.

— Я не верю тебе! — закричал я. — Не верю!

— Да, Дмитрий, да, это я там была, — сказала она и кивнула в сторону гор.

Ваха был поражен не меньше, чем я.

— Заза, говори правду! — зашипел он на нее. — Я убью тебя, если врешь!

— Я не вру! — дерзко бросила она ему в лицо. — Я, я ее убила! — Она метнула на меня торжествующий взгляд. — Я за вами следила… Когда вы пошли в горы, я пошла за вами…

— Ты можешь что угодно говорить, но я тебе не верю, — сказал я ей.

Заза усмехнулась.

— Тогда хочешь, назову то место, где вы стояли? Ну, хочешь? — спросила она меня. — Вы стояли на горе и смотрели вверх. Там было солнце, и вы смотрели на него. Потом вы стали читать стихи…

Я со всего маху ударил ее. Я даже не понял, как это вышло. Просто это была реакция на ее слова.

Заза упала. Почва была твердой и каменистой, и девчонка сильно ударилась. Ваха выхватил из-за пояса нож и приставил его к моему горлу.

— Не смей ее бить! — зашипел он. — Она все врет!

— Не вру! — не вставая с земли, прокричала она. — Клянусь Аллахом…

Мы встретились в Вахой взглядами. Мы стояли и мучительно думали о том, как поступить.

— Я не отдам ее вашим, — сказал наконец Ваха. — Ты же знаешь — это моя единственная сестра.

— Но тогда они сожгут ваш аул… — сказал я и вдруг понял, что во мне борются два чувства. С одной стороны, я ненавидел Зазу, с другой — я понимал, что она еще ребенок и ей надо жить. — А впрочем, как хочешь. Я бы тоже не отдал свою сестру.

— Мы будем защищаться, — сказал Ваха. — Женщин отправим в горы, а мужчины останутся…

— Вы умрете, — сказал я ему.

— Наверное, умрем, — ответил он. — Но мы не пустим шакалов в наш аул.

— Не называй их так, — сказал я.

— Прости, я забыл, что это твои братья…

— Нет, дело в другом. Эта война превратила нас всех в зверей, — сказал я. — И вас, и нас. А шакалы… Шакалы — это те, кто начал войну.

— Кто же ее начал? — машинально спросил меня Ваха.

— А пойди сейчас разбери, — сказал я. — Кому-то, видно, эта война была нужна. Войны сами собой не случаются.

Я мельком глянул на Зазу. Она встала на ноги и теперь пыталась стряхнуть с себя ржавую здешнюю пыль. Колени ее были содраны. Несчастная ты дура! — подумал я. И тебя не обошла стороной эта война, и тебе она душу искалечила. Насмотрелась ужасов, привыкла, что все в этой жизни замешано на крови, вот и решила с помощью крови добыть себе счастье. Но разве так его добывают? Ты ведь не зверь… Впрочем, ты и есть зверь, и человеком тебе стать уже будет трудно. А я никогда тебя не прощу за то, что ты сделала. Понять тебя, учитывая твое звериное воспитание, еще смогу, но простить — никогда. Слышишь? Никогда! Я любил Илону и буду любить ее до конца жизни. А ты… Ты так дикаркой и останешься. Конечно, если тебе повезет и тебя не убьют на этой войне. Я не хочу твоей смерти, но я не заплачу, если тебя убьют…

Где-то внизу послышался надрывный и протяжный рев дизельных двигателей, и следом в самом центре аула разорвался снаряд. Вторым снарядом снесло верхнюю часть минарета, на котором находился здешний муэдзин.

— Доктор, мне пора, — сказал Ваха. — Послушай, я знаю, ты ненавидишь эту девчонку, — он кивнул на Зазу. — Но, во имя Аллаха, спаси ее. Если останусь жив, отблагодарю.

Я насупил брови. Мне не хотелось больше иметь никаких дел ни с Зазой, ни с кем-то другим из этого дикого семейства. Но что было делать? Меня просили спасти человека. Я знал: если наша братва прознает про то, что именно Заза убила сержанта Петрову, ей этого не простят. В лучшем случае пристрелят, как последнюю собаку, в худшем… Об этом и думать не хотелось. На войне все люди — звери, и они на все способны.

Ваха ушел, а мы остались. Вокруг нас собрались старики, женщины, дети. Все Вахино семейство. Люди молчали. Все смотрели на меня, будто ждали, что я спасу их. А тем временем в селении уже творилось что-то невообразимое. Повсюду гремели взрывы, слышался лязг гусениц и монотонный звук пулеметных очередей. От взрывов сотрясалась земля; кричали люди; неистово лаяли собаки.

— Сейчас мы пойдем в горы, — наконец сказал я. — Те, кто посильнее, должны помогать слабым. И не отставать, понятно вам?

Люди закивали.

Оценив обстановку, я решил, что нам следует идти вдоль оврага, что находился на задках подворья. В ту сторону солдаты не стреляли — они били прямой наводкой по жилищам, по движущимся целям — людям и домашним животным. Я направился в глубь двора, и все гуськом потянулись за мной. Неожиданно позади нас раздался взрыв. Я оглянулся и увидел, что снаряд угодил прямо в дом, и тот осел, подняв над землей густые клубы пыли. Я оцепенел от ужаса. Недавно еще я был гостем этого дома, а теперь его нет… Беда, какая страшная беда! — подумал я. Хотел было уже идти дальше, как вдруг мои глаза различили в рыжей пелене пыли чью-то фигуру. Я оставил людей и бросился назад.

Это была Заза.

— Ты что, с ума сошла?! — закричал я на нее. — Почему стоишь? Тебя же убьют, дура! А ну-ка быстро за мной…

Но Заза и бровью не повела. Она стояла, прижав тонкие руки к груди, и была похожа в эту минуту на подранка.

Снова неподалеку от нас разорвался снаряд.

— Заза, не дури! — воскликнул я. — Быстро за мной!