– Я тут уже полчаса, – он едва заметно кивнул влево. – Эта семейка пришла раньше меня. Но они ничего не бронировали. Если их впустят прежде меня, придется мне вдрызг нажраться, – он улыбнулся Глории. – Простите за мой французский.

– Мы заказывали столик на шесть тридцать, – ответила миссис Педвин. – Пришли точно по времени. Пятнадцать минут прошло.

– Я бронировал на шесть двадцать.

Повисло неловкое молчание.

– И чем же вы занимаетесь? – спросил Ральф.

– По жизни? Я писатель.

Писатель? Это вызвало у Глории интерес.

– А что вы пишете? – спросила она. – Может, я читала что-нибудь из ваших работ?

– Триллеры, приключения. – Новый знакомый, как видно, прочел реакцию миссис Педвин по ее лицу и улыбнулся. – Возможно, и не на ваш вкус.

– Я обычно читаю биографии, – призналась Глория.

Ральф издал смешок.

– Значит, решили немного отдохнуть и набраться сил? – поинтересовался он.

Эммонс по-прежнему улыбался, но улыбка стала вдруг напряженной.

– Не то чтобы сил, – ответил он. – Скорее, кое-что разузнать и набраться сведений.

– Сведений? Вы имеете в виду для новой книги? – уточнил Педвин.

– Не совсем.

Глория взглянула на нового знакомого с любопытством:

– Так что же вы исследуете?

Филипп перестал улыбаться:

– Вам лучше не знать.

Миссис Педвин содрогнулась. За долю секунды перед ней пронеслись все события, произошедшие с той минуты, как они поселились здесь. Эммонс был прав. Ей лучше не знать. Но ей все-таки необходимо было узнать, что он имел в виду. Если его интерес как-то связан с Реатой, если это может как-то отразиться на их пребывании здесь – не важно, в какой степени, – значит, ей обязательно надо это выяснить.

– Почему? – спросила она.

Филипп сел на кушетку рядом с супругами, взглянул на них серьезно и, понизив голос, посоветовал:

– Уезжайте. Как можно скорее. Завтра с утра выселяйтесь, поезжайте в Тусон и снимите номер где-нибудь в «Уэстворд Луке» или «Вентана Кэнионе». Где угодно, только не здесь.

Ральф фыркнул.

– Почему? – снова спросила Глория.

Ее чувство страха сменялось любопытством. Она не знала этого человека и сомневалась, стоит ли верить его словам. Но Реата, вероятно, вселяла в него то же чувство тревоги, что и в нее.

– Поверьте, – ответил Эммонс. – Это ужасное место.

– Но чем?

– Вам лучше не знать.

– Педвин, – позвала администраторша, доставая с полки меню и винную карту. – Столик на двоих?

– Это мы. – Ральф поднялся и кивнул писателю. – Рад был познакомиться.

– Может, еще увидимся завтра, – предложила Глория на всякий случай.

– Меня вы больше не увидите, – отозвался тот. – Я уезжаю. И вам советую.

Миссис Педвин хотелось поговорить с ним еще, расспросить, почему он решил уехать. Но за ними вышла администраторша, и Ральф повел Глорию в зал. А Филипп Эммонс отошел и уступил место на кушетке какой-то паре.

Ресторан был полон народу. Их провели к небольшому столику для двоих в центре зала. Обстановка оказалась довольно приятной, атмосфера – неформальной, а меню – на удивление разнообразным. Глория не знала еще, оправдается ли их ожидание, но обслуживание немного ее успокоило. Она заказала креветки и блинчики с крабовым мясом (как все), а Ральф потребовал стейк с картофельным супом.

Пока они ждали блюда, миссис Педвин хотелось поговорить о Реате. О том, что было не так с этим местом, о собачьем зародыше в туалете, о Себастьяне Каботе и предостережении писателя. Но муж поспешно сменил тему, как только заметил, к чему клонится разговор. И Глория поняла, что он боится говорить о Реате. По крайней мере, здесь, на людях. Его поведение еще больше ее встревожило. И когда супруг перевел разговор на другую, менее щекотливую тему, она с готовностью это приняла.

Принесли их заказы, красиво оформленные и исходившие восхитительным ароматом. Перед ними расставили радужные тарелки с щедрыми порциями искусно приготовленных блюд. И хотя они не заказывали никаких напитков, а просто потягивали подкисленную воду из хрустальных бокалов, Ральф выбрал себе кружку редкого импортного пива. Официант отправился выполнять его просьбу, а Глория вооружилась вилкой и приготовилась разрезать блинчик.

И краем глаза заметила что-то неладное.

Небольшая лужица крови под стейком и картофельным пюре у Ральфа в тарелке.

Глория оцепенела и быстро оглядела остальные блюда. Во второй тарелке Ральфа она разглядела, как по дну растеклась темная густая жидкость, и чуть выше в полупрозрачном супе плавали похожие на пузыри сгустки. Она взглянула на свои блинчики. Вилка скользнула по жидкости чуть более красной и менее вязкой, чем соус на краю тарелки. Глория попыталась сдержать рвотные позывы, но не смогла не вспомнить ужасный ошметок в туалете. Зажав рот платком, она бросилась в дамскую комнату. Как раз вовремя. Женщина изрыгнула всю сегодняшнюю пищу и все, чем успела перекусить по дороге от самого Гранд-Каньона. Мощный поток рвотных масс, казалось, бесконечно исторгался изо рта. Не разгибаясь, миссис Педвин оторвала кусок туалетной бумаги, вытерла губы и подбородок, а затем нажала на слив и неуверенно двинулась к раковине, где ополоснула лицо водой и прополоскала рот.

Как, ради всего святого, кровь могла попасть им в еду?! И почему остальные посетители не жаловались? Может, повар случайно порезал руку, пока готовил их блюда, и потом решил отправить их в таком виде, вместо того чтобы приготовить новые? Или он не заметил, что у него идет кровь, и понял это лишь после того, как блюда унесли, когда отзывать их было слишком поздно? Миссис Педвин вспомнила слова Филиппа Эммонса. Уезжайте. Она не могла отделаться от мысли, что кровь оказалась в их тарелках не случайно. И что это связано с собачьим зародышем в туалете.

Слишком много здесь крови.

Если это попытка нагнать на нее страху, то люди, стоявшие за этой нелепой выходкой, сильно просчитались. Чем больше Глория думала об этом, тем сильнее вскипала в ней злость. И когда она осознала тот факт, что ее опозорили перед всем рестораном, что ей пришлось бежать через весь зал и блевать в туалете – то просто рассвирепела.

Не на ту напали!

Женщина выпрямилась и взглянула на себя в зеркало. Решимость в собственных глазах пришлась ей по душе. Она вернулась в зал и оглядела посетителей в поисках Филиппа Эммонса, но нигде его не увидела. В тамбуре она заметила лишь молодую пару и семью из четырех человек.

Возможно, Эммонсу надоело ждать, и он ушел, решив заказать еду в номер.

К тому времени, как она вернулась к столу, блюда уже унесли.

– Я велел им забрать все и приготовить заново, – сердито сообщил Ральф. – Как думаешь, что это было? Кровь? Мне показалось, что это кровь.

Глория осталась стоять.

– Официант! – крикнула она во весь голос.

Все взгляды обратились в ее сторону. К ней поспешил официант.

– Простите, пожалуйста, – начал он раболепным голосом. – Не понимаю, как такое могло случиться…

– Я хочу поговорить с администратором! – потребовала миссис Педвин.

Официант начал что-то болтать в тщетной попытке успокоить Глорию, чтобы она говорила тише. Но администратор уже услышал их и подошел. Он без конца извинялся, уверял, что больше подобного никогда не повторится и понятия не имеет, как такое могло произойти.

– Я хочу, чтобы этого повара уволили, – распорядилась Глория. – Подобное просто непростительно. Это не только нарушение санитарных норм, это еще и оскорбление человеческого достоинства.

– Понимаю, мадам.

– У нас в еде была кровь!

– Я до сих пор не пойму…

– Кровь!

– Да, мадам.

– Разумеется, я не собираюсь платить за ужин после того кошмара, который нам пришлось пережить по вашей вине.

– Конечно, – согласился администратор. – И можете не сомневаться, кто бы ни стоял за этой проделкой…

– По-моему, это серьезнее простой проделки! – заметил Ральф.

– Совершенно верно, сэр. Совершенно верно, – тут же согласился администратор. – Я лишь хочу уверить вас, что лицо или лица, причастные к этому, понесут ответственность.