Так было и сегодня. Шайка привычно выложила все, что слышала за последнее время и в конце, как бы невзначай, упомянула о том, что в Светлолесе был какой-то маленький переполох, но ей, дескать, и самой не ясно, откуда там ветер дует… Так же вскользь она прогнусавила, что этот шум появился после того шума, что был у Ямаловых камней, а уж там был не просто шум, а настоящий гром…
И глупая рабыня снова перешла на ссоры белок и синиц.
– Постой, не трещи, – жестко остановил Бардак болтовню Шайки. – Повтори, что там за шум был у Ямала?
– Ну, стоит ли доверять? Новости, принесенные на хвосте сорокой, не стоят внимания великого царя, – угодливо поклонилась Шайка.
– Ты забываешься, мохнатое чучело!
Насмерть перепугавшаяся Шайка едва смогла открыть рот:
– Э-э-э, мои достоверные источники… белки там, сороки…
– Короче!
– В общем, тараторят – что-то вроде грозы было, где-то под вечер, – промямлила полуживая Шайка, уже почуяв грозу над собственной головой.
– Вроде чего?! – ледяным тоном переспросил Бардак.
– Грозы, – плаксиво пискнула Шайка.
Царь убрал руку от раскалывающейся от боли головы и медленно откинулся на спинку трона:
– Если мне не изменяют мои глаза, – сжимая в злобе зубы, зашипел Бардак, – то на дворе зима…?
– Ну, если доверять слухам… и к тому же снег, знаете ли, такой… белый как никогда. В общем да, зима, снег, мороз… у-ух! – затараторила мохнатая бестия. Лицо царя стало чернеть:
– Какая же гроза может быть зимой?!
– Уж-ж-ж, – зажужжала, как муха, Шайка, – даж-же и не знаю, повелитель. В небе что-то перепуталось или заблудилась там… гроза эта. Знаете, ведь там, в небе, деревьев нет, все одинаково, вот она и заблудилась… эта как ее там?
– Ах ты, тупая тварь! – Бардак сорвался с места, схватил свою деревянную клюку и принялся колотить рабыню, осыпая ее проклятиями.
Покорно принимая хозяйские побои, та визжала, охала, хотя и не особо пыталась увернуться, зная, что это важная часть царского развлечения. Звук от удара клюки по мохнатому и глупому существу был притягательно глух и комичен, а что касалось болезненных кривляний Шайки, то они только подливали масла в огонь…
– Ах ты крысиный хобот! Рыбьи копыта! Да я тебя в жабий рог скручу!
Наконец Шайка упала, поджав под себя короткие кривые ножки и наполнила тронную пещеру душераздирающими рыданиями. Довольный результатом, Бардак уселся на мягкие шкуры, покрывающие трон, повесил клюку на подлокотник, взял в руки волшебный жезл и прогремел:
– Так-то… Будешь знать, как за нос водить хозяина. Ишь, раскурлыкалась…
– У-у, больно, – ныла Шайка.
– Хватит! – бешено крикнул царь, почуяв, что скука снова хватает его за горло.
Побитое чучело тут же, как ни в чем не бывало, встало и принялось почесывать ушибленные места.
– Все же, – злобно произнес Бардак, – мне надо было сотворить тебя так, чтобы одна нога выгибалась вперед, а другая назад. Вот это было бы чудище!
Взгляд Бардака стал холоден и мертв, и это было опаснее. Гибель могла грозить всему свету, а уж Шайке… Чудище трусливо бросилось к трону, стащило с хозяина сапоги и принялось вылизывать ему ноги. Знала зверушка, как ублажить повелителя, ибо для того он ее и создал. Стоило Шайке увидеть этот страшный взгляд, она бросалась вылизывать хозяина, сколько тот хотел, и, как ни гадко, где он этого хотел.
Внезапно у дверей тронного зала раздался шорох. Скользя желтым грязным брюхом по полу пещеры, к трону царя ползло мерзкое голое существо, похожее на слишком большого зайца, которого сварили в кипятке. Беспрестанно тычась в каменный пол длинным мокрым носом, оно даже не пыталось поднять свой взгляд от холодных плит.
Вырвавшись из чар мерзкого наслаждения, Бардак с ненавистью посмотрел на слугу, посмевшего вторгнуться в его тошнотворные грезы.
– Если, – прохрипел Бардак, – то, что тебя привело, окажется малозначительным…
– Владыка, – раздалось сдавленное шипение, – там Мор. У него с-с-срочное – с-с-с. Повелитель – с-с-с, вы же знаете, я не стал бы…?
– Заткнись! – Бардак нехотя натянул бережно снятые слугой сапоги и пнул взмокшую от старания Шайку ногой. – Зови Мора.
В темном проеме двери появилось что-то огромное. Сделав еще шаг к свету, «это» явило собой ужас любой стороны Леса. Мор имел тело огромного человека, но с когтями и клыками лютого лесного зверя. Даже в лице у него угадывалось что-то медвежье. Он и был медведем-оборотнем.
– Хозяин! – взревел гость, тяжело дыша.
– Мор, – перебил его Бардак, – хорошо, что ты появился, а то Шайка и Ульянь уже заморили меня тоской.
– Хозяин, – повторил Мор, – у нас беда.
Царь разочарованно поднял брови:
– Беда – плохое развлечение, Мор. Надеюсь, не шутки ради ты произнес это слово?
– Нет, владыка. Меч Индры у мальчишки!
– Меч?! – крикнул Бардак так, что зазвенели каменные своды. – Что ты сказал?!
Мор отвел взгляд от искаженного бешенством лица владыки.
– Как?!! – снова возопил тот, не желая верить в услышанное. Схватившись за голову, он метнулся дальний угол пещеры. – Твари!!! Тва-а-а-ри!!! Как вы его пустили?!
– Повелитель, это Говар. Он специально надоумил мальчишку прийти раньше положенного.
– М-м-м-м, – стонал Бардак. – Почему ты не убил этого ребенка?
– Владыка, я был недалеко от Ямала, когда услышал гром. Бросился к Белой горе и увидел человеческие следы. Когда они уперлись в Ямаловы камни, я все понял. Голова Ямала рассыпалась – меч исчез. След был свежий, и я скоро настиг мальца. Но наткнулся на Росу, дочь Запавета. С ней была Хвоя. Девка упорхнула, а вот с рысью…
– Не верю! Не верю, Мор, чтоб ты не справился с этой кошкой!
– Эта кошка едва не вышибла из меня дух.
– И все же, – торопил с рассказом царь.
Мор шумно сглотнул:
– Придушил я ее.
– Ну, черт побери… дальше!
– Только я собрался свернуть башку этому малому, как на меня наскочил Мах. Видно, девка позвала своих на подмогу…
– Хорошо, хорошо, – нервно отмерял шаги вдоль стены Бардак, – но ведь Мах стар. Как можно сравнить его когти с твоими?
Мор злобно зарычал:
– Мах просто взбесился, эта старая блохастая собака чуть не перегрызла мне горло! Но я отшвырнул его. Я рвался к мальцу, царь! Что мне были бы Мах или Хвоя, если бы я убил его самого? И тут… мальчишка достал Меч!
Ты знаешь Силу этого Меча, царь, – глухо закончил Мор. – И вот – я ушел ни с чем.
– Ушел?! – безумствовал Бардак. – Ты удрал, удрал, как Шайка от звука Волшебного рога. Ты! самый сильный по обе стороны Горы! – Бардак сдавил голову руками так, словно она вот-вот может лопнуть.
Вдруг он резко опустил руки и повернулся к Мору:
– А Говар? Его-то ты нашел, убил?
– Нет, хозяин, я только…
– Нет?! Неужто нельзя было сделать хоть это?
– Владыка, я сейчас! я найду, я мокрого места от него не оставлю! – засуетился Мор.
Бардак махнул рукой.
– Куда уж теперь? Говар только и ждет, видно, чтоб ты пришел и разодрал его. Уж и вымылся, наверное, по такому случаю. Ну и дубина ты, Мор… Шайка! Принеси рог!
Из темноты робко появилась Шайка:
– Хозяин… я так его боюсь.
– Неси рог, я сказал!!! – стены тронной пещеры снова зазвенели. Шайка и Ульянь с трудом подтащили к трону царя закрепленный на длинных деревянных салазках, инкрустированный тяжелыми металлическими кольцами Рог.
Бардак поднял его, раздулся, как пузырь, и, приложившись к железному мундштуку, затрубил. Чудовищный вой стал буравить затхлый воздух пещеры, словно коловорот. Казалось, что для него не было ни границ, ни расстояний. Даже когда царь опустил Рог, гул продолжал жить в головах присутствующих, в мелкой вибрации каждого камня и каждой веточки, в стволе каждого дерева на многие мили вокруг.
Бардак задумчиво уставился в пол. До прибытия главных сил Темнолеса оставалось время, и его нужно было использовать максимально верно. Взгляд царя упал на лежащий у трона волшебный жезл. Кисточка кошачьих усов, венчающая его набалдашник, требовательно топорщилась, призывая Бардака немедля явиться к Сухому колодцу – храму Темной нежити.