Тут Наххас, старый ростовщик, глаза которого при этих словах налились завистью и злобой, не преминул спросить:

— И сколько же ты получил песет? Бумажками или золотом?

— Максуд Абд ар-Рахман — хвала и честь его имени — заплатил мне не деньгами! — ответил Башир и продолжил свой рассказ:

— Итак, посулив мне вознаграждение, Максуд Абд ар-Рахман направился в сторону дворцовых конюшен. Там он сделал знак подбежавшему конюху, и тот куда-то исчез. Спустя минуту он вернулся, держа за повод ослика в великолепной сбруе. О друзья мои, на этот раз мне не понадобилось смотреть у него за ушами, поскольку ни у какого другого ослика в мире не могло быть такой белой, мягкой, блестящей шерстки, такой легкой и гордой поступи, такого умного взгляда. И никакой другой не вырвал бы повод из рук того, кто его держал, чтобы броситься ко мне и положить свою мордочку мне на передний горб. Да, друзья мои, хотите верьте, хотите нет, но это был мой чудесный белый ослик.

И в ту же минуту толпу охватило такое радостное возбуждение, сильней которого Баширу, пожалуй, еще не удавалось вызывать своими рассказами.

Слушатели в изумлении кричали:

— Что, что?! Тот самый ослик?!

— Тот, которого ты впервые увидел у старой грозной дамы на Горе?

— Которого ты выхаживал в лечебнице для больных животных?

— Которого потом отдал Сауду Рифу?

Одни спрашивали:

— Но как это случилось?

— Каким образом ослик оказался у Максуда?

И другие им отвечали:

— Вспомните слова даркавы…

— Друзья Рифа, которые спасли его, взяв с собой, где-то бросили ослика.

— Это, без сомнения, произошло на землях, принадлежащих знатному Максуду.

— Или же ослика подобрал крестьянин, который потом продал его…

— Так он переходил из рук в руки, пока снова не оказался у Башира.

Тут Зельма-бедуинка издала победный крик и заявила:

— Я счастлива, что для ослика все так хорошо обернулось.

И Абдалла, слепой рыбак, сказал своим певучим голосом:

— Я же говорил тебе, сын мой, что так оно и будет.

Разговоры на этом не прекратились, было еще бесчисленное множество всевозможных высказываний. И, против обыкновения, Башир терпеливо всех слушал: он знал, что очень долго не увидится с этими людьми. А когда тишина понемногу восстановилась, он вскричал:

— А теперь, о друзья мои, о мои братья, я хочу с вами проститься. Но не на один день, и не на месяц, и даже не на год. Я уезжаю, чтобы посмотреть мир, ведь он такой огромный, постранствовать по раскаленным от солнца дорогам, что ведут в города, где на каждом шагу тайны. И вернусь я, о друзья мои, о мои братья, не раньше, чем когда стану мужчиной. И тогда, может быть, я расскажу вам новые удивительные и правдивые истории.

Известие было встречено глубоким молчанием. Улучив момент, Айша, одна, собрала подаяние. И все слушатели, даже ростовщик Наххас и уличный чтец Сейид, проявили щедрость: они размечтались, услыхав о столь длительном и полном опасностей путешествии.

Вдруг Башир прокричал:

— Смотрите, смотрите, кто идет к нам с постоялого двора, что на улице Статута!

Показался Омар в своей большой красной феске. Он вел белого ослика в роскошной сбруе.

И все пришли в восторг, увидев красивого, крепкого, хорошо воспитанного ослика, который не походил ни на какого другого и на долю которого выпало столько разных испытаний.

Башир сел в седло, Омар взобрался на круп. Айша, как полагается, последовала за ними пешком. Они пересекли город и направили свой путь на Юг.