Как громко стучат башмаки! По лестнице нового дома бежит вниз мальчишка.

Там-тра-та-там!

Мальчишка очень спешит. Он перепрыгивает через ступени, и его башмаки будто выколачивают барабанную дробь: там-тра-та-там!

На одной из площадок мальчишка задержался и торопливо позвонил в квартиру номер семь.

В этой квартире, наверно, живёт его товарищ?

Нет, он не знает, кто там живёт.

А зачем же он позвонил?

Просто так. Позвонил и убежал.

Это что! Вот раньше, когда мальчишка жил в старом доме, по дороге в школу он успевал позвонить в три и даже в четыре квартиры. Позвонить да ещё послушать снизу, как наверху хлопают двери и ругаются жильцы:

— Наверно, опять мальчишки звонили! Безобразие!

А он невидимка, его никто и не видел.

Там-тра-та-там!

Сегодня он очень спешит. Вот и последняя ступенька.

Там-там!..

На верхней площадке открылась дверь, но никто ни о чём не спросил, и дверь захлопнулась.

Как только в это утро Шура открыла глаза, то увидела, что рядом с её постелью на столе лежит ветка с удивительными шишками. Шура потрогала их шероховатую чешую и вдохнула пряный, незнакомый запах. Это ли-чи — виноград в шишках; он растёт далеко за океаном, где никогда нет зимы и круглый год жаркое лето.

Стараясь ступать неслышно, Шура обошла стул, на котором висел синий морской китель.

Дядя Дим спит рядом, за прикрытой дверью.

— Ты тут потише, — сказал отец, уходя на работу.

— Хорошо, я буду потише, — обещала Шура.

И теперь она размешивает в чашке сахар, стараясь не стучать ложечкой.

Во сне дядя Дим похрапывает. Спит он крепко. И наверно, может проспать целый день. В этом нет ничего удивительного. «Плавать по океану, да ещё самому вести корабль — устанешь», — думает Шура. Она дует на блюдце, чтобы скорее остыл чай.

Шура с радостью не пошла бы в школу; разве легко уйти от Дима, которого она не видела целый год? Правда, папа сказал, что теперь Дим приехал надолго, но так было и год назад.

«Я теперь домой, может быть, насовсем», — сказал тогда дядя Дим. Но прошло два месяца, он уехал в свой порт, к друзьям, и пришлось ему вдогонку посылать чемодан. Потому что он прислал телеграмму:

«Прекрасно»! — сердился Шурин отец, укладывая чемодан. — Знаю я это «прекрасно»!» И сунул в чемодан лекарство, которое Диму прописал врач.

И вот дядя Дим снова приехал.

Шура вчера не успела поговорить с ним: такая при встрече была радостная суматоха. И он ничего не рассказал. Но сегодня такой день… Первое сентября! В этот день ни один школьник не захочет остаться дома. Даже дядя Дим вчера сказал:

— Был бы я помоложе лет на пятьдесят, побежал бы завтра в школу вприпрыжку.

Шура ещё раз проверяет свою школьную сумку. Как будто всё на месте: книги, тетради, ручка, карандаш. Но она не торопится. Ещё рано, у неё есть время.

— Откуда ты приплыла, приехала, ли-чи?

Шура трогает ветку. Потом рассматривает якорь на тусклой золотой пуговице на рукаве капитанского кителя. Из кармана кителя выглядывает кожаный футляр.

«У него был другой, — вспоминает Шура. — Наверно, старый потерял. Или теперь у него новые очки?»

Шура берёт свои туфли, идёт в чулках в переднюю и там обувается. Потом она подходит к вешалке, на которой висит шинель. Шура прижимается к ней лицом. Чёрная шинель, пропитанная дождями и высушенная всеми ветрами, которые дуют со всех сторон света.

— Зюйд-вест, норд-ост… — шепчет Шура.

И вдруг раздаётся громкий звонок.

— Кто это? — спрашивает дядя Дим.

Он проснулся.

Шура бежит к двери, распахивает ее. Но на лестнице никого нет. «Кто же это, в самом деле?» — думает Шура, оглядываясь.

А мальчишка шагает по улице. Он идёт в новую школу. Кому приходилось переходить из одной школы в другую, знает, что это совсем не просто. Почти всем жаль старую школу. Как храбро ни держись, а в новую школу идти не так легко. За какой партой он будет сидеть? Будут ли новые учителя придираться? Каких друзей встретит он?

Громко стуча башмаками, шагает мальчишка по улице.

— Кто это там? — спрашивает дядя Дим, когда Шура появляется в комнате.

— Спи, спи, там никого нет.

Шура ставит у его постели тёплые зелёные тапочки. Шурин папа зовёт эти тапочки «крокодилы».

— Спасибо, — говорит дядя Дим. Он уже совсем проснулся и оглядывает Шуру. — Ну, школьница, собралась уходить?

— Ещё рано, — отвечает Шура. — Может быть, тебе принести чаю?

— Нет, Шурок, — отвечает Дим. — Я ещё постараюсь вздремнуть.

Дим натягивает одеяло и укладывается поудобнее.

— Тогда спи, — говорит Шура и на цыпочках выходит из комнаты.

— Постараться-то постараюсь, — говорит ей вслед Дим, — только вряд ли усну.

Если так, можно побыть с ним ещё немножко. И Шура возвращается.

— Ты знаешь, — говорит ей Дим, хитро прищуривая глаз, — если бы сегодня было не сегодня, а пять лет назад, тогда я бы стряхнул с себя все сто снов. Вскочил бы и пошёл тебя провожать, а теперь ты большая, пожалуй, ещё обидишься.

— Я на тебя никогда не обижаюсь, только ты знаешь, что пятиклассников никто не провожает.

— Знаю, — соглашается Дим.

Он смотрит на Шуру, которая стоит у зеркала и приглаживает волосы его щёткой, — этой щётки тоже не было дома целый год.

— Не слушаются? — спрашивает Дим.

— Не слушаются, — смеётся Шура.

Волосы у неё пушистые. Она старательно прижимает их щёткой — вот так, вот так, — но они всё равно не хотят лежать гладко.

— Может, всё-таки проводить в новую-то школу? — спрашивает Дим уже серьёзно.

— Ну что ты! — пугается Шура. — Я сама.

Она целует дядю Дима в колючую, ещё не бритую щёку и храбро выходит из дому.

Мальчишка — вы уже знаете, какой мальчишка, — шагал по дороге, обгоняя прохожих, и вид у него был такой, будто он опаздывает.

У перехода через улицу его окликнул милиционер. Милиционер сидел в высокой серебряно-стеклянной будке.

— Куда летишь? — спросил он строго. — Ты что, не видишь светофора?

Мальчишка действительно ничего не видел, он летел…

Где-то высоко в небе гудел самолет, а когда в небе гудит самолёт, не только он — и другие мальчишки не могут спокойно шагать по земле.

Широко раскинув руки, мальчишка, как лайнер, подрулил к милицейской будке. Жёлтый глаз светофора помигал и стал зелёным.

— Теперь иди! — сказал милиционер. — И не зевай по сторонам: по земле, а не по луне ходишь.

Мальчишка, опустив руки, пошёл через дорогу. Рыча моторами, машины ждали, когда он ступит на противоположную сторону улицы, а самолёт в небе скрылся, его уже не было ни видно, ни слышно.

Школьная дверь была закрыта. Казалось, что школа совсем пустая и что в ней ещё никого нет.

Так казалось, но в школе была хозяйка — школьная нянечка.

Сегодня она ревниво хранила блеск натёртых полов и поэтому держала дверь на запоре.

Дверь-то на запоре, а стрелки часов движутся по циферблату, и скрепя сердце нянечка повернула ключ.

Дверь школы распахнулась, на пороге стоял ученик.

— Ты что это в такую рань? — удивилась нянечка.

— Я новенький, — ответил ученик. — Ещё у вас не учился, — объяснил он и стал старательно вытирать ноги о резиновый коврик, хотя на улице было совершенно сухо.

Нянечка разрешила ученику войти. Она поднялась с ним на второй этаж и показала пятый класс «А», где он будет учиться. Ей нравился этот новенький ученик. Пришёл рано, заботливый, наверно, и так вежливо разговаривает.