— Не могу, — хмуро ответил тот, не вдаваясь в подробности.

— Что, переел на радостях, а теперь животом маешься? — участливо поинтересовался атлант.

Пираты взяли богатую добычу, но на обратном пути на хвост им сел Ридо. Запасы провизии уже подходили к концу, но из-за барона пришлось отказаться от остановки в валузийских портах, которую они намеревались сделать вначале, и иного места, кроме Дуур-Жада, где можно было укрыться и переждать опасность, атлант не знал. А потому к концу плавания ничего не оставалось, как потуже затянуть пояса и терпеть.

— Какой там!… Сапоги пропали!

Парень исподлобья посмотрел на капитана, словно тот был виноват в случившемся.

— Слушай, Зонга, это ведь уже третья пара? — Кулл удивленно посмотрел на юнгу, и тот хмуро кивнул. — Вроде по морю ходим, не посуху… Куда ты их деваешь?

— Утопли, собаки, — хмуро объяснил юнга. — Вечером были, утром проснулся — сапог нет, — кратко добавил он.

Парень набычился и хмуро посмотрел на атланта. От отца-турийца Зонге достались темная кожа, смоляные волосы и статная фигура, от матери, уроженки Валузии, — правильные черты лица и крутой, но отходчивый нрав.

— Тебе нужно пореже разуваться, сынок. — Лионтина, или попросту Лио, наморщила хорошенький носик и повернулась к Куллу:- Правда, милый?

Атлант сдержанно улыбнулся. Зонга ожег яростным взглядом прекрасную грондарку со странным для ее народа именем, но при Кулле огрызаться не посмел.

Девушка расхохоталась, но совсем не зло. Она была всего на три года старше Зонги, но именно поэтому время от времени позволяла себе покровительственный материнский тон. И всякий раз, если только капитана не было поблизости, юнга свирепел, но поделать ничего не мог: гибкая и ловкая, словно молодая львица, она ускользала, смеясь, оставляя парня пыхтеть от злости и огрызаться в ответ на насмешки товарищей.

Иногда же она вспоминала вдруг о том, что они почти ровесники, и начинала на глазах у всех, и Кулла в том числе, строить юноше глазки. Для него это превращалось в настоящую пытку, а для остальных — в неплохое развлечение. Одним словом, Зонга ненавидел Лионтину всей силой полудетской, наивной души.

— Ну возьми мои, — предложил атлант, и Лио заливисто расхохоталась, глядя, как расплывается в улыбке лицо Зонги, но на этот раз юнга не обратил на нее внимания.

— Спасибо, хозяин!

Парень мгновенно исчез.

— Скоро, капитан, он оставит тебя босым, — ухмыльнулся Рико — грондарец, который нес в тот день вахту. — У вас одинаковая нога, и мальчишка этим нагло пользуется.

— Пусть пользуется, — равнодушно отозвался пират, направляясь к сходням. — На берегу его ждет подружка. Не идти же парню на свидание босиком!

Они спустились на крытый дубовыми бревнами причал, заваленный товаром, для которого не нашлось места на складах, и пошли в город.

— А ведь он прав, — задумчиво заметила Лио, теребя рукоять висевшего на поясе кинжала. — Третья пара за два месяца.

— Ну так что ж? — пренебрежительно фыркнул Кулл. — Море оно и есть море.

— А сапоги-то пропадают в портах!

— Брось забивать голову ерундой! — Островитянин недовольно поморщился. — Не хватало мне еще ломать голову из-за паршивых сапог, пропади они пропадом! Завтра пойду и куплю десять пар.

— Когда ждать тебя, капитан? — крикнул им вслед вахтенный.

— Завтра к вечеру! — гаркнул Кулл уже с другого конца причала.

Почти пять лет прошло с тех пор, как погибла Лерия, возлюбленная Кулла, а боль в сердце все еще жила. Поначалу атлант пытался забыть ее или просто забыться, но головная боль проходила вместе с похмельем, а душа по-прежнему кровоточила. Тогда он построил «Богиню Морей» — двухмачтовую могучую галеру, набрал команду и вышел в море, надеясь, что лихая, кровавая работа излечит его, но и это не помогло.

И тогда хитрец Шарга, его кривоногий кормчий, узнав, в чем дело, решил врачевать капитана по собственному рецепту. Таинственным образом к ним на борт стали проникать девицы. Сперва Кулл не обращал на это внимания — всякое бывает. Случалось, кто-то оказывался не в силах расстаться с подружкой, бывало, девицы и сами пробирались на пиратское судно, надеясь непонятно на что, однако все это было редкостью. Когда же гостьи зачастили, Кулл заинтересовался, что же все-таки происходит на его корабле, и тогда Шар-га, не мудрствуя лукаво, заявил, что таким образом он лечит его, капитана, от сердечного недуга.

Собственно, атлант ожидал чего-то подобного, но после смерти Лерии он на женщин и смотреть не желал и прямо заявил об этом своему не в меру заботливому кормчему. Тот заметил в ответ, что клин клином вышибают и если он хоть пригубит лекарство, то есть приласкает одну из девушек, то, познав ее, быть может, и излечится!

Кулл, желая раз и навсегда отвязаться от назойливого лекаря, ответил старой мудростью: чтобы познать человека, нужно его полюбить. Но у Шарги и на это был готов ответ:

— А чтобы полюбить, нужно сначала познать!

Так или иначе, но Кулл углубился в процесс познания. Однако ни одна прелестница не задерживалась надолго в капитанской каюте. Длилось это до тех пор, пока на «Богине Морей» не появилась Лионтина — молодая грондарка, которую Шарга купил для атланта на невольничьем рынке в Каа-у, потратив на это все свои сбережения.

Осталось неизвестным, сыграла ли тут роль признательность Кулла, или ему просто надоела настойчивость Шарги, но Лио прижилась на судне. Таким образом капитан вновь обрел спокойствие, а на пиратской галере поселилась женщина — Лио, или львица, как иногда в шутку называл девушку кривоногий Шарга, или кошка, как больше нравилось Зонге.

И барон Ридо очутился тут как тут. На время он исчез из поля зрения пирата, и Кулл уже было порадовался, решив, что мстительный валузиец плюнул на свою клятву, но оказалось, что он поспешил с выводами. Потратив какое-то время на постройку собственного флота, барон возобновил охоту. Совершенно не связанный в средствах, обладающий огромными связями, Ридо, похоже, поставил целью своей жизни поймать или хотя бы уничтожить проклятого корсара. Он всерьез взялся за дело, снарядив эскадру из пяти кораблей, которая по всем морям гонялась за «Богиней Морей», но Кулл оставался неуловимым.

Со временем у барона подрос сын — точная копия своего дражайшего родителя, и хотя отпрыск никогда прежде не видел врага своего папаши, однако, судя по всему, вместе с породистым носом унаследовал и ненависть к атланту. Так или иначе, но, едва вступив в пору юношества, молодой дворянчик отправился с отцом в море, желая лично поохотиться на легендарного Кулла.

Давно перевалило за полдень. Кулл в последний раз оглянулся на море. Небольшой одномачтовый кораблик только что показался из-за скал и направился к причалу. Кроме него и галеры Кулла, которая подошла накануне вечером, в бухте уже стояло с десяток кораблей. Дуур-Жад гудел от шумной гульбы вываливших на берег команд. Многочисленные таверны, где можно было хорошо выпить и подцепить красотку, ломились от наплыва желающих повеселиться, и в карманы кабатчиков полноводными ручейками потекло золото, купленное кровью.

По улицам, прожаренным горячими лучами, горланя разудалые песни, шатались в обнимку толпы весельчаков, которые, казалось, задались целью как можно скорее опустошить тяжелые кошельки. Девицы всех мастей и оттенков кожи, торговцы и кабатчики, объединившись в стайки хищников, с неправдоподобной ловкостью освобождали пиратов от выручки за награбленное. Впрочем, поскольку интересы сторон совпадали, в этом не было ничего удивительного.

Однако, какими бы пьяными ни были встречавшиеся им на пути гуляки, все они узнавали Кулла и его спутницу, встречая их приветственными криками. Владельцы питейных заведений наперебой приглашали отведать накануне привезенного турийского (верулийского, валузийского, грондарского) красного (белого, розового), девицы в пестрых юбках шутливо заигрывали с атлантом, но при Лио всерьез приставать не решались, а лишь дарили могучему корсару призывные улыбки, скользя завистливыми взглядами по удачливой сопернице.