Отец рассказал мне об этом вскоре после того разговора.
— Джил, конечно, права! Шторы кошмарные, но они были моими старыми друзьями. Они висели здесь, когда я только приехал в Тирск много лет назад!
После небольшой паузы он показал на телефонный аппарат, стоявший на полке рядом со столом.
— Вот эта штука беспокоит меня гораздо больше, чем старые шторы!
— Почему?
— Когда я сижу за столом, она находится сантиметрах в десяти от моего уха, и я ей не доверяю.
— Почему?
— Она гудит… и она горячая!
Дни телефонного аппарата тоже были сочтены. Клиника Синклера и Уайта входила в современную эпоху.
Практика менялась с каждым днем, но самой печальной переменой был уход старых клиентов-фермеров — мужчин, женщин и их близких, которых отец хорошо знал. Он не задумывался о том, что и сам стареет.
Как-то раз он стоял на крыльце клиники вместе со знакомым фермером, и мимо них прошла похоронная процессия по направлению к церкви Сент-Мэри.
Вот и старина Том ушел! Жаль его, — тихо произнес отец.
— Да, вздохнул фермер. Потом мрачно взглянул на моего отца и сказал: — Уже выдергивают и из нашего курятника, Альф!
Альф всегда выглядел моложе своих лет и чувствовал себя молодым, но слова фермера подействовали на него отрезвляюще и дали пищу для размышлений.
Вскоре он получил еще одно, менее грустное, напоминание о возрасте. Как-то раз в 1982 году его остановила женщина, когда он ехал по деревне.
— Мистер Уайт, — сказала она, — в поселковом клубе будет вечер для стариков.
— Да, конечно, — ответил Альф и полез в карман за деньгами. Он всегда материально поддерживал это мероприятие. — Подождите минутку, я сейчас внесу какую-нибудь сумму.
Женщина достала два билета.
— Нет, мне не нужны деньги! Это вам. Приятного вечера!
Сколько я себя помню, Альф Уайт всегда называл своих родителей и других пожилых людей «стариками». Теперь он тоже стал одним из них.
В целом Альф не мог пожаловаться на здоровье, но время неумолимо, и к шестидесяти двум годам у него появилась стенокардия. Несколько его родственников умерли от инфаркта, поэтому эти симптомы вызывали серьезное беспокойство, но, как оказалось, нам нечего было бояться: угроза притаилась в другом месте.
Через несколько лет, летом 1981-го, отца стали мучить почечные колики. Эти приступы, вызванные крупными камнями в почках, причиняли ему страшную боль, и долгое время он не выходил из дома без обезболивающих таблеток. Около года боль терзала его непрерывно, но в конце концов проблема была решена.
Во время сильнейшего приступа отец провел неделю в больнице, но всегда был уверен, что вылечил себя сам: как-то вечером в «Трех бочках» он вымыл камни из своего организма, вливая в себя пиво «Макьюэн» в больших количествах.
В 1981 году проблемы со здоровьем возникли не только у Альфа. Тяжело заболели братья Синклеры, причем Дональд — по своей вине. На рыночной площади Тирска он выскочил перед несущимся на большой скорости мотоциклом и сломал голень.
Перелом был серьезный, и его положили в больницу Фрайаридж в Норталлертоне. Через некоторое время старшая медсестра сообщила Альфу, что хуже пациента, чем его партнер, у нее никогда не было. Учитывая тот хаос, который он устраивал в клинике, я охотно верю ее словам.
Один раз я навестил его в больнице. Я пробыл у него меньше минуты, когда он сказал:
— Спасибо, что пришел, Джим. Теперь можешь идти домой! До свидания!
Со свойственной ему нетерпеливостью Дональд быстро выписался из больницы. Он купил себе автоматическую тележку и почти год разъезжал по клинике с огромной гипсовой повязкой на ноге. Такой пустяк, как сломанная нога, не мешал «Зигфриду» украшать своим присутствием клинику на Киркгейт.
Несчастный случай с Дональдом причинял ему неудобства, но положение Брайана было намного серьезнее. В 1980 году он начал терять вес. В конце концов его положили в больницу на обследование, но в течение 1981 года его состояние продолжало ухудшаться. Я навестил его в начале 1982 года в лидской больнице Сент-Джеймс и пришел в ужас от его вида. Пухлые щеки и озорные искорки в глазах исчезли: передо мной лежал обтянутый кожей скелет с запавшими глазами, — я с трудом его узнал. По дороге домой я думал, увижу ли снова дядюшку Брайана. Прогнозы были неутешительными. Никто не мог поставить ему диагноз, и никакое лечение не помогало. Его семья была в отчаянии. Жена Брайана Шейла — как и он, близкий друг Альфа и Джоан, — могла лишь беспомощно наблюдать, как муж тает у нее на глазах.
Дональд в ужасе смотрел на постепенное угасание брата и был уверен, что тот умрет. Как-то утром он с решительным видом вошел в клинику.
— Альфред! — заявил он. — Я поговорил с Шейлой и собираюсь забрать Брайана домой!
— Почему? — спросил Альф.
Дональд был в мрачном настроении. Он очень любил младшего брата, и последние недели были для него пыткой.
— Ему не становится лучше, он скоро умрет, и я хочу, чтобы он встретил смерть дома… с достоинством.
В тот период в больнице ждали консультанта, которого пригласили специально, чтобы он помог поставить диагноз. Отец ответил без колебаний. Он тоже тяжело переживал из-за страшной болезни Брайана, но считал, что Дональд неправ.
— Он твой брат, Дональд, и решение принимать тебе, но я считаю, что ты совершаешь ошибку.
Дональд мерил шагами комнату, борясь со своей дилеммой, но решение уже созрело в его голове.
— Нет, я не могу просто стоять и смотреть, как он угасает. Он едет домой!
Альф никогда не вмешивался в чужие дела, но сейчас на кону стояла жизнь одного из его лучших друзей.
— У него есть только один шанс, Дональд, и этот шанс дает ему больница. Может быть, этот новый консультант сумеет помочь. Если Брайан вернется домой, он точно умрет. Пожалуйста, оставь его в больнице. Это его единственная надежда.
Раздираемый эмоциями Дональд, не сказав ни слова, вышел из кабинета.
Дональд Синклер, человек твердых убеждений, никогда никого не слушал. Только один человек иногда мог повлиять на его решение, и этим человеком был Альфред Уайт. С самого начала он высоко ценил мнение своего партнера, и на этот раз снова последовал его совету. Брайан остался в больнице.
Никто так до конца и не разгадал тайну болезни Брайана (предполагали какое-то нарушение гипофиза), но вскоре после того разговора в клинике ему назначили курс препаратов, и он пошел на поправку. Постепенно лекарства отменили, но до конца своих дней Брайан вынужден был сидеть на стероидах, — невысокая плата за еще несколько счастливых лет жизни.
Здоровье еще одного большого друга Альфа внушало беспокойство — Дентона Петта. В 1977 году у него был инсульт, после которого он так и не оправился и умер в июле 1981 года. Еву и Дентона неизменно приглашали на приемы и банкеты, когда Альф добился успеха в литературе; открытый, жизнерадостный Дентон всегда вносил оживление в эти мероприятия. Альф и Джоан остро переживали его смерть.
Незадолго до того, как у Дентона случился удар, они с Альфом смотрели чрезвычайно напряженный матч между «Сандерлендом» и «Мидлсбро». Дентон был фанатичным болельщиком «Мидлсбро» — и столь же фанатично ненавидел клуб Альфа «Сандерленд». Мы часто задавали себе вопрос, не стало ли возбуждение причиной его инсульта.
Дентон — еще один замечательный человек, которого Альф встретил на жизненном пути, и многие поклонники Джеймса Хэрриота будут с большой любовью вспоминать Гранвилла Беннета. Альф написал в «Ветеринери Рикорд» о своем большом друге: «Он был настоящим другом для огромного множества людей, и все они будут вспоминать о нем с благодарностью за ту радость, которой он наполнял их жизни». Это правда: Дентон Петт наполнял жизни многих людей радостью и смехом.
В 1981 году прекратились регулярные поездки Альфа в Глазго. Больше десяти лет он проводил с матерью либо Рождество, либо Новый год, — и он, и другие члены семьи часто навещали ее и в другое время года. Однако летом 1981-го ее перевезли в частную клинику в Харрогите, где она тихо скончалась в следующем декабре. На ее похоронах в голове Альфа проносились мириады воспоминаний о матери, которая многим пожертвовала ради того, чтобы ее сын смог воплотить свою мечту о профессии ветеринара. В свое время она была силой, с которой нужно было считаться, но мы все вспоминаем о ней с благодарностью и уважением.
