Возвращаясь же к XVI веку, стоит отметить, что все это возбужденное движение происходило к тому же на фоне эпидемии таинственного «английского пота», причина которого так и осталась в истории загадкой. Бэкмен считал, что «потница» также являлась эрготизмом, как и пляски Витта:
Комплекс симптомов так широк, так нагляден и настолько характерен, что нет никакой необходимости сравнивать с уже подробно описанными признаками эрготизма, или с симптомами «священного огня». Подобие является подавляющим, и единственный возможный диагноз таков: жертвы танцевальных эпидемий просто были отравлены спорыньей. Также чрезвычайно вероятно, что именно спорынья являлась причиной так и остающегося загадкой «английского пота» или sudor anglicus. Последний появился в 1517–18 гг. в Англии и Германии, а также и в других странах. Он бушевал в Страсбурге в 1517 году. Голод был в то же самое время [Fragments div. vielles Cron. No. 3977]. Финцелиус упоминает, что в 1518 году эта английская потница разорила Германию и особенно Брабант. Четыреста человек умерли от этой болезни в Антдорфе в течение трех дней. А болезнь осталась надолго. Спорынья играла роковую и ужасающую роль в человеческой истории и вызывала наиболее тяжелые эпидемии, в том числе священный огонь, танцевальную манию, английский пот и эрготизм, а смертность в некоторых случаях была огромной[531].
Ничего пока не утверждая окончательно ни о связи начала Реформации с отравлением спорыньей, ни об этиологии «английского пота», подбросим все же в копилку наблюдений Бэкмэна старое российское описание симптомов эрготизма доктором Брыковым:
Не въ-состояиіи будучи выдержать жестокую боль, страждущіе изпускаютъ жалобный вопль, и чувствуютъ будто огнемъ палитъ имъ руки и ноги; потъ по всему тѣлу льется ручьемъ[532].
Стоит также заметить, что впервые «английский пот» появился в 1485 (86) году (в августе, что характерно) — также накануне германской эпидемии эрготизма. Полиморфизм эрготизма часто не давал возможности отделить его от проказы, рожи, эпилепсии и пр. Те нидерландские эпилептики, которые с чашами в руках окружали место казни преступника в надежде получить его кровь, которая якобы могла их излечить — «толпы их ждали вокруг эшафотов с чашами в руках, стремясь успеть выпить кровь, пока она течет из еще дергающегося тела»[533] — это, скорее всего, вовсе не эпилептики, а жертвы «священного огня». В странах, где эрготизм чаще принимал форму гангрены, а не «корчей», подобного «лечения» не наблюдалось. Профессор истории университета Копенгагена Инга Флото отмечает, что такая практика была характерна для Дании и Германии, тогда как во Франции времен Людовика XVI описан лишь одиночный случай раздачи не только крови, но также волос и одежды казненного.
Особенностью немецких казней была раздача крови казненного эпилептикам, которые ее пили для излечения. Такая практика впервые упоминается в источнике 1674 года, последний раз в 1865 году. Подобная практика существовала и в Дании[534].
Возможен и синергизм заболеваний, который нередко предполагался в случаях «чумы» Фукидида и «черной смерти». То есть заболевание накладывалось на ослабленный перманентным отравлением спорыньей организм, и оба этих фактора вместе действовали сильней, чем каждый по-отдельности. О подобной повышенной восприимчивости жертв эрготизма к инфекциям писал и Выясновский:
Но тяжелое проявление рецидивов, и в конечном итоге смерть больных, тоже связаны с интеркуррентными заболеваниями, видимо, гриппозной природы. В этом для эрготизма нет ничего специфического, ибо, как мы уже отмечали выше, такое неблагоприятное влияние инфекционного интеркуррентного заболевания может сказаться и на банальной эпилепсии. Есть основания допускать, да это подтверждается и наблюдениями местных врачей, что эрготики значительно более интолерантны к инфекциям, нежели, скажем, обычные эпилептики[535].
Возможно, это просто совпадение, но с ведьмами в Баварии на тот момент тихо. Благодаря закону о пиве? Кто знает. И колдовские процессы в Баварии начнутся позже, чем в других частях Германии. Радикальные законы против колдовства Максимилиан I Баварский примет только в 1611 году, продолжив дело своего суеверного отца Вильгельма. Но и тот не начинал процессы до последнего десятилетия XVI века.
В 1590 г. он [Вильгельм] обратился к своему придворному совету (Hofrat) и иезуитскому университету в Ингольштадте за консультацией по поводу истребления ведьм. 28 апреля университет ответил, что, поскольку преступления колдунов еще не рассматривались в Баварии, судьи нуждаются в помощи. Они должны руководствоваться «Молотом ведьм», а также недавно опубликованным в Мюнхене немецким переводом труда Бинсфельда, обучавшегося у иезуитов, и доступными отчетами о состоявшихся процессах[536].
Чему могли научить «Молот ведьм» и знаменитый демонолог Петр Бинсфельд, было описано выше. Но, быть может, баварцам все-таки удалось немного оттянуть возникновение колдовских процессов своим законом о чистоте пива? Возможно, но абсолютной панацеей пиво из ячменя тоже не являлось. Ячмень заражается значительно реже, но если уж заражение произошло, то разницы нет:
Спорынья ячменя является столь же опасной, как спорынья ржи. Кроме того, это подтверждает Retzius, когда указывает, что пиво, сваренное из зараженного спорыньей ячменя, вызывало конвульсивный эрготизм у тех, кто пил его в больших количествах. В Гессене это отмечалось часто, а конкретно в 1770 году было замечено, что колосья ячменя содержали так же много черных зерен, как и рожь, и они даже были длинней[537].
Как именно повлиял переход с вина на пиво в тех местах, где не было Закона о чистоте, и где пиво по-прежнему варили из ржаного солода, проследить трудно. Но летающих ведьм в глазах потребителей ржаного напитка было, надо полагать, значительно больше.
В любом случае, в целом германским ведьмам все равно не повезло. Слишком много было спорыньи, и слишком много ржаного хлеба потреблялось в стране. И очень сильным и целенаправленным было первоначальное желание инквизиторов заработать на колдовских процессах. Скажем, в нищей Солони во Франции, несмотря на обилие спорыньи и на то, что легенды о ведьмах живут там до сих пор и открыты музеи ведьм («край ведьм и оборотней» — нередкая реклама местности в современных туристических проспектах), с процессами не складывалось — не было экономического смысла. В Германии же ведьм сожгли примерно в 25 раз больше, чем в Англии, а в маленькой Швейцарии — столько же, сколько во Франции. Последняя ведьма взойдет на костер как раз в Баварии в 1749 году. Во Франции, впрочем, будут сжигать людей оптом и позже. Согласно Монтегю Саммерсу с 1772 по 1774 гг. сожжено более ста членов некой сатанинской секты[538], что выглядит вполне вероятным, учитывая ежегодные массовые эпидемии отравления спорыньей во Франции с 1770 по 1777 гг. Это была последняя дореволюционная вспышка вызванного грибком массового ужаса перед «нечистой силой». Следующая волна распространения паразита вызовет «Великий страх» в 1789 году, что приведет непосредственно к Французской революции.
Глава 25
Заговор врагов и Великий страх
Ну, говорить о том, что, мол, Французская революция случилась по вине спорыньи, было бы несколько чересчур, однако нельзя не отметить, что это грибковое заболевание хотя бы отчасти усугубило всеобщее состояние в стране.
Питер Макиннис. Тихие убийцы